Александр Омельянович - В тылу врага

Вот наконец и лесок. Время близилось к пяти утра. В нос ударил запах полевой кухни. Они снова шли тропинкой. Пулемётные очереди раздавались, казалось, совсем близко. Какой-то одинокий солдат, тащившийся этой же тропкой, не обратил на них никакого внимания. За ним из темноты выступили фигуры двух других. Генрик, упредив их, подошёл к ним ближе и бросил: «Хайль Гитлер!» Не дав им времени ответить, он попросил провести его группу на передовую до блиндажа командира роты.

Солдаты при виде офицерской формы Генрика и магического «Sondergruppe» повернули обратно. Снежная пурга усиливалась. Генрик осторожно выспрашивал у немцев, как далеко до передовых окопов, есть ли где проволочные заграждения и минные поля. К своему удивлению, он услышал, что ещё вчера на этом участке противник предпринял несколько атак. Относительно заграждений и мин солдаты ничего не знали.

Они шли всё быстрее, минуя полевые кухни и автомашины, укрытые под деревьями. Роща начинала редеть. Солдаты придержали шаг, а один из них, указав на восток, сказал, что там, в двухстах метрах отсюда, передовая. Блиндаж командира был направо. Поскольку солдаты куда-то спешили, а до землянки ротного было ещё несколько сот метров, они, окликнув проходившего солдата, попросили его проводить разведчиков к командиру.

Двинулись дальше с новым проводником. Он повёл их не к передовой, а вдоль неё. Генрик незаметно кивнул Тони. Тот приблизился к немцу, некоторое время идя с ним в ногу, и в следующее мгновение молниеносный удар автоматным прикладом оглушил гитлеровца. Максим и Пётр связали его, заткнули рот и втащили в кусты, опорожнив его карманы.

Следующие сто метров преодолели бегом. Потом поползли. Миновали один пустой окоп, второй, третий. Затем на их пути встретился ход сообщения. Пошли по нему. Ослепительная вспышка ракеты, выпущенной где-то рядом, на мгновение задержала их. Затем ещё и ещё — ракеты взлетали беспрерывно. В их свете можно было разглядеть противоположную, советскую сторону обороны.

Наступал решающий момент. Сознание того, что в нескольких сотнях метров свои, а значит, и свобода, стесняло дыхание, а сердце готово было выскочить из груди.

Молча обнялись, пожали друг другу руки. Кому из них суждено добраться живым на ту сторону? Вылезли из окопа и поползли. Впереди показался бруствер другого окопа. Вероятнее всего, это и был край немецкой обороны. Тони с Максимом подползли ближе. Справа виднелась землянка, откуда слышалась немецкая речь.

Они свернули чуть влево и, затаив дыхание, один за другим, соскользнули в зигзагообразный окоп. Первыми из него выбралась Тамара с Наташей, за ними поползли остальные. Замыкали группу Генрик, Андрей, Сергей и Тони.

Прильнув к застывшей земле, метр за метром всё дальше удалялись они от вражеской линии. Сейчас они находились в ничейной зоне. За ними был враг, впереди — свои.

Оказалось, что фашисты были начеку. Не успели разведчики проползти и ста метров, как небо вспыхнуло несколькими ракетами и по ним открыли огонь. На счастье, поле было усеяно бесчисленными воронками и рытвинами от снарядов и бомб, где можно было укрыться. Генрик выхватил ракетницу и выстрелил по направлению к своим цветной ракетой. Напротив немая темнота ночи мгновенно ожила. Откуда-то справа и слева застрочили советские пулемёты, а по немецким окопам шарахнули миномёты. Немцы не оставались в долгу.

Двенадцать разведчиков продолжали ползти вперёд. Только бы не ранило! Каждое углубление, каждый холмик укрывали их от огня немцев, чьи пули своим свистом создавали теперь какую-то адскую какофонию. Обстрел нейтральной полосы начали и немецкие миномёты. Тишину, царившую здесь совсем недавно, сменила бешеная канонада.

Теперь уже ничего не оставалось, как броситься вперёд перебежками, как в атаку. По команде разведчики срывались с места по двое, по трое, падали, за ними бежали другие. Оставалось ещё метров двести.

Тони, едва приготовившись к броску, упал и покатился по земле. Не выясняя, жив ли он, Пётр и Максим подхватили его под руки и поволокли вперёд.

Первыми в окоп скатились Тамара, Наташа и Ян. Остальные ещё были на ничейной земле. Им помогала пурга, которую даже свет ракет пробивал с трудом. Последними были Генрик, Андрей и Сергей. Сначала рванулся Андрей. Серия выстрелов прошла рядом. Затем сорвался с места Генрик. В ту же секунду он почувствовал в ноге как бы укус осы и тепло крови, стекающей в ботинок. Он мягко опустился в снег. Рядом очутился Сергей, подполз Андрей, подхватили его под руки. Какой-то упорный фашистский пулемётчик строчил без конца длинными очередями то справа, то слева. Заметив, что волокут раненого, из окопов бросились на помощь несколько солдат. Андрей и Сергей скатились с Генриком на дно окопа.

Стрельба не утихала. Но они уже были в безопасности…

У Тони было сквозное ранение в правый бок, у Генрика прострелено бедро. Появилось несколько советских офицеров. Вокруг разведчиков собиралось всё больше солдат, недоверчиво смотревших на немецкие мундиры. Затем их провели в штабную землянку.

Крытый грузовик со специально обшитым кузовом, отчего там было тепло и уютно, немилосердно трясло на выбоинах полевой дороги. Генрик лежал рядом с Тони на дне кузова, где были набросаны одеяла и бараньи тулупы. Остальные разместились на лавках или, укутанные тулупами, примостились рядом с ранеными. Несмотря на страшную усталость и убаюкивающее тепло, никто даже не вздремнул. Все, перебивая друг друга, обсуждали события минувшей ночи. Капитан из разведотдела, который уже несколько дней находился на передовой в ожидании группы, поминутно открывал оконце из кабины в кузов и справлялся о состоянии раненых, о том, всем ли тепло, не хочет ли кто спать. Тони, тайком морщась от боли и тихонько охая при толчках, громко шутил, что умрёт, не доехав ещё до Каунаса, если капитан не смажет его изнутри хорошенькой порцией спирта.

Проехали Мариамполь. До Каунаса оставалось меньше сорока километров. Мимо проносились длинные колонны грузовиков, направлявшиеся в сторону фронта. Разведчики всё ещё были одеты так, как при переходе линии фронта. Им хотелось показаться в таком виде в штабе, а заодно и сохранить на память одежду, которая столько дней служила им камуфляжем. Чтобы убить время, Тамара с Наташей весело обсуждали план вечеринки, которую они устроят по случаю счастливого возвращения. Тони умолял их подождать до его выздоровления, когда ему можно будет и выпить по-настоящему, и потанцевать, в противном же случае он умрёт от огорчения. Тамара, по обыкновению, подтрунивала над ним, уверяя, что его подстрелил тот самый немец, которого он уложил прикладом. Как видно, немец очухался раньше положенного — вот и подарил ему пулю па память.

Все сочувствовали Генрику, поскольку это было уже третье его ранение в сорок четвёртом году. А Генрик, хотя нога у пего была как в огне, отшучивался, говоря, что это лишь должок, который он обязательно должен оплатить. Мысленно он уже подбирал слова для рапорта, который через каких-нибудь полчаса отдаст руководству разведотдела. Думая об этом, он чувствовал, как безудержная радость переполняет его сердце, особенно после того, как встречавший их капитан рассказал ему о нетерпении, с каким в штабе ждут их возвращения. И было от чего радоваться: все вернулись живыми, задание по мере сил выполнили, с собой имели немаловажные документы и сведения. Всё это настраивало Генрика на радостный лад. Тамара и Наташа, прижавшись друг к другу, с разрешения командира затянули популярную на фронте песню, остальные подхватили. Машина промчалась по улицам

Каунаса, свернула в один из переулков и наконец въехала во двор знакомого дома.

Шесть недель тому назад другой грузовик отвозил их отсюда на аэродром. Теперь они возвратились. Один за другим выпрыгивали из кузова. Тони вынесли на носилках, помогли сойти Генрику, который, опираясь на суковатые палки, заменявшие костыли, счастливыми глазами искал вокруг знакомые лица. К нему направлялся заместитель начальника отдела с несколькими офицерами. Генрик поднёс руку к козырьку немецкой фуражки:

— Товарищ полковник…

Он не успел докончить. Полковник стремительно обнял его и, повторяя: «Генрик, Генрик…» — целовал, сжимая всё крепче и крепче. Затем он попал в объятия других встречавших. То же происходило с Андреем, Сергеем, Тамарой и остальными разведчиками. Все что— то одновременно говорили, о чём-то расспрашивали, целовали друг друга, как будто не виделись много-много лет. А ведь их разлука продолжалась всего только полтора месяца! Но из вражеского тыла возвращается далеко не каждый…

Затем их торжественно провели в здание. Лишь Тони увезли в больницу. Поначалу хотели прихватить туда и Генрика, но тот категорически отказался, попросив прислать врача сюда, в штаб. Все собрались в одной комнате. Генрик с Андреем по очереди рассказали о своих приключениях со времени последней операции с «мерседесом» и до перехода фронта. На лицах собравшихся было написано удивлённое восхищение. Лица пришельцев с той стороны всё ещё носили следы лихорадочного возбуждения, были исхудавшими, тёмными от пыли и ветра и выражали нечеловеческую усталость. Полковник запретил их утомлять дальнейшими расспросами, приказав приготовить баню, чистое бельё и постель, прислать парикмахера. Он попросил остаться только Генрика, которому прибывший врач сделал перевязку ноги. У Генрика не хватило сил даже дойти до кабинета полковника. Его внесли туда на руках. Там уже находились Андрей с Сергеем. Генрик расстегнул мундир, достал из внутреннего кармана толстый пакет с документами, картами, схемами и передал полковнику. То же сделал и Андрей.