Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

Я прошел всю дедовщину, я все прошел. Первый VIP, как мы называем, человек – крутой ньюсмейкер, с которым я разговаривал, был Борис Абрамович Березовский. Это было непросто. Да, я это делал. Но делал недолго. 2 или 3 недели всего. И потом сразу в корреспонденты. Я помню первый мой материал, который звучал в эфире «Эхо Москвы». Помню, что он вышел 6 июня 2006 года и был посвящен тому, как в разных странах отмечают «666». Я это рассказывал в «Большой программе «Эхо» в два часа. Это была моя первая пленка. Потом пошло-поехало. Я много делала опросов. Там на сайте спрашивали: «Как Вам личное общение». Знаете, я делал еженедельные опросы для программы «48 минут». Где-то год, наверное, их делал, так что наобщался со слушателями. И лично. И здесь мы с моим другом Тишей Дзядко вели программу «Супервласть», так что со слушателями наобщались.

Знаете, вот нас здесь много на «Эхе» молодых, и мы между собой друг с другом общаемся, дружим. Так, слава богу, получилось. И вне работы встречаемся, говорим. И в общении в этом у меня появилось четкое осознание того, что моя цель никакая не «стать главным редактором», как пишут. Сейчас или через семь лет. Сегодня вот только утвердили Венедиктова – о чем вы говорите! Это на ближайшие 20 лет! Нет, не хочу. Цель вот такая, какая у меня сейчас: то, что я сейчас делаю. Я сам называю для себя это «малый путь», это буддистское определение. Вот, прихожу на работу, вижу новости. Звонит мне какой-то человек, который меня знает, говорит что-то: вот об этом надо рассказать. Вижу Василия Алексаняна, который сидит больной на цепи. И делаю свое дело: рассказываю об этом. Понимаете? Я-то, конечно, для себя понимаю, зачем я это делаю. Я не рассказываю о том, как колосится пшеница на полях. Но у кого-то вот это – цель. И они рассказывают про свеклу, про урожай. Там свои цели какие-то. Если говорить о малом пути, то мне, рассказывая все эти вещи, хочется одного: чтобы те, кто это слушают, начали как-то думать. Вот это, наверное, моя цель.

И еще вопрос: не тесно ли Вам в рамках католицизма?

Вот уж точно не тесно! Очень не тесно! Вы знаете, столько простора, что не хватает сил даже все оглядеть. Что касается работы, вхождения в коллектив – конечно, это было непросто. Через муки, буквально. Есть у нас персонажи уважаемые, которые жестко вводят себя в коллектив. Хочешь – не хочешь, понял – не понял: вот, перед тобой ставят такой набор требований. Если ты не соглашаешься их принять, ты очень быстро понимаешь это сам и уходишь. Вот готов ты к тому, что может подбежать Венедиктов и на тебя накричать просто потому, что такой эмоциональный человек, а потом это как-то сгладить? Есть люди, которые очень тяжело физиологически воспринимают повышенные тона. Или бег! У нас все время на радиостанции бегают-бегают-бегают, надо быстро двигаться. Первое замечание, которые мне сделали: медленно ходишь. Здесь я бегаю. Потенциальный спортсмен. Что касается того, как решаю вопросы, проблемы. Двое в комнате: я и Ленин. Как я живу с осознанием того, где я и где «Эхо»? Вы знаете, уникальность нашей радиостанции в том, что мы все разные. Если вступаешь в какое-то противоречие, то не с каким-то абстрактным «Эхом Москвы», которое давит своим авторитетом и волнами, а вступаем в противоречие друг с другом: в курилке, в корреспондентской. Не разговариваем, бывает, кричим друг на друга. Это личные какие-то вещи. Вот мы здесь сидим, причем это совсем не значит, что мы на разных звеньях находимся: вот мы в своей песочнице ссоримся, корреспонденты, и не можем, например, сказать Сергею Бунтману что-то. Например: неправда, я так не думаю. Никакой проблемы идентичности я, честно говоря, не ощущаю. С отдельными людьми я не согласен. Все мы разные, но есть какая-то общность, ощущение того, что все мы – свои люди.

Сегодня я уже не могу вспомнить, когда «Эхо» стало для меня своим. Не в том смысле, что это та станция, которая постоянно работает у тебя в машине, а в том, что, приходя на «Эхо», ты чувствуешь себя «среди своих». Среди тех, с кем ты работаешь, с кем готов обсуждать то ли футбол в исполнении «Манчестер Юнайтед», то ли последний французский фильм, то ли развилки непростой истории нашей страны, то ли последний чемпионат мира по чему-то, то ли Сергея Довлатова. Заходя в «гостевую», ты можешь встретиться с самыми непредсказуемыми людьми: от премьер-министра до хипстера, который зашел за своим призом. Проходя по коридору с вывешенными там фотографиями гостей, ты как бы перелистываешь свою жизнь, вспоминая что-где-когда.

Как и любая организация, «Эхо» бывает разным. Иногда приходишь, а там – почти мертвая тишина. Это значит «начальника» нет на месте, в стране все спокойно, новостей особых нет, и для всех передач уже набраны все цитаты и точки зрения. А в другой раз все бегают с выпученными глазами, в кабинете Веника дым коромыслом и народу не протолкнуться (про себя я эту картину называю «Ленин в Смольном») – значит, что-то произошло, то ли со страной, то ли с «Эхом», то ли у ведущего, которому через час-другой нужно выходить в эфир, провал с контентом, который нужно срочно заполнять.

Меня поражает и радует, что «Эхо» является инкубатором для молодых журналистов, которые приходят сюда еще зелеными и неопытными, на твоих глазах постепенно растут (или вылетают отсюда через месяц-другой, не находя себя здесь), иногда быстро перерастая «старших товарищей», и уходят в другие места продолжать свою карьеру. Сначала я думал, что Венику должно быть чертовски обидно – тратить силы, время, выискивать и взращивать эту молодежь, которая при первой возможности готова соскочить в более «теплое» место. Но потом понял, что в этом частично и состоит миссия «Эха» – сеять разумное-доброе-вечное не только в головах слушателей, но и в головах тех, кто со слушателями общается. И радостно, что редко кто из «ушедших на сторону» откажется прийти на августовский день рождения «для своих» – потому что именно в этот момент понимаешь, как много хороших журналистов прошли через эту школу.

Иногда складывается ощущение, что на «Эхе» работают только те, кому, собственно говоря, одного «Эха» мало – у большинства голова кипит и бурлит различными проектами и идеями, которые могут «выстрелить», а могут и провалиться. Нормальной практикой для «Эха» считается, когда новый проект, начинаясь в недрах станции, в какой-то момент отпочковывается и начинает жить самостоятельной жизнью. Так, например, случилось с «Дилетантом» и сайтом «Эха», который стал уникальной площадкой, где могут сталкиваться совершенно противоположные точки зрения и мирно соседствовать люди, которые в обычной жизни, что называется, друг другу руки не подадут.

Об одной части «Эха» хочется сказать особо. О том, что можно назвать «бэк-офис» – секретари, референты, операторы аудио– и видеоаппаратуры. Если ты простой слушатель, то ты их и не видишь, и не слышишь. В крайнем случае, кто-то из ведущих назовет фамилию и имя звукорежиссера, который молча с благодарностью кивнет ему из-за стекла аппаратной. Но без этих людей, без их работы в режиме 24 × 7 не было бы того «Эха», к которому мы привыкли и которое нам нужно.

«Эху» – двадцать пять. Для нашей страны прошедшая четверть века – время едва ли не самой крутой загогулины, которая, впрочем, еще неизвестно куда выведет. «Эхо» помогло мне их прожить, осознавая, что происходит. «Эху» помогает мне сохранять жизненные ориентиры и не дает спутать черное с белым. И это – самое главное, что я могу сказать об «Эхе».

Психологи говорят, работу необходимо менять каждые 3 года, чтобы не надоело. Ха-ха. Очень смешно. Хотя, если психолога пригласить к нам в редакцию – он или она точно захотят новую работу, да что уж там, освоить новую профессию и сходить на прием к психотерапевту. Если вы в своем воображении нарисуете сумасшедший дом, умножите это на миллион то получите атмосферу, царящую в нашей редакции. «Эхо Москвы» – настоящий сумасшедший дом, где вы за один день можете превратиться из пациента в лечащего врача и ровно наоборот. Сумасшедший дом, и я в нем живу уже 10-й год.

Мне посчастливилось пройти классический путь журналиста «Эха Москвы». От референтской службы до ведения эфира. Почти 10 лет назад(даже не верится, когда я это пишу). 10 лет назад я пришла работать в это безумное место. Помню как сейчас: 3-й курс университета, я сбежала с лекции по зарубежной литературе, чтобы успеть на собеседование. Егор Куроптев, в те далекие времена был главой референтской службы, встретил меня словами: «Жених есть?» Я робко ответила: «Нету», Егор сказал: «Ну тогда проходи». Следующий вопрос был, знаю ли я, кто такой Венедиктов. Как видите, собеседование я прошла.

Несмотря на то что референтом я не работаю уже лет 8, написать главу, не рассказав об этой удивительной службе, не представляю возможным.