Юрий Никитин - Галоши для La Scala

Не СПИД, так ШПИД

Возьмём для примера близкую мне Астрахань. Весной 2009 года здесь состоялись депутатские слушания по теме «Реализация государственной политики в области охраны здоровья детей и подростков через здоровьесберегающие программы в образовательных учреждениях». Основным докладчиком был Владимир Филиппович Базарный. Он говорил о страшной болезни, поразившей детей: школьно приобретённом иммунодефиците (ШПИДе), главным разносчиком коей стало наше равнодушие. Слушания привлекли внимание правительственных чиновников, педагогической общественности, родителей и завершились принятием соответствующих рекомендаций. Касались они главным образом Министерства образования и науки области и состояли из множества пунктов, радовавших глаз: создать в каждой школе здоровьесберегающую среду, изменить подходы к нормативно-подушевому финансированию, решить вопрос об изготовлении качественных школьных конторок, определить муниципальное учреждение образования «Карагалинская средняя общеобразовательная школа» базовым центром для развития и внедрения здоровьеразвивающих программ…

И что же мы видим спустя почти три года? Да ничего хорошего, притом по всем пунктам. Начнём с сельской школы, в которой благодаря двум энтузиастам – учителю музыки Ирины Малышевой и директору Нажии Кубеевой – ещё семь лет назад стали использоваться элементы программы профессора Базарного. Тогда, увидев фотографии, запечатлевшие детей в обычных рабочих позах, учителя и родители испытали настоящее потрясение. Даже без медицинских знаний можно было понять, что сосуды шеи пережаты, сердце и лёгкие функционально стеснены, мышцы тела находятся в спастическом напряжении… Налицо была ужасающая картина тотального блокирования системы кровообращения с поражением других органов и систем!

Особенно пагубно это сказывается на малышах из начальной школы. В ней-то Карагалинские педагоги и организовали учебный процесс на основе сохранения двигательной активности, то есть заменили с помощью родителей столы-убийцы комбинированными ростомерными конторками, за которыми малыши могли попеременно то сидеть, то стоять. Были также внедрены и некоторые другие элементы программы Владимира Базарного, в частности специальные зрительно-вестибулярные тренажёры. А спустя некоторое время медики Приволжской центральной районной поликлиники, проведя обследование детей, отметили значительное улучшение здоровья школьников. И в том же году школа стала победителем областного конкурса «Лидеры образования. Время эффективных перемен».

Казалось бы, кому как не министерским чиновникам радоваться этому, ан нет – не было ни радости, ни желания развивать успех. А вот стоило случиться инциденту с пищевым отравлением Карагалинских школьников, как тут же было сделано максимальное для того, чтобы директор-новатор Кубеева оставила свой пост. Теперь там всё почти так, как у всех, – то есть в лучшем случае имитация внедрения здоровьеразвивающих технологий.

Я далёк от того, чтобы кого-то в чём-то подозревать, но сдаётся мне, что не только новые учебные технологии, а и само имя профессора Базарного вызывает у чиновников страшнейшую аллергию. Передо мной копия письма министра образования и науки Астраханской области Гутмана на запрос первого заместителя председателя Комитета по образованию, культуре, науке, молодёжной политике и спорту областной Думы Элеменкиной. «Считаем необходимым отметить, – пишет он, – что в настоящее время в образовательных учреждениях Астраханской области апробирован на практике ряд аналогичных методик В.Ф. Базарного здоровьесберегающих программ», и далее начинает их все перечислять, как бы забывая при этом, что только программа доктора Базарного является утверждённой и сертифицированной. Более того, ею уже успешно пользуются в 3000 школ как у нас, так и в других странах. Из того же, что «апробировано» Гутманом, мне особо понравились утренняя гимнастика, ароматерапия и др. Особенно «др.». Вот втюрим это др. во все школы страны, и будет нам счастье.

А что касается письма, то и по дальнейшему его содержанию чувствуется, как настойчиво преследует автора тень возмутителя тихой чиновной благодати: «Учитывая, что использованная методика проведения уроков с применением рекомендаций В.Ф. Базарного по укреплению здоровья на сегодняшний день не является единственной, считаем целесообразным внедрение в образовательный процесс альтернативных здоровьесберегающих технологий, основным критерием эффективности которых является достижение положительных практических результатов в условиях стабильно функционирующей среды». И сразу же после такого виртуозного паса следует решающий гол в ворота многострадальной Карагалинской школы, которая из-за разового пищевого отравления школьников (что, к сожалению, не является у нас из ряда вон выходящим событием) не может быть признана стабильно функционирующим учреждением, а стало быть, и базовым центром. Это как если бы съели министерские чиновники в своём буфете несвежие пирожки, помаялись бы некоторое время животом, а, вернувшись, узнали, что в министерстве уже не стабильно функционирующая среда, а чёрт знает что…

Как мудро сказала одна учительствующая дама, глядя нежно на нестройную шеренгу сине-зеленых, опиравшихся друг на друга детей: «Ничего, мы выучились как-то за этими столами, и они выучатся. И не надо нам никаких конторок, правда, дети?» Кто-то сказал еле слышно «правда…» и чуть не упал, вовремя подхваченный соседом. А конторок действительно в школах области как не было, так и нет, хотя их наличие предусмотрено всеми нормативными документами. Это в Селиконовой долине, прознав об их чудодейственном воздействии, взрослые мужики в пять секунд заменили ими прежние плоские столы, а у нас кто заменит? Школе Фурсенко не нужны ни конторки, ни другие элементы здоровьеразвивающих технологий. И, похоже, здоровые дети ей тоже не нужны.

(«Литературная газета» № 6 от 15.02.2012.)

…Ощущение было необычное. Спустя почти сорок лет я снова стоял в правом пределе этой небольшой, по-сельски уютной и опрятной церкви, расположенной невдалеке от центра Астрахани, и всё старался высмотреть, каким образом ближние ко мне прихожане крестятся, как складывают эти два своих перста. Меж тем молился я за души усопших своих близких щепоткой из трех пальцев, и все ждал, что вот-вот поправят меня строгого вида бородатые мужчины или кто-то из сердобольных женщин, покрытых белоснежными платками. Никто, однако, замечания мне не сделал, хотя на чужака все поглядывали с интересом. Разумеется, и я никого из них не знал. Сорок три года назад я пришел сюда, в православную старообрядческую церковь Покрова Пресвятой Богородицы молодым балбесом, чтобы заказать поминальную обедню по своему деду, донскому казаку, кулаку и соответственно врагу Советской власти Ситникову Тимофею Зотовичу, которого в 1929 году сослали вместе с семьей в Архангельский край, на Сухое озеро, где

покойников хоронили в болотную жижу, всякий раз недовольно чавкавшую во время приема очередной жертвы, чаще всего младенческого возраста. Сослали за то, что пахал от зари до зари и взял в помощники, спасая помиравшего от голода Анистрата, дом на загляденье выстроил да еще граммофон единственный на весь старый Калач купил! Чекист сказал, что за это и «шлепнуть» бы можно было (в том смысле, что не только за граммофон, но и за абажур, которого тоже отродясь не видел), а он знал, что говорил, потому как чекист в России, подобно поэту, завсегда больше, чем чекист.

Мои выжили. Дед как представитель тогдашнего креативного класса сначала нашел возможность отправить с этой каторги малых детей своих в количестве трех душ (одна душа принадлежала моей будущей матушке), а затем и сам отбыл со своей супругой Евдокией Митрофановной в неизвестном для тех, кто хотел все знать, направлении, сменил фамилию и затерялся после скитаний в богом забытой Астрахани, вздрагивая до самой своей смерти от каждого стука в окно. По его же собственному выражению, они так и не согрелись от того пронизывающего холода, который напрочь выстудил их тела и души не только в северном поселении…

Детей же своих, несмотря ни на что, подняли, выучили, воспитали в строгости старообрядческих традиций. Старший Григорий (Георгий), сын врага Отечества, прошел две войны, защищая это самое Отечество, с боями вступил в Будапешт, где был тяжело ранен, долго лечился, в мирное время работал в медицине. Младшая дочь Анастасия закончила в Астрахани медицинский институт и 56 лет проработала костным хирургом, до почтенных лет оперируя больных. Ей сейчас 91 год, она любит перечитывать Шолохова с Набоковым и спорить со мной о современной политике. Как-то раз я застал ее за чтением одного из моих романов. «Вы же его уже читали и не раз», – удивился я. «У тебя, знаешь ли, достаточно сложная манера повествования», – уклончиво ответила она. «Это один из признаков таланта», – сказал я. Она вздохнула и с улыбкой покачала головой… Моя матушка Евдокия была в семье средней, хлеб насущный зарабатывала иголкой с ниткой, швеей слыла отменной, но интересна миру она была, надеюсь, другим: тем, что родила меня. Вот так – скромно и доходчиво.