Валерий Рязанцев - В кильватерном строю за смертью

Мне пришлось изучать и анализировать документы о профессиональной подготовке второго экипажа АПЛ К-278 «Комсомолец» и я убежден в правоте вице-адмирала Е. Д. Чернова. В 1998 году командующий Северным флотом прислал на Тихоокеанский флот документы, характеризовавшие уровень подготовки второго экипажа К-278 «Комсомолец» на момент катастрофы. Он попросил командующего Тихоокеанским флотом оценить их и дать официальное заключение о профессиональной подготовленности этого экипажа. Выполнение этой работы поручили мне и офицерам моего управления. Проведя анализ имеющихся документов, мы пришли к выводу, что второй экипаж АПЛ К-278 «Комсомолец» на момент катастрофы по уровню боевой подготовки не отвечал требованиям перволинейного экипажа.

Этот вывод был доложен командующему Тихоокеанским флотом. В ответ я получил разъяснение, что от тихоокеанцев на Северном флоте ждут не подтверждения «правоты Чернова», а «опровержения утверждений Чернова». На Северный флот был послан такой ответ, какой там ждали, но в его составлении я не участвовал.

Что же касается обвинений в свой адрес, то я готов их принять. Тем более что обвинители будут в чем-то правы. Действительно, следователи Главной военной прокуратуры не нашли виновных в гибели АПЛ «Курск». Действительно, мои утверждения о причинах взрыва практической торпеды 65-76 ПВ не подтверждены следственными экспериментами. В то время, когда шло расследование катастрофы, я предложил представителям Главной военной прокуратуры, исходя из своей версии о взрыве перекисной торпеды, провести не дорогостоящий следственный эксперимент. Следователи Главной военной прокуратуры вначале согласились с этим, но потом, через некоторое время, сказали, что проводить такой эксперимент нецелесообразно. Я не думаю, что следователи Главной военной прокуратуры сами приняли решение не проводить эксперимент. Им кто-то дал такое указа¬ние. В случае подтверждения моей версии о причинах взрыва практической торпеды все выводы правительственной комиссии рассыпались бы как карточный домик. Я не фантазирую и не придумал сценарий гибели АПЛ. Мои выводы подтверждают имеющиеся служебные документы, достаточные знания конструктивных особенностей подводной лодки 949 А проекта и боевых торпед ВМФ, правил подвод¬ной службы, рассказы очевидцев этой трагедии. Конечно, я не могу утверждать каких-то точных цифровых показателей тех или иных физических и динамических процессов, которые про¬исходили до взрыва перекисной практической торпеды и после него. Чтобы точно утверждать каким было состояние подводной лодки «Курск» в определенные моменты времени, необходима исследовательская база и проектная документация АПЛ 949 А проекта. Ни того, ни другого у меня не было. Однако даже элементарные знания основ теории корабля позволяют сделать вывод о том, что расчеты И. Д. Спасского и его версия того, как развивалась катастрофа АПЛ после первого взрыва, неверны и ошибочны.

Из-за большого поступления забортной воды в 1-й отсек в носовой оконечности АПЛ возник динамический момент, который привел к появлению дифферента подводной лодки на нос. Чем больше заполнялся первый отсек, тем больше была угловая ско¬рость нарастания дифферента. Приблизительно через 30-40 се¬кунд после первого взрыва дифферентуюший момент на нос превысил значение восстанавливающего момента веса АПЛ (действующего в противоположную от дифферентующего момента сторону). Величина дифферентующего момента начала приближаться к величине опрокидывающего момента, когда подводная лодка просто стала бы «свечкой» и тонула бы вертикально носом вниз. Дифферент на нос нарастал с большой скоростью. Если бы глубина моря была метров 800-1000, АПЛ опрокинулась бы. Так тонули наши АПЛ К-8, К-278 «Комсомолец», так тонула американская АПЛ «Трешер». Но под килем «Курска» было всего 90 метров , а длина подводной лодки 150 метров . Из-за этого она не успела опрокинуться и ударилась носом о грунт с дифферентом порядка 42-45°. Зная расчетные данные дифферентующего момента на один градус АПЛ 949 А проекта, можно точно сказать, что при затоплении 1-го отсека в подводном положении дифферент на нос через одну-две мину¬ты будет намного больше 26 градусов, о которых говорит И. Д. Спасский. Но ведь это точно можно установить теоретически и практически в исследовательском бассейне на натурной модели АПЛ 949 А проекта. У правительственной комиссии для практических экспе¬риментов были колоссальные средства и возможности, но этот важный опыт не был проведен. Комиссия не провела такой эксперимент потому, что надо было как-то объяснять лживую версию о втором взрыве боезапаса, который уничтожил подвод¬ную лодку. И. Д. Спасский пишет, что в момент столкновения с грунтом АПЛ «Курск» имела дифферент на нос 26 градусов. При таком дифференте, по мнению специалистов ЦКБ «МТ Рубин», не могут разрушиться торпедные аппараты с боевыми торпедами. В этом случае подводная лодка не врежется носом в грунт, а как бы по касательной траектории коснется его и мягко ляжет на грунт. При таких условиях торпедные аппараты будут целы и боевые торпеды в них не взорвутся. От чего же они взорвались? По мнению И. Д. Спасского, от сильного пожара в первом отсеке, возникшего в результате взрыва перекисной практической торпеды 65-76 ПВ и разрушения перекисной боевой торпеды. Якобы, такой пожар продолжал бушевать в 1-ом отсеке и после того, как АПЛ оказалась на грунте. Но перекисной боевой торпеды не было на пути разлетающихся фрагментов торпедного аппарата № 4, и такая торпеда не могла в тот момент разрушиться и усилить пожар. Первый отсек АПЛ «Курск» конструктивно разделен двумя горизонтальными герметичными палубами. За то время, что прошло с момента первого взрыва и до столкновения с грунтом (по мнению И. Д. Спасского, 76 секунд) верхняя палуба, на которой находились боевые торпеды, будет полностью затоплена водой. Я не знаю химических веществ, кроме калийных и натриевых, которые способны гореть и создавать высокую температуру в воде. На АПЛ таких веществ нет. Что же горело в затопленном первом отсеке 36 секунд и нагрело боевое зарядное отделение стеллажной торпеды, защищенное огнезащитным чехлом, так, что оно взорвалось? Сам же И. Д. Спасский говорит, что после подъ¬ема АПЛ следов пожара на боевых торпедах не обнаружено. По мнению И. Д. Спасского, если не было пожара от взрыва перекис¬ной торпеды, значит, боевое зарядное отделение взорвалось от нагрева разрушенной аккумуляторной батареи электрической торпеды УСЭТ-80.

Как же можно так безосновательно строить версии и выдвигать гипотезы катастрофы? Теоретически, при разрушении торпедного аппарата № 4 могла быть разрушена торпеда УСЭТ-80 и задействована ее аккумуляторная батарея. Но в условиях поступления в первый отсек огромной массы забортной воды практически невозможен вариант нагрева боевого зарядного отделения электрической торпеды до температуры взрыва. При расследовании катастрофы АПЛ «Курск» подобных испытаний в береговых условиях не проводилось, а при обследовании подня¬той на поверхность подводной лодки это никак не подтверждено. Но академик И. Д. Спасский легко и бездоказательно утверждает самые невероятные события, которые якобы могли быть на К-141 «Курск». Он безапелляционно заявил: «Если предположить, что в течение восьми дней нахождения большой практической торпеды на стеллажах в отсеке протечки (перекиси водорода — Авт.) не были обнаружены, то это значит, что не герметичность появилась и развивалась после погрузки торпеды в аппарат, которая осуществляется обычно за три часа до стрельбы». Уважаемому академику надо знать, что загружают перекисную торпеду в торпедный аппарат «обычно за три часа до стрельбы» не потому, что так принято, а потому, что заводской инструкцией по эксплуатации этих торпед допускается неконтролируемое состояние перекисной торпеды в течение трех часов. И подводники загружают перекисную торпеду в торпедный аппарат не «обычно за три часа до стрельбы», а с таким расчетом, чтобы общее время подготовки и выполнения стрельбы не превышало трех часов с момента загрузки торпеды в аппарат.

На подобных «научных утверждениях» И. Д. Спасского построена вся доказательная база по катастрофе АПЛ К-141 «Курск». Только одно «научное заключение» академика о том, что в момент первого взрыва в первом отсеке возникло давление в 40 атмосфер и пожар с температурой горения в 1 200 (5 000°) С, поражает своей бездоказательностью и лживостью. Возникает вопрос: «Для чего все это делается?». Ответ напрашивается сам собой. Это делается для того, чтобы ведомственные интересы ЦКБ «МТ Рубин» и ВМФ не пострадали. Совершенно очевидно, что гибель К-141 «Курск» произошла в результате допущенных просчетов при проектировании АПЛ 949 А проекта, ее боевых систем и оружия, в результате низкой профессиональной подготовки офицерского состава штабов, управлений ВМФ и плавсостава флотов. Об этом говорилось после гибели К-219 в 1986 году, об этом говорилось и в 1989 году после гибели К-278 «Комсомолец». И случилось чудо. В 2000 году, после гибели новейшей атомной подводной лодки К-141 «Курск», никто не говорит о конструктивных недостатках и ненадежности боевой техники подводных лодок. Никто не говорит о низкой профессиональной подготовке моряков-подводников. Никто не говорит о не боеготовности множественных структур военно-морского флота, и ни у кого не возникло сомнений в способности флота выполнять возложенные на него задачи. Органы государственной власти согласились с тем, что самые современные боевые корабли ВМФ гибнут в мирное время случайно «от протечек окислителя через деффектные сварные швы практических торпед». А что же будет тогда, когда эти корабли подвергнутся боевому воздействию про¬тивника? Кто-нибудь из государственных умов России задумался об этом, когда слушал и утверждал «липовые» и ничем не обоснованные доклады членов правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы АПЛ «Курск»? К сожалению, когда представители государственной власти своим военачальникам говорят: «Войны не будет», они снимают с них всю ответственность за боеготовность армии и флота. В таких условиях у нашего государства никогда не будет боеготового флота и настоящих флотоводцев. Для того чтобы так не было, не нужно начинать даже «маленьких победоносных морских войн». В первую очередь нужны морские специалисты, которые могли бы профессионально ориентироваться и разбираться в теоретических и практических вопросах морского дела, имели бы абсолютно четкую, понятную и обоснованную программу строительства и применения боевого флота в современных геополитических условиях, могли бы предвидеть перспективу развития морских сил и готовить кадры для решения задач реальной морской стратегии России. Военно-морской флот — не футбольный клуб, иностранного «тренера по флоту» не пригласить в страну, своего надо иметь. Один из «флотоводцев», который был начальником морской кафедры в военно-политической академии СССР, в своей книге о современной истории военно-морского флота, утверждает, что за все время существования нашего государства было всего три человека, которые создавали могучие современные флоты. Это император Петр I, императрица Екатерина II и ад¬мирал флота СССР С. Г. Горшков. Оставим на совести автора сравнение государственной деятельности русских императоров с ведомственной деятельностью советского адмирала. Скажу о другом. Действительно, при Петре Великом и Екатерине Великой русский флот добивался значительных морских побед и был сильным флотом. Советский военно-морской флот, якобы созданный С. Г. Горшковым, состоял из огромного числа кораблей различного ранга и класса. Боевые возможности этого флота ни разу не проявились. Морская стратегия и тактика, которую развивали «мирные флотоводцы» под созданный флот, позволяла «одерживать победы» только на морских картах. Говорят, что история повторяется дважды.