Василий Журавлёв - Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»

Участники этой труппы готовы умереть за Францию, потому что в один прекрасный момент идеалы чужой страны оказываются им гораздо ближе, чем собственные потерянные идеалы или прогнившая мораль и глупые предрассудки бывшей родины. Они — не наемники, а добровольцы.

Они больше не нужны своей стране, которую хотели бы изменить к лучшему или хотя бы жить в ней с достоинством. Им, патриотам, остается лишь одно — найти себе новую родину. То, что они вынуждены называть словом «Родина», теперь у них вызывает лишь отвращение.

Костяк легиона — это немцы и славяне, то есть две нации, которые не могут жить без своего дома, а потеряв его, становятся лучшими товарищами.

Легион — это последняя точка душевных поисков. Одни отправляются на Афон, другие — в легион. Служба в легионе — это не жажда военных приключений, когда кто-то другой несет ответственность за все, сотворенное тобой. И не поиск заработка. Это — вступление в братство. Обретение семьи. Это — та новая Родина, на которой никто не интересуется ни твоим происхождением, ни доходами.

Год службы промелькнул в стычках с непокорными племенами рифов под началом Абд Аль-Керима и изматывающих маршах в пустыне, когда выбившихся из сил оставляют умирать среди песков, лишь вынув затвор из его винтовки — чтоб ею не смогли воспользоваться повстанцы.

В одной из таких рутинных операций, из которых и складываются колониальные войны, отряд Пешкова приближался к пригорку возле оазиса. Едва он успел мысленно сказать: «Вот идеальное место для засады», — как полетели пули. Одна из первых досталась командиру — восставшие всегда сначала отстреливают офицеров.

На этот раз ранение в левую ногу. У Пешкова возник шанс стать еще и безногим, но на тот раз ему повезло больше, почти как лейтенанту Генри у Экзюпери, — ногу спасли. В госпитале Рабата его навещает маршал Илоте и вручает второй Военный крест с пальмовой ветвью.

Сент-Экзюпери нашел себя в своих полетах над Сахарой, а Пешков — среди песков той же пустыни. Еще в рабатском госпитале он начинает писать книгу «Иностранный легион». Андре Моруа выдаст большой кредит его работе — снабдит книгу своим лестным предисловием.

Об Иностранном легионе уже написаны более двух сотен книг, но эта — одна из лучших. Не зря же Зинка некогда «баловался пером». Она — о той мужицкой артели, основное ремесло которой — доблесть. По этой книге в Голливуде в 1930-е годы снимут фильм…

Голливудским продюсерам автора книги о легионе долго искать не пришлось: полковник Пешков теперь частый гость в Штатах. Скорее всего, он собирает информацию, интересующую французский Генштаб. Но все эти вояжи и амплуа рыцаря плаща и кинжала ему не по душе, он снова скучает, тоскует по пустыне и своим босякам и отчаянно флиртует. Однажды, обняв дочь автомагната, к тому же графиню мадам Комбетт, привычно шепнул на ушко: «Будьте моей, — но зачем-то добавил: —..женой». Должно быть, от долгого одиночества и скуки большого города.

Свадьба в 1933 году была долгой — в лучших буржуазных традициях месяцами выбирали платье и составляли списки гостей, а вот брак — скоротечным.

Потом возникла испанская аристократка. Ровно настолько, чтобы мог появиться на свет ребенок, а потом разойтись. Впрочем, их мальчик прожил всего десять дней: роду Свердловых было предначертано исчезнуть навек. Он любил эту искреннюю в своей взбалмошности испанку, но после смерти ребенка отношения стали окончательно «высокими» — они разошлись идейно. Легионер-космополит старался, но так и не смог принять ее веру в националистов и каудильо Франко… в той гражданской, на этот раз испанской войне он снова был на стороне слабых и побеждаемых.

В старости они встретятся вновь, и сеньора — холеная сухонькая старушка — признает его правоту…

Пешкову везло на войне, в любви и карьере удача слишком часто поворачивалась к нему спиной. Незадолго до европейского танкового турне австрийского троечника Гитлера Зиновий случайно встретился с де Голлем. Два офицера обедали в парижской «брасри», смеясь над тем, что оба они — все еще полковники, когда все вокруг уже давно — генералы. «Мой несносный характер — вот причина», — улыбнулся де Голль. Пешков мог бы сказать то же, вспомнив приемного отца — «слишком прям со всеми», и добавить уже от себя — «к тому же — чужой».

И про то, что снова оказался на ничейной земле. Русская эмиграция в Новом и Старом Свете отличается от прочих переселенцев тем, что живет своим прошлым, изо всех сил стараясь сохранить привычный образ жизни, от которого и уехала. Понятия «сегодня» будто и вовсе не существует. Вся прелесть такого существования в том, что никто даже не пытается что-то изменить.

Пешков тогда жил между двух огней: русская эмиграция не забывает о том, что именами его брата и приемного отца названы два города в ненавистной «совдепии», а бдительная французская контрразведка учитывает ее мнение, да и всякий легионер для французов никогда не сможет стать своим «солдатиком», пусть он и осыпан наградами Республики, как осыпают рождественскую елку конфетти…

Тогда же он в последний раз видится с дочерью. Лиза вышла замуж за советского дипломата и счастлива, она едет домой! Карьера и жизнь дипломата вскоре закончится на Лубянке, а она проведет всю жизнь в лагерях, поселившись после ссылки длиною в жизнь в Сочи, отдаленно напоминавшем ей детство на Капри.

В 1940 году полковник снова командует батальоном. Свою «странную войну» Пешков ведет в Марокко: по выслуге лет ему положено подать в отставку и получить пенсию от правительства Виши, но французы все еще сдерживают атаки немецкого «Африка-корпс». Исход битвы ясен — это тот же Крым, тот же Дюнкерк, пусть и в песках Северной Африки.

В этот момент старый друг де Голль обращается ко всем французам из Лондона и призывает всех патриотов своей страны не сдаваться, а продолжить борьбу: «Проиграно лишь сражение, но не война».

Все почти как во времена Тифлиса и Саломеи, только теперь уже сами французы собирают добровольческую армию, и патриоты станут пробираться не на Дон, а в Лондон. Разумеется, Пешков один из первых, хорошо замаскировавшись под «штафирку», покупает билет на пароход в Лондон. Его место не на сытой пенсии, а под знаменем «Свободной Франции».

Он не одинок в своем решении: никто из легионеров тогда не пошел за «законным правительством». Такие вот странные иностранцы…

Их белые кепи видны среди касок-кастрюлек британских «томми» под Тобруком и Эль-Аламейном. Бир-Хакейм — этим арабским словом теперь названа самая близкая к Эйфелевой башне станция метро. «Марокканское» знание пустыни не раз выручало Пешкова и его «босяков» в этой смертельной схватке с солдатами «лиса пустыни» — маршала Роммеля.

Де Голль выводит старого друга из боя — отзывает полковника Пешкова с африканского фронта и отправляет его специальным послом в Южную Африку: французам катастрофически не хватает оружия. Зиновий должен убедить нейтральных буров поделиться своими арсеналами. Миссия успешна, как всегда. В 1943 году Зиновий Алексеевич с четырьмя классами образования нижегородской гимназии заказывает генеральский мундир и примеряет новые погоны.

Теперь и он генерал, как и друг де Голль. Не потери на фронте, как в первую войну, а смертельно опасный выбор с «кем ты» определяет теперь скорость продвижения по службе.

Новоиспеченный «женераль» отправляется с новой миссией: приказано установить дружеские отношения с Чан Кайши. Для выполнения этого приказа пришлось выучить китайский язык — похоже, нижегородская гимназия давала хорошее базисное образование!

Его дипломатические способности уникальны: он не только устанавливает хорошие отношения с «западным» человеком Чан Кайши. Встреча с Мао Цзэдуном Зиновию запомнится на всю жизнь — он поражен тем, как непохож китайский вариант коммунизма на привычный российский, сколько в нем конфуцианской мудрости!..

Война еще не окончена, но новый передел мира наступит уже завтра: неутомимый Пешков быстро передвигается между Китаем, Камбоджей, Лаосом, Вьетнамом и Индией, но никогда не забывает о нуждах ветеранов-легионеров — теперь у них появился «свой» человек в Париже.

В Азии Пешков видит то, чего не понять ни из Лондона, ни из Парижа: левые идеи быстро меняют привычный мир. Он знает это еще с юности в Нижнем, на своей бывшей родине.

В марте 1946 года 62-летний генерал назначен главой французской миссии союзного командования на Дальнем Востоке. Как старательный школьник учит сольфеджио, он — японский. Но это на досуге. За работу в Стране восходящего солнца его наградили Большим крестом Почетного легиона, но отчеты о его успехах до сих пор пылятся в засекреченных архивах — срок вышел, но до них теперь никому нет дела. Мир снова меняется и гораздо быстрее, чем тогда.