Виктор Мишин - Второй шанс. Начало

– Спроси этого, чего здесь за заборы посреди леса и сколько охраны? – Зимин перевел мой вопрос, немец шустро ответил.

– Говорит, двадцать человек, но на посту только четверо, возле пулеметов. Их только что сменили. Те, что сменились, ушли в расположение. Остальные должны спать, так как опасности нет, немцы не предусматривают усиленный караул. Здесь немцы перегружают на грузовики горючку.

– Ага, как на курорте устроились, тем лучше. Саня, иди с ним к первому пулемету, Вано, с ними иди. Режьте их по-тихому. А мы к дальнему посту пройдем.

Мы разделились, немцы у пулемета смотрели на нас, явно ожидая чего-то, но мы спокойно прошли мимо, направляясь к их коллегам. Те, решив, что мы свои, так как первые не подняли тревогу, расслабились. А зря! Когда мы приблизились на расстояние прыжка, немцы увидели Мурата. Нет, он не страшный, он казах и это они разглядели уже умирая.

– Вот и все, – сказал я, вытирая нож. В какой-то момент я заметил, что перестаю испытывать отвращение к убитым мною людям.

– Серый, палатки еще.

– И «ганомаг», – я был ближе к палаткам. Махнув рукой Мурату, двинулся к палатке и тут вылез ОН! Я не успевал никак. Оружия у него не было, и толстый фриц, в два меня, смотрел на меня и уже раскрывал рот, чтобы заорать. Нож пролетел мимо меня как молния, вошел в грудь борова, но не убил его. Иди, проткни такое сало. Но я был уже рядом и со всей дури, долбанул прикладом ему в лоб. Череп хрустнул так, что, наверное, за километр было слышно. Влетев в палатку, я просто дал длинную очередь, скосив всех. Те, кто уже вставал, и те, что еще лежали, даже не успели понять, что происходит. К ним просто пришла смерть.

Мурат аналогично поступил со второй палаткой. Да и глупо было рассчитывать завалить двадцать человек без стрельбы. Зимин просто кинул гранату в БТР, а потом добавил из автомата в раскрывшиеся двери.

– Оружие не берем, рвем отсюда!

Подбежав к вагонам, охраны рядом не было, рубанули издали очередью из МГ по бочкам, тут их под маскировкой, на целую дивизию. Быстро зажгли выливавшийся на землю бензин и стали драпать. Дойдя до бочек, огонь сделал свое дело. Бочки с горючим загорелись, а затем начали прилично бухать. Зарево поднялось, наверное, до небес. Сначала даже залюбовались. Бочки, как ракеты взлетали в ночное небо неся за собой огненный хвост.

– Хороший у немчуры бензин! – сказал Вано. – Вон как горит.

Со стороны немецких позиций началась стрельба, полетели в небо осветительные ракеты.

– В кого они там стреляют? – Мурат говорил спокойно, несмотря на то, что мы уже минут десять бежали как сайгаки. В овраге прихватили оставшихся немцев и наших бойцов. Остановились только тогда, когда даже выстрелы почти смолкли.

– Во блин, старый я стал для такой физкультуры! – Я еле дышал – надо бросать курить, а то сдохну вот так, посреди болота.

– Все тихо, за нами никто не пошел.

– Так там не проехать ни на чем, – я сплюнул и, глотнув из фляги, сказал: – Дальше шагом. Вперед! Фрицы нас здорово стесняли, сам я выдохся и пленных уже давно тащили наши бойцы. Блин, такое молодое тело попалось, а все прокуренное. С рождения, что ли, курил мой донор. Я в тридцать себя так ощущал.

Вернулись мы с рассветом, мне сразу пришлось идти на доклад. Парни сдали на руки особистам немцев и пошли спать.

– Вернулись?

Как-то тяжело спросил капитан.

– Задание выполнено, – командир явно недоволен, надо быть осторожным.

– Ну и дел вы наделали, товарищ сержант. Весь фронт на уши поставили.

– Когда это мы успели? – растерянно спросил я.

– А ты не дерзи! – раздался голос из угла землянки. – Больно ты разговорчивый.

– Виноват! Товарищ политрук. Просто не понял, что я такого натворил?

– Разберемся! – так же грубо бросил политрук.

– Вас послали тихо разведать пути подхода к позициям противника, а вы занялись самодеятельностью. Противник нас опередил, немцы начали наступление, а у нас войска не готовы к обороне. Мы же должны были наступать, – начал свой наезд капитан.

– Преступная халатность, расслабились. Как же, комдив похвалил, разведчики бля! – а это опять «любимый» политрук.

– Даже мысли такой не было, – я уже боялся вообще рот открывать. – Разрешите обратиться к товарищу капитану, товарищ политрук?

– Что, мало наговорил? – особист не унимался.

– Товарищ политрук, да вы немцев допросите, они рассказали, что утром будет наступление восьмой танковой дивизии вермахта. Именно на наши позиции. Они уже знали о наших планах, поскольку, к сожалению, взяли наших разведчиков, предыдущую группу. Этот разводящий фельдфебель сам участвовал в их задержании. Мы уже собирались нестись во весь опор обратно, но мне лично стало интересно, что они в болотах делают? Ну, а когда узнали об эшелоне и топливе, решили его сжечь, чтобы немцев осадить. Куда они без топлива? Думаю, что они и полезли-то только для того, чтобы попытаться у нас разжиться бензином. Просто у них его больше нет, там было очень, ну очень много бочек. Чтобы столько накопить, им теперь неделя понадобится, притом, что никуда ездить не будут. Решение принимал лично я, на бойцах вины нет, они выполняли приказ. Готов понести любое наказание…

– Что, все топливо сжег? – раздался голос за спиной.

Я резко повернулся и обомлел, на меня смотрел высокий мужчина, в кожаном плаще нараспашку, а под ним виднелись знаки различия майора госбезопасности. Ого, вот это птица. Наверное, из штаба армии, а то и фронта. Только этого не хватало.

– Ну, судя по тому, что было светло как днем, горело знатно, – я решил говорить, как есть.

– Так ты и есть тот удачливый сержант, который появился не известно откуда да еще и обстановку просчитываешь так, как не каждый генерал может? – подозрительно посмотрел на меня «Полковник», так и буду его звать.

– Да ну, это преувеличение, товарищ майор госбезопасности, – стушевался я, не зная, что сказать.

– Что, врут все, что ли? – улыбнулся и прищурил один глаз Полковник.

– Смотря о чем. Просто со своей «колокольни» пытаюсь анализировать и воплощать то, что по силам. Товарищ майор госбезопасности.

– Я, как ты заметил, майор госбезопасности, зовут меня Истомин Александр Петрович. Мне нужно с тобой переговорить с глазу на глаз.

О, как! Не допросить, а поговорить, да еще наедине.

Все тотчас же вышли из землянки. А майор огорошил меня с ходу, как только вышел последний. Причем огорошил, мягко сказано. Я просто впал в ступор.

– Откуда и кто ты? Про местного добровольца можешь не плести, сэкономишь время, которого нет. Ты – чужой! Все люди, с кем ты контактируешь, заметили это. Да и политрук твой шороху навел. Наши люди провели быструю проверку, твоя легенда – липа.