Юрий Добронравов - Акробат. Дилогия (СИ)

На гребне скалы стоял его противник и размахивал Звездным Мечом. Блики от него прыгали по всему ущелью, наслав на воинов какое-то оцепенение.

— Звездный Меч, Звездный Меч! — послышался ропот среди кочевников.

Человек на верху скалы еще какое-то время размахивал мечом, а потом, когда не было уже ни одного воина, который не смотрел бы вверх, размахнулся и швырнул свое оружие со скалы. Меч, выделывая в воздухе замысловатые пируэты медленно, как показалось Пророку, опускался в ущелье и, на-конец, погрузился в озерцо, войдя в каменистое дно, будто в кусок масла. Над поверхностью воды осталась торчать только рукоятка из рога хоско.

— Звездный меч упал с небес! Звездный меч упал с небес! — зашумела тол-па. — Ужасное знамение! Мы погибли! Спасаемся! Бежим!

— Что?! Куда?! Мерзавцы! — заорал хан Черный Полоз. — Кто мне меч достанет?

Но его никто не слушал. Даже личная стража бросилась к выходу из расщелины, стараясь первыми втиснуться на узкую тропу. Хан Полоз схватил за грудки первого пробегавшего мимо воина, но тот вырвался и бросился к своему коню. То же произошло и со следующим кочевником.

— Чего испугались?! Трусы, мерзавцы, на кол! — орал Черный Полоз, но результата это не принесло никакого. Испуганные всадники, расталкивая друг друга, опрометью убирались от неприветливого озера. На карнизе и вовсе началась паника — в пропасть срывались лошади и всадники.

— Мой меч! Дети шелудивой ослицы! Повешу! На кол посажу! — продолжал кричать хан, но, видя, что помощи ждать не приходится, сам полез в воду.

— Куда ты, дурашка? — не то сказал, не то подумал Пророк. — Это западня. Эх, не имел ты дела с Акробатом!

Он обреченно махнул рукой и стегнул плетью своего хоско. Сильное высокое животное легко растолкало низкорослых лошадей кочевников, и двинулась вниз из ущелья.

За спиной раздался гром, а потом гораздо более громкий грохот и гул. Пророка это даже не удивило. Он прекрасно знал, что происходит, но ситуация требовала внимания, а не вращения головой. Что бы, да сберегут боги, не оказаться в пропасти! Когда же он смог, наконец, обернуться, то не увидел ни озера, ни тропы, ни вообще ущелья.

Малыш залился веселым смехом. Он начал прыгать и скакать, дергать Принцессу за шаровары, показывая куда-то вдаль. Точно так же он вел себя позавчера, когда заметил Волка.

Принцесса оторвалась от не желавшего разгораться костра и вгляделась вдаль. Там на фоне темнеющей гряды гор с трудом удалось разглядеть еще более темную точку, которая, кажется, двигалась. Скиталец? Не ошибся ли Малыш? Да и Серый начал волноваться… А вдруг враги?

— Чего он? — Волк протер заспанные глаза и уставился в ту сторону, куда мальчишка тянул свою ручку.

— Скиталец! Живой! — в следующее мгновение сон с парня, как рукой сняло.

Это действительно был он. Спокойный, как всегда, одним движением руки пресек проявления радости, и только буркнул:

— Чего вы здесь торчите?

— Тебя ждали, — ответил Волчонок.

— Меня не ждать нужно. Нужно мои приказы выполнять. А если Пророк отправил отряд нам на перехват через Ущелье Южного Ветра?

— Ладно, — сказал Скиталец уже более миролюбивым тоном, увидев насупившиеся лица друзей. — По любому — не успеют. Устал я. Столько протопать… Я посплю, пожалуй. А вы времени не теряйте — собирайтесь в дорогу. Разбудите меня, когда будете готовы отправляться.

Но, как ни старались Волчонок с Принцессой сидеть тихо, будто мышки, как ни пытались угомонить расшалившегося Малыша и не пускать его к отдыхающему Скитальцу, сон того был недолгим.

— Что, готовы? — он потянулся, и прошелся к лошадям. — Эй, одеяло забирайте. Я уже спать не буду. И уберите все следы. Мало ли, вдруг погоня еще продолжится.

Пока Волчонок заканчивал ликвидацию лагеря, Скиталец жестом отозвал Принцессу в сторону.

— Ну, девочка, будем прощаться. Дальше вы с Волком поедете к Побережью, к его родителям. Отсидишься там какое-то время, пока все уляжется в Горной Стране. А нам с Малышом — в другую сторону.

— Возьми меня с собой, господин, — у девушки задрожали губы и глаза на-полнились слезами. Как хотелось броситься к нему на шею, обнять, осыпать поцелуями, или упасть к ногам и умолять не прогонять ее, ту, которая будет любить его до самой своей смерти. Но нет. Он не позволит. Просто покачает головой, погладит по щеке, постарается успокоить, но скажет, как отрежет.

— Прости, милая, — Скиталец, действительно, покачал головой и погладил ее по щеке. — Там, куда я иду, ты жить не сможешь.

— Но Малыша ты забираешь. Он сможет? Я тоже смогу, как и он. Обещаю, тебе не будет со мной тяжело.

— Малыш — ребенок, а ребенку всегда легче приспособиться к новым условиям. К тому же, останься он в этом мире, прольется много крови. И еще, Малыш рано или поздно вернется — он ведь хан Мати — повелитель этого на-рода. Его предначертание никто не отменял. Тебе же будет многократно труднее — уж я-то знаю. Не нужно оно тебе, поверь. И места там, рядом со мной нет.

— Разве тебе помешает еще одна жена?

— У нас другие верования, другая жизнь. Один мужчина — одна женщина. Так что, извини. Не нужно плакать. Ты ведь смелая девочка, и я очень благодарен тебе за ту помощь, что ты мне оказала. Я хочу тебя отблагодарить.

Скиталец извлек из сумы три большие желтые монеты, подобные тем, что носят на шее и лбу жены богатых и влиятельных господ. Только гораздо более крупные.

— Вот твое приданое. Этого хватит, чтобы вернуть те пастбища, которые у вашего рода отняли соседи. Ты будешь настоящей принцессой — хозяйкой в своих владениях. Только мой тебе совет, сама ничего не предпринимай. По-мощь тебе будет, ой, как нужна! Оглянись вокруг, и увидишь рядом с собой преданного друга, который будет верен тебе до конца. А теперь прощай, сестренка, не поминай лихом.

Он привлек ее к себе и поцеловал в щеку. Девушка прильнула к его губам и долго не могла прервать этого последнего их поцелуя. Наконец, Скиталец, краем глаза взглянув на Волчонка, отстранил девушку.

— Все. Долгие проводы — лишние слезы. Поцелуй лучше Малыша. Не волнуйся, уж с ним-то ты когда-нибудь увидишься. И Волка позови мне.

Волчонок, смущенный подсмотренным прощанием Скитальца с Принцессой, насупившись, подошел к своему товарищу.

— Не ревнуй, парень, — усмехнулся тот. — Я тебе не конкурент, да никогда им и не был. Лучше давай свою руку.

— Зачем?

— Хочу попрощаться с тобой по обычаям моего народа — пожатием рук. Это чисто мужская дань уважения верному другу. А ты был верным другом все это время.