Василий Журавлёв - Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»

В начале 1950 года прошение об отставке одинокого легионера было удовлетворено. Двухкомнатная парижская квартира на rue Loriston и полусотня наград разных государств — это все, что нажил этот русско-французский генерал. Можно добавить почетное членство в дюжине различных общественных организаций и ассоциаций и домработницу. Вожделенная старость французского буржуа.

Званые обеды для немногочисленных друзей по выходным. Служба в русской церкви по воскресеньям. Походы в русский ресторан «Новый», где, сидя за столиком, так приятно послушать рассказы о войнах и есть с кем поделиться своими воспоминаниями.

А вот по ночам трудно уснуть: вспоминается Лиза, о судьбе которой он ничего не знает. Да и юность, проведенная в России, теперь воспринимается совсем по-другому.

Старея, легионер Пешков все больше и больше становится русским генералом-эмигрантом — как те «белые» генералы, что все время злобно припоминали ему брата Якова и приемного отца лет двадцать тому назад…

Один из французских дипломатов, встречавшихся с Пешковых в те годы, написал так: «Кризисы, которые тогда переживала Франция, задевали за живое великодушного и чувствительного человека, каким был Зиновий Пешков… Не называя Россию, он в разговорах мало-помалу начинал говорить о ней, о русской литературе, о Чехове, об отце и о прочих, прочих, прочих. Он искал и вновь находил в различных современных формах вечную Россию. Он верил в русского человека, в его жизненную силу, в его добродетель». И в это тоскливое время обеспеченной старости в жизнь Пешкова врывается свежий ветер — имя ему чудесная провансалька Эдмонда Шарль-Ру. Ему — под семьдесят, а ей всего слегка за тридцать. Даже если и годится в дочери, то как «поздний ребенок»…

Их разделяют десятилетия, но объединяют пережитая война и Иностранный легион. Медсестра Эдмонда прошла с легионерами всю войну. У нее меньше наград, чем у Зиновия, зато они так хорошо понимают друг друга. Пешков обретает в ней то, чего так не нашел в других женщинах за всю свою долгую жизнь: собеседника, друга и собутыльника.

Эдмонда работает корреспондентом «Elle» и пишет роман. Ее первая книга — о судьбе сицилийских эмигрантов в Америке. «Прощай, Палермо» получает Гонкуровскую премию и переводится на 27 языков. Сегодня об этом романе мало кто вспомнит, зато ее книгу о Коко Шанель охотно раскупают от Москвы до Владивостока и по сей день…

Вскоре Эдмонда становится многолетним и бессменным главным редактором «Vogue»: в Зиновии был «charme», а Эдмонда создавала «chick».

Так шарм объединился с шиком…

Однажды в штаб-квартире экзистенциалистов в «Cafe de Flore» на бульваре Сен-Жермен, теперь одном из самых «попсовых» заведений города, Эдмонда представляет «своего генерала» своим знакомым — Сартру и всем тем, кто ведет с ним поиски нового духовного пути Франции. Старому легионеру прибавляется размышлений в его «яхтенном» кресле, выставленном в солнечный день на балкон: новомодные философские идеи о персональной ответственности за происходящее так далеки от его привычного русского «авось» и работы в мужицкой артели под названием «Легион».

А тем временем Франция теряет колонии, Франция теряет свое величие — «La grandeur». Любимое словечко стареющего друга де Голля. Сначала Индокитай, затем Алжир… Катастрофа не у ворот, а уже на пороге. Как и прежде, Зиновий Алексеевич — патриот того места, куда его определила судьба.

В этот момент кто-то «наверху» вдруг вспоминает о старом солдате: всегда найдутся деликатные миссии, которые разумные правители поручают только «старой гвардии». Восьмидесятилетнего Зиновия Алексеевича просят отправиться на другой край света и убедить его старого приятеля Чан Кайши, а заодно и великого Мао в том, что Франция для них обоих — лучший друг. Пешкову удалось это сделать: пусть и ненадолго, но о Франции снова заговорили как о великой державе, творящей судьбы мира.

Эта была последняя миссия старого легионера — 27 ноября 1966 года Пешкова не стало. Все газеты вышли с некрологом под заголовком «Ушел Солдат». Его написали Луи Арагон и Эльза Триоле. В православной церкви на улице Дарю, чьим прихожанином был Зиновий Алексеевич, его старый друг священник Николай Оболенский отслужил заупокойную панихиду. Были высокие французские и иностранные чины. Из советских, разумеется, никого. Почетный караул из легионеров. Ордена на подушечках. Застывшая в горе Эдмонда — ушел не только солдат, но и самый ей близкий друг.

Кем же был этот человек, которого сын Лаврентия Берии, Серго, в воспоминаниях даже умудрился приписать к ведомству своего отца? Солдатом? Авантюристом? Шпионом? Солдатом, который относился к тому редкому племени мальчишек, которые сначала долго не взрослеют, а затем категорически отказываются стареть. Редкая порода людей, для которых жизненный опыт не оборачивается цинизмом. Они живут так, будто бы у них много жизней. И пишут роман своей жизни, главный герой которого — они сами. И они же его единственные настоящие читатели.

«Третье хождение» в легион в прошедшее столетие началось после переворота 1993 года и начала буржуазной реставрации в России. Тогда командование легиона было вынуждено отказывать многим кандидатам из-за их национальности — слишком много желающих послужить Франции неожиданно объявилось на просторах бывшего СССР. Сейчас их гораздо меньше, но эта «народная тропа», протоптанная русской молодежью от России до Прованса, зарастет бурьяном, похоже, еще не скоро.

Для тех, кто задумывается о службе во Французском Иностранном легионе, будет интересным высказывание легионера Второго парашютного полка Андрея Дегтярева: «В нашей армии я очень хорошо научился мыть полы и посуду в столовой, что очень пригодилось и в легионе. Пусть это учтут те офицеры, которые желают попасть в легион, но совершенно не представляют, что их там ждет». Из легиона Андрей дезертировал.

Однажды за полночь, по собственной инициативе, за свои, а не казенные деньги, я оказался в разрисованном граффити вагоне электрички Марсель — Тулон среди личностей афрофранцузского происхождения сомнительного вида. Моя остановка — первая. Городок Обань. «Отчий дом» Иностранного легиона. Пустой перрон и тишина звездной провансальской ночи. Я вышел один — все «личности» отправились дальше. Стало ясно, что мои попутчики отнюдь не будущие легионеры.

«Обань, как и все прочие провансальские городки, производит крайне приятное впечатление» — так начал бы свое описание русский путешественник позапрошлого века. Возможно, он бы добавил, что нравы горожан чем-то напоминают ему наш южнорусский город, например Таганрог. И не ошибся бы.

В современной Франции русский человек больше не чувствует себя как дома, как это было до Октябрьской революции. Только в Провансе он ощущает себя увереннее. Может, оттого что у местных жителей всегда находится время «поговорить».

Кому-то Обань покажется скучным. Центральная площадь с кинотеатром. Три кафе, под их зонтиками никогда не бывает пусто, а когда наступает вечер, то свободного столика и вовсе не найти — дома никто не сидит. Извилистые улочки старого города, словно ручейки, сбегают от церкви XVII века на холме.

Местные темноглазые девчонки скучают: ходят парами, как в нашем провинциальном городке, обстреливают взглядами прохожих с балконов или висят на поручне водительского кресла «сорокового» автобуса из Марселя и «кадрят» шофера… Скучно им.

Легионеров на улицах не видно: за развлечениями и ночными приключениями они ездят в Марсель. Да и какие отношения могут быть у порядочной девушки с легионером? Об этом еще в прошлом веке все рассказала Эдит Пиаф в песне «Мой легионер».

Автобус подкатывает точно по расписанию. Где находится легион, в Обане знает каждый. Есть даже такая остановка.

 — Один билет до Легиона, сильвупле. Сколько с меня, месье?

 — Нисколько. Бесплатно!

Думаю, разыгрывает. На всякий случай осведомляюсь:

 — У вас что, власть в городе захватили социалисты?

 — Хуже. Коммунисты! От того и проезд теперь бесплатный! — хохочет в ответ водитель араб.

Позже замечаю, что повсюду в городке мэрией развешаны флаги-плакаты «Равенство. Братство. Бесплатность».

В Обане расквартирован Первый полк. Самый старый в истории легиона, но сегодня это не боевой полк, а административный: штаб, Музей Иностранного легиона со всеми реликвиями и знаменами полков, оркестр, редакция журнала «Белое кепи» и архивы.

В сравнении с долгой историей легиона, его «Отчий дом» находится в Обане совсем недавно, с 1962 года. Раньше «Отчий дом» был в Алжире, в Сиди-Бель-Аббесе, недалеко от Орана. Свой первый военный городок на месте арабского селения легионеры построили еще в 1831 году, когда началось завоевание Алжира. Многое в Алжире было построено легионерами-саперами: дома, церкви, дороги и мосты. Для них эта страна стала родным домом. Поэтому не случайно, что легионеры приняли такое активное участие в мятеже против центральной власти, когда де Голль решил оставить Алжир.