Владимир Поселягин - Я — истребитель

Еще раз оглядевшись я вышел из кустов и подошел к парню.

— Чего надрываешься? — спросил я у него.

Испуганно вскинув голову, он схватил валяющуюся под ногами винтовку и навел ее на меня. Смотреть на широкое дуло было неприятно, но я не испугался. Затвор мосинки был открыт, и я прекрасно рассмотрел, что патронов там не было.

Как только парень стих, судорожно держа винтовку, я услышал хрип из кабины.

— Там что раненый? — не понял я.

— Р-раненый, — судорожно вздохнув кивнул тот.

«Салага ведь совсем!» — подумал я посмотрев на него.

— А ну смирно!!! Ты в каком виде боец? А ну приведи себя в порядок, — рявкнул я. Бойца нужно было привести в порядок, и именно так я считал можно было ему помочь. Для таких людей, главное чтобы рядом был уверенный в себе человек, и они горы свернут, только прикажи. Так что я знал как себя вести с подобным типом людей. Приходилось встречаться.

Сделав несколько быстрых шагов, я заглянул в кабину, пока парень застегивал верхние пуговицы гимнастерки, приводя лицо в порядок с помощью уже мокрой пилотки. Видимо хорошо его шокировал первый день войны, раз он подчинился парню в гражданской одежде.

В кабине лежал водитель, и сквозь изорванную пулями гимнастерку хрипел пробитыми легкими. Рядом сполз на пол убитый лейтенант-артиллерист. У обоих намека на перевязку даже не было.

— Твою ж мать, — зло сказал я, поняв что остались минуты. Вздохи раненного становились все короче и короче. Пытаться помочь даже не стоило думать, водитель умирал.

— Патроны есть? — не оборачиваясь, спросил я.

— Нет, товарищ…

— Сержант, — буркнул я, ища в кармане мосинские патроны. Найдя отсчитал ровно десять штук, и отдав их парню, сказал пока он неловко вщелкивал патроны в винтовку:

— Вон бугор, займи позицию, что не так, сразу сообщай.

Как только топот сапог стих, я посмотрел на раненого. Вдруг он открыл глаза и посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом, ничего кроме океана боли я там не увидел.

— Все хорошо, сейчас врачи подойдут и вылечат потерпи папаша, — успокаивал я сорокалетнего на вид, ефрейтора.

Ефрейтору оставалось считанные минуты, и я посчитал что рядом с ним кто-то должен быть.

— Ха-ррма-ннн… — прохрипел он.

— Что? Карман? — переспросил я.

Водитель подтверждающее опустил ресницы.

Пачкая пальцы кровью, я расстегнул клапан кармана и достал портсигар. Водитель смотрел как я открываю его. Внутри вместо папирос было несколько писем.

— А, написать родным? — понятливо спросил я его.

Водитель так же согласно опустил ресницы.

— Хорошо, я напишу что вы погибли геройской смертью, — сказал я убирая в портсигар в планшет. Нужно было поддержать его, и я старался изо всех сил.

Видимо в последние действия ефрейтор выложил остаток сил, и захрипев, дернулся, и замер с открытыми глазами. Пачкая его шею окровавленными руками, я пощупал пульс, его не было.

— Блин, а! Что же это такое, — взвыл я.

Опять рядом со мной умирал человек, а я ничего мог сделать.

Постояв несколько секунд, я стал осматривать машину. То что бойцы в ней, кроме парня, были артиллеристами я уже понял, так что ничего кроме снарядов в кузове не было, только лежала одинокая каска на одном из снарядных ящиков.

У сиденья водителя в специальном зажиме находился карабин, отстегнув у ефрейтора ремень, я вытащил его и ссыпал патроны себе, их оказалось сто штук. Собрав у обоих погибших документы, став обладателем еще одного нагана, и великолепного бинокля, направился к бойцу, который не придумал ничего лучше чем взобраться на верх оврага и активно крутить головой, а то что его видно с любой стороны такая мысль видимо не пришла ему в голову. Когда я прошел метров пятьдесят от машины то заметил активные махания парня. Поняв что он имеет ввиду, я резко рукой указал на землю чтобы он спрятался. Почти сразу сквозь постоянный шум близких и дальних перестрелок, я услышал рокотания моторов. Это явно были не машины, похоже сюда ехали немецкие мотоциклисты.

Свиснув, привлекая внимание я махнул рукой, зовя его. Быстро спустившись вниз, он вопросительно посмотрел на меня.

— Валим отсюда, пока нас не обнаружили, — сказал я и мы трусцой стали уходить в сторону от дороги.

Шум двигателей стих у полуторки, видимо немцы осматривали ее.

— Стой тут, вещи сторожи, — сказал я тяжело дышащему бойцу и подхватив бинокль вскарабкался на склон оврага старательно прикрываясь ветками чтобы меня не заметили с дороги.

Я не ошибся, у машины стояло два мотоцикла, и пять немцев, которые осматривали полуторку.

«Пятеро. Хм, шанс? Вряд ли, никакой уверенности у меня нет. Это точно. Но просто так уходить не стоит, пальнуть и валить!» — решил я продолжая разглядывать немцев.

«Эх, сюда бы калаша, — подумал я, — троих бы снял, так удачно кучкой стоят. Пулеметчик вроде не страшен, вон как развалился и ногу взгромоздил на борт коляски. К стрельбе не готов, и стрелять-то ему неудобно — пулемет вдоль дороги смотрит, ему и не повернуть в нашу сторону. Тот, что за рулем переднего мотоцикла, закурил, сюда не смотрит, автомат не видно, может в коляске лежит? У одного из троицы за спиной винтовка, у других не видать. Один точно пулеметчик первого мотоцикла. Будем считать, что у третьего автомат. А что это они так расслаблены, даже по сторонам не смотрят? Такой грех оставлять безнаказанным нельзя. Сколько выстрелов успею сделать? Один точно, второй наверняка, третий сомнительно! А парень стрелять умеет?»

Оторвавшись от бинокля, я с сомнением посмотрел на бойца, который стоял внизу и испуганно крутил головой.

«Вряд ли, этот олух с пустым патронником в меня целился. А может расстрелял магазин, затвор-то был открыт? Хм, с ненадежным напарником как-то нет уверенности в правильном исходе боя… Стоп! Это же разведка или дозор. У немецких жандармов вроде бляхи здоровенные были, а тут не видать. А всего-то метров шестьдесят. Надо бы вдарить. Уж больно вольготно себя ведут. А вдруг, это дозор, и сейчас сюда сотня таких же подвалит? А если разик стрельнуть и ходу? Если стрельну отвалить успеем? Лес вот он за спиной, можно сказать ногами уже в нем. Враг внизу, мы прижались, нас и не видно будет. А чуток отползти так для немцев мы окажемся в мертвой зоне. Кто для нас самый главный и кто самый опасный? Или, может, в мотоцикл подбить?».

— Боец как тебя зовут?

— Виктор, товарищ сержант.

— Витек, ты как стреляешь?

Парень замялся:

— Ну… попадаю иногда в мишень.

— Ясно. Сделаем так. Заряди свой винт. Займешь позицию правее метров на двадцать, и лежишь не высовываясь. Как я выстрелю, немцы попрячутся и станут нас высматривать, ты не целясь, стреляешь в их сторону. Главное, чтобы тебя не заметили. Пусть только услышат. Выстрелил и сразу ползи в лес. Быстро. Не поднимая головы — немцы сразу начнут поливать по тебе огнем. Могут попытаться и к нам рвануть. А я еще раз стрельну и за тобой. Что понял?