Елена Коровина - Москва: мистика времени

Поразительные строки! А ведь сверстники Левы в эти дни жили совсем иными чувствами: светлыми, радостными, праздничными ожиданиями выпускных вечеров, когда юный человек выходит из школы в новую счастливую взрослую жизнь. И только Лева Федотов знал, что готовит им эта новая жизнь…

Знание это, однако, оказалось чересчур тяжелым. Через месяц после начала войны Лева написал почти с ужасом: «Справедливость моих предположений была явно не по мне. Я бы хотел, чтобы я лучше оказался не прав!» Но он оказался прав. И в описаниях масштабного отступления, и в предсказаниях эпохальной победы: в ночь с 22 на 23 июля Федотов написал, что Красная армия освободит не только свою страну, но и страны Европы, занятые фашистами, дойдет до Берлина, и там, после тяжелейших боев, будет подписан пакт Победы.

Как московский школьник смог столь точно описать ход войны – загадка. Как, впрочем, и личность этого юного вундеркинда. По свидетельствам его друзей-одноклассников, он вообще был «человеком тайны». За энциклопедические знания в школе его звали «местным Гумбольдтом», за множество невероятных талантов «Леонардо из 7Б». Федотов изучал океанографию и палеонтологию, историю и литературу. Он писал фантастические романы и научные трактаты в стиле XVIII века, рисовал картины и сочинял музыку. Но всегда его притягивали «старинные и странные времена»: обычаи и религия Древнего Египта, история тайных обществ Европы. Друг и однокашник Федотова, будущий писатель Юрий Трифонов, говорил: «Он был так непохож на всех! Страстно развивая свою личность, поспешно поглощал все науки, все искусства, все книги, всю музыку, весь мир. Он точно боялся опоздать куда-то!»

И вот что примечательно: всегда открытый для друзей, Лева ни слова не сказал им о своих дневниках. Видно, понимал, что написанное – явная крамола, за которую можно и пострадать, ведь его видения шли вразрез с генеральной линией партии на быструю и победоносную войну. Но вот вопрос: видя будущее страны, знал ли Лев Федотов о своем будущем? Тогда его поступок вдвойне велик: ибо, обладая законным белым билетом (как все ученые-гении, он был сильно близорук, да еще и плохо слышал), Лев Федотов пошел добровольцем на войну. Впрочем, воевать ему не пришлось: в грузовик, который вез его на фронт под Тулой, попала бомба. Лев Федотов погиб 25 июня 1943 года. Впрочем, есть и иные версии…

Современные исследователи допускают, что НКВД прознал про дневники, и молодого предсказателя арестовали, едва он выехал из Москвы. Из застенков он не вернулся. Ну а подрыв машины инсценирован. Обычный сценарий тех страшных лет.

Что ж, закон выживания был прост: меньше знаешь – крепче спишь. А вернее, живешь, пока не знаешь. Лев Федотов ЗНАЛ. А значит, и жить ему было недолго. Ведь знание – смертельно опасно…

Сегодня в прессе и в Интернете можно найти объявление: «Гадаю». Кто и как теперь только не гадает – на обычных картах и Таро, на кофейной гуще и по руке, по имени или звездам. Но четверть века назад любое гадание совершалось тайно, ибо было осуждаемо, могло привести к самым катастрофическим последствиям – вплоть до исключения из рядов КПСС и выгона с работы с волчьим билетом. Правда, если вы думаете, что от этого страсть к гаданиям угасла, вы ошибаетесь. Стремление узнать будущее – одно из самых стойких в людях. И как бы ни относились к нему власти предержащие, очереди у гадалок, ворожей и предсказателей существовали всегда. Вот и в советские времена гадали, как умели, у себя дома – тайно. Подальше от людских глаз хранили сонники и книги различных способов предсказаний. Ну а самые «отважные» изыскивали по Москве «пророчиц». Конечно, подбивали подружек поехать к такой «бабушке», чтобы не так страшно было. Ну и подружки конечно же ехали.

Вот и моя приятельница Катенька однажды к конце 1980-х годов потащила свою подругу к гадалке. Та жила в центре – в Лопухинском переулке, соединяющем две легендарнейшие в Москве улицы – Пречистенку и Остоженку. Район был старый, известный еще с XIII века. Вот только имя у него раньше было опасливое – именовался он Чертольем. Это сейчас, написав историю этого странного места в книге «Москва мистическая», я знаю, что название пошло всего лишь от того, что до XIV века эти земли просто не входили в городскую черту. И все, что было за ней, именовалось попросту зачертолье. Впрочем, была и другая версия. «За чертой» протекал бурный ручей, чье русло оказалось столь извивисто и прорыто в таких необычных поворотах, что местные жители говорили, что его только черти и могли прорыть. Так и окрестили ручей Черторыйским или Черторыльским. Ну а когда в XVI веке территория Черторыя вошла в черту города, улицы в округе стали называть Чертольскими. Москвичи ведь вполне ладили со своими «чертями», так что название их не смущало. Но вот царь Алексей Михайлович, батюшка Петра Великого, хоть и именовался Тишайшим, но нрав имел вполне реформаторский. Потому и повелел перекрестить Чертолье. Дело в том, что по этой улице он ездил на богомолье в Новодевичий монастырь поклониться иконе Пречистой Божией Матери Смоленской. Вот и нарекли само Чертолье Пречистеньем, ну и улицу Пречистенкой. А вот Лопухинский переулок, отходящий от Пречистенки к Остоженке, получил наименование по фамилии домовладельца гвардии поручика Лопухина, чьи дома стояли здесь в начале XIX века.

Про Лопухиных Катенька с подружкой конечно же слышали. Ведь из рода Лопухиных была первая супруга Петра Великого – Евдокия, на которой его женили чуть не насильно и с которой он развенчался, сослав супружницу в монастырь, как тогда было, как сказали бы мы, модно. Но вот слово «Чертолье» вгоняло Катеньку в трепет. Об истории его возникновения никто и не знал. Не потому ли она потащила с собой подружку? Правда, та отнеслась к этому визиту совершенно спокойно, резонно рассудив: где же еще жить гадалке, как не в старинном Чертолье?

Дело было в декабре. Фонарей в те времена даже в центре Москвы был минимум. Светили они жутким, мертвенным, еле видным светом. Снег на тротуарах никто не чистил. Старые дома смотрелись кошмарно. Это вам не ухоженные реставрированные домики центра сейчас.

Когда же девушки подошли к трехэтажному дому ворожеи, им стало просто жутко. Дверь парадного, еле державшаяся и издавшая при открывании жуткий скрежет, навела их на мысль сбежать из этого приюта пророчеств куда подальше. Но тут отворилась дверца квартирки на первом этаже, и бабушка в сером вязаном оренбургском платке тихонько проговорила:

– Вы ведь ко мне, девочки?

Катенька ахнула, но покорно кивнула. И подруги вошли.

И сразу стало ясно, что бабушка – милая и добрая старушка. Что никакими чертями тут и не пахнет. Что занимается она таким потаенным делом вовсе не от хорошей жизни, а от маленькой пенсии. Ну и еще, может, от одиночества и желания пообщаться. Потому что, едва начав гадать Катеньке, бабушка все время уходила с разговорами куда-то в сторону. То вспоминала, что в этом доме когда-то жила ее большая родительская семья. То начинала описывать, как ее старший брат погиб в автомобильной аварии. То сетовала на то, что собственные внуки ее редко посещают. В общем в гадании бабуля сбилась и, наверное, чтобы оправдаться, сказала:

– По раскладу-то у тебя, девочка, все будет хорошо в жизни. А вот насчет твоего суженого я сказать точно не могу – что и как.

– Но как же… – оторопела Катенька. Она ведь и пришла, чтобы узнать, кто из двух парней, ухаживающих за ней, предназначен ей в мужья. – Неужели вы даже не можете сказать, кто мне больше подходит – Николай или Михаил?

Бабушка замялась:

– Понимаешь, девочка, карты только общую линию наметить могут. Но конечно, если ты хочешь узнать точно имя…

Катенька аж вскочила со стула:

– Хочу! Именно это и хочу! А можно узнать?

Старушка еще больше замялась, вздохнула и сказала:

– Можно, но это не сейчас. Приходи через месяц на Святки. И приходи попозже. Только в полночь такое узнать можно.

– А когда это Святки? И почему в полночь? – выпалила Катенька.

Бабушка объяснила, что Святочная неделя будет на самом деле двенадцать дней после Рождества – с 7 января и до Крещения. А в полночь надо гадать потому, что таково время святочных старинных гаданий. Можно бросать свой башмак и ждать, кто подберет – спросить имя.

– Вспомнила! – сообразила Катенька.

Пушкин!

Ну тут подруга не удержалась:

– Неуч ты, Катерина! Не Пушкин, а Жуковский. Поэма «Светлана»!

Но Катенька только фыркнула: