Михаил Кириллов - Мои больные (сборник)

В отделении, прежде всего, им дали кислород. Позже из палаты их стали поочередно возить на каталках в процедурную, где с участием реаниматолога проводили обменное переливание крови. Из одной вены забирали до 500 мл крови, а в другую вену почти одновременно вводили 5 %-й раствор глюкозы и физраствор примерно в таком же объеме.

Характер поражения врачам в отделении был не вполне ясен. Клиника свидетельствовала о комбинированном поражении, поскольку страдали и легкие, и другие внутренние органы. Возможно, это объяснялось сложным составом компонентов ракетного топлива. В лечении действовали посиндромно: лечили то, что видели.

Приезжали представители командования этой части. Это было ЧП, выявившее обычное солдатское разгильдяйство и отсутствие в воинской части порядка в хранении высокотоксичных веществ.

Дезинтоксикационная тактика постепенно дала положительные результаты. Через месяц исчезла желтуха, нормализовался состав мочи, исчезла картина токсического бронхита. Солдаты были освидетельствованы ГВВК и возвращены в воинскую часть. О результатах последовавшего расследования мы так и не узнали.

В ноябре 1987-го года в реанимационное отделение Кабульского госпиталя госпитализировали молодую жену мэра города Кабула с тяжелой пневмонией. Звали ее Айда. Женщин – афганок обычно в госпиталь не клали. Но здесь было сделано исключение – по просьбе мэра. Ей ставили капельницы. Ежедневно ее навещали начмед госпиталя и ведущий терапевт.

Она лежала на функциональной койке рядом с ранеными. Когда сестры их перебинтовывали, она со страхом и вместе с тем с любопытством поглядывала на эту картину из-под краешка одеяла. Возможно, она никогда раньше не видела так близко обнаженные мужские тела и окровавленные повязки.

Когда дела ее пошли на поправку, ее перевели в одну из палат терапевтического модуля. Здесь ей было спокойнее. Муж привозил ей фрукты. Она стала выходить в коридор отделения, смотрела телевизор, общалась с больными. Молоденькая, в сущности, девушка, в мужском обществе она чувствовала себя превосходно. Тоненькая, как шахматная фигурка, с точеным смуглым личиком, белозубой улыбкой, она весь день торчала в коридоре среди коричневых больничных халатов. Вот где афгано-советская дружба! Что значит молодость!

К середине декабря за красавицей Айдой приехал муж. Рядом с ним она стала сама строгость, но, улучив момент, когда контроль исчезал, она, как и прежде, слала всем нам свою лукавую улыбку.

Знакомый мне мужчина средних лет (больной С-н) обратился с просьбой положить его к нам в больницу в связи с лихорадочным состоянием и кровохарканьем. Это было в 80-х годах. До этого случаев кровохарканья у него не было. Аускультативно и рентгенологически была установлена острая правосторонняя пневмония, по-видимому, недельной давности. Состояние больного было средней тяжести и особых опасений не вызывало, однако, смущало постоянное кровохарканье, временами обильное. Кровь, смешанная со светлой мокротой, имела темно-вишневую окраску. Кровохарканье – симптом, нехарактерный для пневмонии.

Под влиянием антибиотиков и противовоспалительных средств пневмония стала проходить, а кровохарканье упорно сохранялось. Был отмечен эритроцитоз (до 5 млн) и неадекватно низкие цифры СОЭ (до 5 мм в час). Возникло предположение о тромбоваскулите сосудов легких. Пневмония могла спровоцировать сосудистую патологию. Назначили глюкокортикоиды и реополиглюкин. Аспирин давать побоялись из-за опасности усиления кровохарканья. Кровохарканье уменьшилось и стало более редким. Лечение гормонами и реологически активными растворами было продолжено. Спустя 10 дней кровохарканье прекратилось полностью. Показатели крови нормализовались.

Спустя год больной поступил в хирургическую клинику с предположением об аппендиците. Мне сообщили о возможной операции. Зная об особенностях реакции микрососудов и свертывающей системы у больного, я счел необходимым сообщить об этом хирургам и посоветовал им отказаться от операции, применить глюкокортикоиды и понаблюдать.

Болевой синдром исчез, и больной был выписан под наблюдение врача поликлиники. Возможно, и здесь тромбоваскулит формировал ложную картину аппендикулярной колики.

Ноябрь 1987-го года. Кабульский госпиталь. Реанимационное отделение. События здесь происходят каждый день.

Солдат упал с гимнастического снаряда. Перелом грудины, гемоторакс, ушиб сердца. Двух других били «деды» за непослушание. Били прямо в область сердца: электрокардиографическая картина как паспорт: «трансмуральная ишемия» левого желудочка. Эти изменения – следствие кровоизлияния в мышцу сердца и последующего некоронарогенного рубцевания – держатся необыкновенно устойчиво. И за этим следует негодность к службе.

Реаниматологи говорят: практикуется в казармах и такое: подойти к спящему и ударить в область сердца кулаком: остановка. Второй удар – запуск. А если не удалось – утром находят мертвого. Объяснение – внезапная смерть.

Вот и сегодня привезли из терапевтического отделения солдата. Старослужащий избил молодого – соседа по палате. Сначала гонял его за водой, а когда тот отказался, избил. Избиение случайно прервала медсестра, услышав из коридора сдавленное рыдание. Случись такое в Великую Отечественную войну – задушили бы выродка.

Привезли семерых обожженных. Троих – наиболее тяжелых – поместили в реанимационное отделение (25–30 % глубокого поражения кожи). Шок. Ожоги лица. Их машина в горах подорвалась. Все успели выскочить, и были бы целы, но стали выкатывать бочку с бензином (жалко стало), а та и взорвалась. Крестьяне-афганцы довезли их до нашего медпункта. Ожоговый шок миновал, все трое «размочились». Отправили их в Союз самолетом: лечение ожогов – процесс длительный. А здесь они лечатся особенно плохо. Сказывается высокогорье, кислородная недостаточность.

Как бы там ни было, бесконечно жаль ребят – подорвавшихся, обгоревших, спинальных, с дырками в черепе, хромых и истощенных.

Удалось «вытащить» двух бойцов с черепно-мозговыми травмами. Помогла гипербарическая оксигенация. Появились сознание и речь. Теперь дело пойдет.

Здешние хирурги и реаниматологи мне по душе. Народ простой, сплоченный, любят пошутить и посмеяться. Черствость? Втянутость в дело? Корка? Наверное. Ведь каждый день возле ран, у повязок, у капельниц и трубок. Все обострено и, вместе с тем, привычно. Но очень важно воспитание молодых врачей, у которых р у к и у ж е х о р о ш и, у м д о г о н я е т, а с е р д ц е о т с т а е т.

В нашу 8-ю больницу лег больной П-в, 45 лет, с подозрением на опухолевый процесс в легких. Чувствовал он себя превосходно, но был несколько испуган предположениями о грозном диагнозе.

За неделю до этого он получил семейную путевку в один из крымских санаториев, но прохождение флюорографии омрачило его радость: рентгенологи обнаружили изменения в легких, которых не было при предыдущем контрольном исследовании.

В клинике, действительно, был подтвержден факт гиперплазия грудных лимфоузлов с обеих сторон. Узлы казались мягкими и были увеличены умеренно. Что это было, поначалу не знал никто. Двусторонний процесс нехарактерен для опухолей, и это успокаивало. Результаты анализов крови и мочи были нормальными. Компьютерная томография легких, уточнив расположение узлов, не выявила патологических изменений в самой легочной ткани. Бронхоскопия не установила патологических изменений в бронхах. Следовательно, мы имели дело с изолированным поражением лимфатических желез переднего средостения, не имевшим никакой клиники и какой-либо общей реакции организма больного.

Дифференциальный диагноз позволил говорить о саркоидозе грудных лимфоузлов средостения. Саркоидоз имеет 3 стадии в своей прогрессии: изолированную (только лимфоузлы средостения), с поражением уже самой легочной ткани и – наконец – диффузную (все легкие). Первая стадия характеризовалась обратным развитием, третья была необратимой и сопровождалась тяжелой дыхательной недостаточностью. Наш предыдущий опыт подтверждал данные литературы об отсутствии обязательной и тем более специфической терапевтической тактики в случаях с первой стадией заболевания. И в данном случае больному нами не было назначено какое-либо лечение. Конечно, для окончательного суждения требовалось наблюдение и время.

Этиология и природа саркоидоза до сих пор не выяснены. Официальные документы часто относят это заболевание к туберкулезу, и фтизиатры хорошо знакомы с этим заболеванием. Конечно, мы консультировались с фтизиатром. Он согласился с нашим диагнозом и с необходимостью дальнейшего наблюдения.