Алексей Иванов - Вилы

Воззвание Пугачёва потрясло офицера Фёдора Дербетева. Дербетев был из рода калмыцких князей Дондуковых. С 17 лет он служил в калмыцком войске, созданном из крещёных степняков, и храбро воевал в Европе. Во время пугачёвщины Фёдору Дербетеву было 33 года.

Собрав три сотни товарищей, Дербетев увёл их из-под Ставрополя в Бёрды к Пугачёву. А Пугачёв поговорил с калмыком и отправил обратно – поднимать на бунт единородцев. В январе 1774 года Дербетев с отрядами вернулся на Волгу. В Самаре, захваченной Ильёй Араповым, он соединился с войском крестьянского генерала. Самара и Ставрополь стояли неподалёку, потому русские и калмыки, Арапов и Дербетев, действовали сообща.

Памятник Татищеву в городе Тольятти

Одним из отрядов Фёдора Дербетева командовала его «злая мать» – тайша Анна. Она сидела в седле, как ведьма на помеле, и наводила ужас на врагов и на друзей. Все, кроме сына, боялись этой скуластой надменной женщины в длинной красной безрукавке цэрдэг, надетой поверх кольчуги, и в квадратной меховой шапке халмаг с алой кистью и с околышем из соболя. Тонкой сильной рукой, все пальцы которой блистали серебряными кольцами, тайша Анна легко поднимала тяжёлый пистолет, стреляющий гранёной алмазной пулей прямо в сердце врагу.

Из Самары Арапова и Дербетева выбила команда премьер-майора Карла Муфеля. Но атаманы отступили только до первого «транжемента» Самарской линии. Здесь Дербетев уговорил Арапова предпринять обманный маневр, чтобы разорить Ставрополь.

В Ставрополе стоял гарнизон подполковника Аршеневского. Арапов повёл своё войско в притворную атаку на Самару, отбитую Муфелем, Аршеневский с командой бросился на подмогу премьер-майору, а Дербетев помчался к Ставрополю и ворвался в город. Это было 20 января 1774 года. Калмыки пронеслись по Ставрополю как Бич Божий: в петлях взвились 47 офицеров и чиновников. Закатив в сани шесть пушек, калмыки подожгли цейхгаузы и, не задерживаясь, ускакали в снежную степь.

Современный город Тольятти – не правопреемник старого Ставрополя-на-Волге. Утрачено всё: и место, и название, и образ. «Порвалась связь времён». У Тольятти своя история и свой миф, и даже местные бандюганы не перекликаются с пугачёвцами

Но эта победа уже ничего не меняла. В Самару пришла бригада генерала Павла Мансурова и двинулась в наступление вверх по Самарской линии. Калмыки Дербетева дрались вместе с мужиками Арапова. Мятежные «транжементы» не сдавались – они погибали один за другим.

В Сорочинской крепости бригада Мансурова слилась с корпусом князя Голицына, который наступал из Бугульмы. Бунтовщики попробовали зацепиться за деревню Пронкину под Сорочинской крепостью, но их прогнали. Они убежали в Татищеву крепость. Здесь Пугачёв собирал все силы для отпора. 22 марта грянул бой под Татищевой. Голицын, Мансуров и Фрейман, ломая ногти, разорвали войско бунтовщиков на куски. Илья Арапов погиб на рубеже. Пугачёв откатился под Оренбург.

Дербетев увёл остатки своего отряда в дебри Общего Сырта и два месяца укрывался по умётам меж Иргизом и Волгой. Потом казачья эстафета принесла ему приказ Пугачёва идти на соединение в Башкирию. Калмыки двинулись с Иргиза на Агидель – и возле крепости Бузулук нарвались на команду поручика Байкова. Его солдаты разбили измотанных калмыков в схватке на речке Грязнухе. Тайша Анна ускакала и исчезла в цветущих степях, а тяжело раненный Фёдор Дербетев попал в плен. Он не дал властям удовольствия казнить себя: отвернулся к стене тюрьмы и умер.

Фёдор Дербетев уверенно рифмуется с Салаватом Юлаевым. Оба молоды, оба свободны и богаты. Даже «злая мать» тайша Анна похожа на «злого отца» бая Юлая. А калмыки были таким же могучим и неистовым народом, как и башкиры. Но Пугачёв не успел разобраться и начать верную политику, а калмыцкого Кинзи рядом не нашлось. Под Татищевой крепостью Емельян опрометчиво рискнул Дербетевым – и в результате потерял для бунта не только человека, но и весь его народ.

Калмыки были теми же монголами. Во времена Ивана Грозного из Монголии вышла огромная конная орда кочевников и двинулась на северо-запад. Одна часть блуждающей орды осела в Джунгарской пустыне на границе китайских гор и казахских степей и образовала здесь Джунгарское ханство. Другая часть орды заняла верховья Иртыша. Этих пришельцев сибирские татары называли калмыками – «отделившимися».

Иртыш калмыкам вскоре разонравился. Они расселись по кибиткам и поехали дальше на запад. Казалось, что калмыков ведёт призрак Батыя. Кочевники прошли Барабинскими степями, преодолели Тобол, прошли степями Зауралья и по Яику выбрались на Общий Сырт. Около 1640 года контайша Хо-Урлюк вывел свой народ к Волге в районе Саратова. Так в XVII века в России внезапно случилось второе нашествие монголов.

В 1615 году калмыки приняли буддизм и душами теперь были в Лхасе, в послушании у Далай-ламы. Мудрец Зая-Пандита создал для калмыков «тодо бичиг» – «ясное письмо»: алфавит и письменность. Не исторические обиды, а вера и язык резко отделили калмыков от народов-соседей. Калмыки жили чужеродным анклавом и цапались со всеми – с Хивой и Бухарой, с татарами и башкирами, с казахами и русскими, с горцами Кавказа и казаками Дона.

Хо-Урлюк сплотил волжских калмыков в кочевое Торгоутское ханство, которое перемещалось туда-сюда через Волгу от турецкой Кубани до гиблых ногайских Рын-песков. На российской земле стояла священная калмыцкая гора Богдо, но гордые калмыки и не думали подчиняться русским царям.

Калмыцкий Хошеутовский хурул на нижней Волге. 1818 год

Чтобы цари отвязались, калмыки несколько раз принимали шерть – присягу, но об этом помнили только сами цари. Единственной настоящей клятвой калмыки считали шерть великого тайши Аюки, который в 1722 году встречался с Петром I и уговорился на дружбу. Хотя даже шертью Аюки калмыки особенно не заботились. Если была польза, они дружили хоть с кем: с Джунгарией или с Персией, с Китаем или с Оттоманской Портой.

Непостоянные, как ветер, калмыки сами решали за себя, как жить. В 1771 году тайша Убуши и князь Банбур задумали увести свой народ в опустевшую после разгрома Джунгарию. Калмыков подгоняли голод и бескормица. Две трети народа – 170 тысяч человек – сели в тридцать тысяч кибиток и поехали с Волги через Богдо, Узени, Общий Сырт и Яик в степи Казахстана и дальше к долине Джунгарские Ворота в горной цепи Алатау.

В те времена российской власти были нужны любые подданные, даже такие проблемные, как калмыки. Пресечь исход калмыков, загородить им переправы через Яик, власть обязала яицких казаков. А казаки увидели, что они нужны именно здесь и сейчас, и устроили начальству шантаж: или убирай ненавистное «регулярство», или не пойдём ловить калмыков. В итоге калмыки через пустую границу ушли в степи, а на Яик явились карательные войска генерала Фреймана. Грохот тех боёв и приманил Пугачёва.

Конечно, с бегством Убуши и Банбура калмыки в России не иссякли. К XIX веку их народ возродится. В 1822 году калмыки найдут способ ужиться с Россией: они выработают законы, по которым их кочевое ханство сможет существовать внутри вполне европейской империи. В результате Россия переведёт отношения с калмыками из Министерства иностранных дел в Министерство внутренних дел.

А при Пугачёве волжские степи оказались малолюдны. Поредевший народ калмыков возглавлял тогда Цэндэн-Доржа. В Саратове, где начинались кочевья калмыков, Пугачёв надел голубую калмыцкую шапку с красной кистью и отправил к Цэндэну казака-башкира Идеркая Баймекова – своего «министра международных отношений».

В жилах Цэндэна взыграла кровь степных грабителей. Цэндэн-Доржа охотно поддержал мятеж. Калмыки целовали Пугачёву «его мерскую руку, обнадёживая в верности». Цэндэн послал к бунтовщикам большой отряд полковника Дондукова. Хитрый Дондуков с трёхтысячным отрядом явился к станице Дубовке и вроде бы как влился в силы правительственного заслона, стоящего перед станицей на речке Пролейке. Но когда началось сражение, калмыки вероломно бросили свой рубеж обороны, и Пугачёв разметал по степи царские войска, преданные калмыками Дондукова.

Вместе с Пугачёвым калмыки дошли до Царицына, а оттуда Емельян отослал Дондукова обратно – сказать, чтобы Цэндэн по своим аймакам собирал новое войско. Но Пугачёву оно уже не пригодилось: через три дня мятежников разгромили в пух и прах, а Емельян бежал. Получилось, что настоящие монголы не смогли оказать значимую поддержку «новым монголам» – казачьему улусу Пугачёва.

От Саратова Пугачёв шёл берегом Волги и прошёл через большое село Золотое. Здесь местный мальчик в честь царя-батюшки ударил в колокола, и Пугачёв одарил сообразительного парнишку алым шёлковым кушаком. 11 августа орда Емельяна добралась до города Камышина.