Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

Задача в принципе становится решаемой, что подвигло одного из крупных физиков на такие строки:

Насчет «дяди», конечно, физик погорячился — на дядю молодой солдат не «тянул». О нем, вообще часто писали путано и ошибочно. Так, Андрей Сахаров, которому попали на отзыв предложения Олега, сообщает в своих «Воспоминаниях»: «Летом 1950 года на объект пришло присланное из секретариата Берия письмо молодого моряка Тихоокеанского флота Олега Лаврентьева… Автор предлагал осуществить высокотемпературную дейтериевую плазму с помощью системы электростатической термоизоляции… Автор поднял проблему колоссального значения, это свидетельствует о том, что он является очень инициативным и творческим человеком, заслуживающим всяческой поддержки и помощи… Во время чтения письма и писания отзыва у меня возникли первые, неясные еще мысли о магнитной термоизоляции». Увы, ни поддержки, не реальной помощи Андрей Дмитриевич «инициативному и творческому человеку» не оказал, хотя «мысли о термоизоляции» вполне усвоил.

Вообще идеями Лаврентьева Сахаров заинтересовался чрезвычайно — термоядерный реактор ведь может давать и тритий для водородной бомбы, а также уран-233, причем довольно быстро.

Сегодня человечество стоит на пороге использования всегда не хватающей ему энергии — энергии «термояда» почти дармовой, чистой и практически неограниченной. Эту энергию, можно сказать, похитил у природы солдат Лаврентьев, сахалинский Прометей.

Но титана Прометея боги наказали — приковали к скале, где его печень ежедневно терзает орел.

Лаврентьева же наказали люди…

Как уже говорилось выше, многие писали об идеях и судьбе Лаврентьева, при том искажая и выдумывая несуществующие детали и обстоятельства. Вот как в одной книге[6] описывается восприятие идей Олега Игорем Таммом:

«Как часто бывает, поводом для интересной идеи послужило предложение неспециалиста, дилетанта. В лабораторию пришло на отзыв письмо Олега Александровича Лаврентьева, военнослужащего с Дальнего Востока, предлагавшего способ синтеза водорода. Сотрудники просмотрели и резюмировали: «Электрическое поле как изоляция плазмы — не выдерживает критики».

— Покажите! — Игорь Евгеньевич пробежал глазами письмо, кивнул головой в знак согласия «приговором», отдал его сотрудникам, задумался. — Впрочем… Дайте-ка еще разок взглянуть! В этом предложении, — Тамм очеркнул ногтем пальца кусочек текста, — что-то есть. Надо бы прокрутить.

«Прокрутка» предложения и натолкнула одного из молодых физиков на мысль использовать в качестве термоизоляции магнитное поле.

— Черт возьми, — радостно развивал он мысль, — плазма — проводник! Попав в магнитное поле, ее ионы и электроны не смогут свободно двигаться поперек магнитного поля. Это свойство и послужит уздой. Так?

— Именно так, — подтвердил Игорь Евгеньевич.

— Значит, магнитный термоядерный реактор?!

— Да здравствует МТР!

— Даешь МТР!

Воспитанная в таммовских традициях высокопорядочности молодежь тут же подготовила письмо на имя начальства, где сообщала, что именно идея Лаврентьева послужила толчком к предложению создать магнитный термоядерный реактор. Высказывалось мнение о целесообразности отзыва Лаврентьева из армии и привлечения его, поскольку, видимо, он имеет какую-то специальную подготовку, к работе над МТР. Игорь Евгеньевич отнесся к письму с одобрением и тотчас же его подписал.

Спустя некоторое время у физиков появился плотный, рослый парнишка с несколько неправильными чертами крупного лица и, чуть набычившись, представился:

— Олег Лаврентьев.

Узнав о том, что парень призван в армию прямо со школьной скамьи и никакого специального образования не имеет, ошеломленные ученые приняли меры экстраординарного порядка, и вскоре Олег Лаврентьев стал студентом физфака Московского государственного университета».

Получается, что Лаврентьева «устроили» в МГУ, а не он сам пробил туда себе дорогу…

А вот еще несколько отрывков из более претенциозной книги[7]:

«Рядовой Олег Лаврентьев первый раз нес караульную службу на Сахалине. И когда шаги разводящего затихли в чуткой тишине глубокой ночи, ему сначала стало не по себе…

…Побудка и физзарядка. Завтрак и зубрежка устава. Занятия по строевой и изучение скорострельного карабина. Наряды на кухню и чистка оружия.

…На раздумья, воспоминания не оставалось и минуты времени… (Как говорит сам Лаврентьев, на караулы он не ходил, а времени на дежурстве было как раз «навалом» — авт.)

…С тех пор, как планета узнала о Хиросиме, атомная физика стала для Олега Лаврентьева стержнем всех его интересов. (Ядерной физикой Олег увлекся еще до войны — авт.)

…Через две недели тщательно переписанное самым красивым почерком… письмо было отправлено в Москву. На конверте тем же аккуратным старательным почерком был выведен адрес: «Москва. Кремль. Советскому Правительству».

Это было зимой 1950 года.

(Сахаров рассказывал, что к нему письмо попало летом 1950 г. — то самое письмо, которое согласно Дорофеевым Лаврентьев отослал зимой 1950 г. И никакого адреса, вроде: Москва, Кремль, Советскому Правительству. Письмо ушло секретной почтой. — авт.)

Два месяца путешествовало солдатское письмо… Так несколько страничек, заполненных старательным округлым почерком солдата, попали в группу, которую возглавлял Игорь Евгеньевич Тамм.

Игорь Евгеньевич письмо просмотрел мельком, … и пригласил к себе молодого кандидата наук: «Вот, ознакомьтесь. Подумайте, что и как, и составьте толковое письменное заключение».

Молодой кандидат, уже завоевавший среди теоретиков признание «восходящей звезды», прославившийся крайней безапелляционностью и категоричность в суждениях, письмо с Сахалина взял с неохотой: своих дел выше головы, а тут еще возись с какой-то самодеятельностью…

(Как не узнать в молодом кандидате наук — безапелляционном и категоричном — Андрея Сахарова? Тогда, в начале 80-х было модно травить его. Быстренько присвоив себе солдатскую идею категоричный кандидат начал бессовестно ею пользоваться. — авт.)

Солдат Олег Лаврентьев, естественно не мог еще принимать в этом участия. Но ему была предоставлена возможность приехать в Москву и поступить в университет. Он стал физиком. Теперь он профессор, доктор наук и продолжает работать над термоядерной проблемой в Украинском физико-техническом институте».

(В этом абзаце единственный правдивый факт — Лаврентьев действительно работает в Физтехе. — авт.)

Соображения по термоядерному реактору также были отправлены в ЦК тем же письмом. А вскоре, после досрочной демобилизации Олег поехал в Москву сдавать вступительные экзамены в МГУ. Его зачислили по результатам конкурса на физфак, хотя и без стипендии.

Вскоре он встретился в ЦК с Сербиным и рассказал ему про свои идеи водородной бомбы. Тот молча выслушал и мрачно буркнул, что наши ученые работают над другим вариантом. Предложил заходить, если появятся еще какие-либо идеи. Через месяц Олег принес ему проект усовершенствованной модели термоядерного реактора. Сербин выслушал и опять ничего не сказал. Ни помощи, ни поддержки от него не было…

А спустя некоторое время Лаврентьева пригласил к себе в Кремль Василий Махнев — очень влиятельный член Спецкомитета. На столе Махнева лежал второй вариант реактора, там же Олега познакомили с Сахаровым, который рецензировал его работу.

Кто такой Сахаров, Лаврентьев тогда еще не знал, тот о себе ничего не рассказывал.

А еще через несколько дней он снова встретился в Кремле с Сахаровым — на приеме у Берия. Сначала Махнев провел в кабинет Берия Сахарова, а потом пригласил Лаврентьева.

Нарком встал из-за стола, пошел ему навстречу, подал руку… Когда все уселись, он спросил у Олега:

— У вас что, болят зубы?

— Да нет…

— А почему щека распухал?

Пришлось Олегу объяснять — почему у него опухшие щеки. Поговорили о его родителях — отец Лаврентьева тогда сидел в лагерях — и на том странный разговор закончился. А Махнев ликовал — смотрины прошли успешно. Позже Берия будет не раз звонить и интересоваться — «как дела у солдата?».

Домой из Кремля Сахаров и Лаврентьев отправились пешком — оба были возбуждены и много говорили. Сахаров восторгался идеями Лаврентьева и, в конце концов, предложил работать вместе. Но телефон свой или адрес дать почему-то — может по рассеянности? — забыл. А робкий Лаврентьев настаивать не стал. К тому же, он считал Сахарова теоретиком, а Олега тянуло к эксперименту. Если бы он знал, что Андрей Дмитриевич работает над водородной бомбой, он наверняка проявил все упорство, чтобы попасть в эту команду. Впрочем, как сегодня считает Олег Александрович, он со своими оригинальными идеями и настойчивостью в их пробивании явно не пришелся бы ко двору этой сложившейся элитной команде.