Николай Александров - Мы из розыска…

В управлении кадров роюсь в картотеке. На серой картонке размером с открытку всего несколько строк — принят на работу 12 декабря 1922 года, умер 26 января 1923 года.

Если он ранен тринадцатого, то к этому дню весь стаж Говорушкина исчислялся тридцатью днями! По сути дела, Иван Говорушкин, пришедший в милицию по направлению райкома ВКП(б), был всего-навсего стажером.

Ему бы не спешить, подождать подхода более опытных сотрудников. А он один — товарищи замешкались и опоздали — не побоялся вступить в схватку с бандитом, на счету которого не один десяток преступлений. Большую часть из них раскрывала еще царская сыскная полиция.

Фраза: «ЖЕРТВА ДОЛГА» — стала ясной, но приобрела зловещий смысл — долг преодолел страх, преодолел неопытность… Молодой милиционер мог остеречься…

Нет, он этого не мог! Ценой этого задержания, слишком высокой ценой, стала жизнь!

Вот и настал момент проститься с Иваном Говорушкиным. Я не в силах узнать про него что-либо еще… История умеет хранить свои тайны, но главное я узнал — он герой!

За окном — дождь. В комнате — сумрак. С фотографии, как мне кажется, с укором смотрят на меня парни из первой бригады. «А про нас не узнал? А мы были, радовались жизни, любили…»

Еще не зная, что из этого получится, взял лист бумаги и столбиком выписал все, ставшие известными мне фамилии. Переворошил кадровую картотеку, надоел всем своими вопросами, оббил локти и колени о неудобные ящики, но против каждой фамилии проставил даты начала и окончания службы.

У многих последней датой значились тридцатые годы…

Трагически закончилась жизнь начальника уголовного розыска Леонида Станиславовича Петржака. Сын польского рабочего, он вступил в РСДРП еще в боевом 1905 году. На его жизненном пути много было арестов и ссылок. Революция застала молодого рабочего парня в Питере — он трудится и одновременно ведет активную революционную работу на заводе «Новый Парвиайнен». Уже в октябре семнадцатого года Леонид Станиславович Петржак — член коллегии по металлу при Совете народного хозяйства. Должности в то время не всегда менялись, бывали случаи, когда они совмещались, дополняли друг друга. Металлургам не хватало угля для мартенов, и Петржак становился членом коллегии по горному делу Украины. Затем — новое назначение: член политкомиссии по чистке советских учреждений на Украине.

Гражданская война, захлестнувшая Россию, заставила начинать все сначала, на практике познавать классовую борьбу, все силы отдавать служению трудовому народу…

В мае двадцать второго Петржак возглавляет уголовный розыск Петроградской губернии…

В 1928 году, когда чистка в партии, борьба с правыми и ультралевыми уклонами приобрела грандиозный размах, он был отстранен от службы, ему грозит арест…

Решение пришло в мучительных раздумьях. Его обезображенное сплющенное тело, изрезанное колесами паровоза, нашли обходчики железнодорожных путей. Где похоронен Петржак, не знает никто…

Борис Хотимский! Рабочий-электрик. Комиссар Московской чрезвычайной комиссии. Член президиума Петроградской ЧК. Сотрудник уголовного розыска…

Товарищеские благодарности, награды, ценные подарки. Последняя запись: награждается серебряным портсигаром за самоотверженные действия в поимке бандита. Это март двадцать седьмого. В мае, как приговор, «уволить по несоответствию занимаемой должности»…

Дионисий Томашевский! Отличный работник! Отстранен от работы в двадцать седьмом…

А как прошел через эти годы «наш друг Иван Лапшин», то есть Иван Васильевич Бодунов? Против него возбуждалось дело! Случайно я обнаружил несколько листков допроса свидетелей, проходивших по делу. Но прежде я хочу рассказать о «пятьдесят восьмой статье».

О печально известном разделе — «Особенной части» Уголовного кодекса РСФСР, принятого 3-й сессией III созыва ЦИК СССР 25 февраля 1927 года, незадолго до XV съезда партии.

У меня в руках небольшого формата книжечка. В пору, когда уничтожались старые кодексы, ее выхватил из костра один предусмотрительный человек и долгие годы хранил во втором ряду книжного шкафа. Узнав, что я пишу про уголовный розыск Ленинграда, он подарил ее мне, сказав при этом:

— Тебе она нужнее! Хочешь ты или нет, этого периода никак не минуешь. Пользуйся первоисточником!

Итак, ОСОБЕННАЯ ЧАСТЬ. Глава первая. Преступления государственные. Подраздел — Контрреволюционные преступления…

«58-1. Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских Советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.

В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР. (Принята 6 июня 1927 года.)

58-1а. Измена Родине… карается высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества. (Принята 20.VII.1934 г.)

58-1б. Те же преступления, совершенные военными… — расстрел с конфискацией имущества. (20.VII.1934 г.)

58-1в. В случае побега или перелета за границу военнослужащего… — конфискация имущества, ссылка в отдаленные районы Сибири членов семьи. (20.VII.1934 г.)

58-1г. Недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся измене… — лишение свободы на 10 лет. (20.VII.1934 г.)

58-2. Вооруженное восстание… — высшая мера социальной защиты. (6.VI.1927.)

58-3. Сношение в контрреволюционных целях с иностранным государством… — высшая мера социальной защиты. (6.VI.1927.)

58-4… 58-5… 58-6…» и так до 58-14!

И почти повсюду — расстрел, расстрел, расстрел… Ссылка, ссылка, ссылка… Конфискация, конфискация, конфискация…

С уголовным кодексом перекликается уголовно-процессуальный кодекс.

«Отдел седьмой. Глава тридцать третья. О расследовании и рассмотрении дел о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти…

466. Следствие по делам о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти должно быть закончено в срок не более десяти дней.

467. Обвинительное заключение вручается обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде (!!!).

468. Дела слушаются без участия сторон (!).

469. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускается (!).

470. Приговор к высшей мере наказания приводится в исполнение немедленно по вынесении приговора…»

Итак, мы узнали, как скоро стряпались такие дела. Теперь вчитаемся в протоколы допросов свидетелей…

«Вопрос: Арестованный Дуров, вы бывший начальник отделения уголовного розыска ГУРКМ[6] города Москвы. Скажите, кто вами был вовлечен в контрреволюционную организацию?

Ответ: Мною был намечен к вербовке в нашу контрреволюционную организацию Бодунов Иван Васильевич — начальник отделения УР при ГУРКМ, но когда я информировал о нем заинтересованных лиц, то мне было сказано, что Бодунов завербован в организацию Дьяковым…

Вопрос: Почему вы наметили завербовать Бодунова?

Ответ: Бодунова я знаю по совместной работе с 1935 года как человека политически неустойчивого. Это дало мне возможность вызвать его на более откровенные антисоветские разговоры.

Вопрос: Расскажите подробно, когда и где вы вели антисоветские разговоры с Бодуновым? Каков характер этих разговоров?

Ответ: В первый раз с Бодуновым я вел разговор в июне — августе 1937 года у меня в кабинете, чтобы прощупать настроение Бодунова. У меня был расчет завербовать его. Я сказал Ивану Васильевичу, что война фашистских агрессоров против Советского Союза в связи с напряженным и неблагоприятным положением в стране, очевидно, будет, а нам будет трудно. Мы не сможем жить при другом строе. На что Бодунов ответил: «Да, дело действительно дрянь, будет трудно»». Я из этого сделал заключение о Бодунове, что он человек политически неустойчивый. Второй раз я говорил с Бодуновым, когда он приехал в Москву из Чечено-Ингушетии с докладом о работе.

Я повторил прежний разговор, причем указал, что положение в стране все более ухудшается. Бодунов заявил, что если обстановка такая же, как в Чечено-Ингушетии, по всей стране, то поражение возможно. После этой беседы я был убежден, что Бодунова можно завербовать в нашу контрреволюционную организацию, но оказалось, что его уже завербовал Дьяков…»