Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

Как только меня соединили, я сказал: — Мне нужен Пашутин! Срочно!

— Государь в опасности! Матросы ворвались во дворец! Нам срочно нужна помощь!

Такого ответа я точно не ожидал, поэтому на секунду опешил.

— Срочно сообщите властям! Мы сами не можем дозвониться или нам отвечают….

Затем в трубке раздались звуки, похожие на выстрелы и связь оборвалась. Я бросил трубку. Думал я немного, а затем набрал номер. Дежурный офицер, узнав меня, сказал, что подполковник только что звонил. Он уже едет и приказал поставить батальон под ружье.

— Поручик, у вас должно быть два автомобиля! Так?

— Так точно!

— Грузите два пулемета и взвод солдат!

— Но подполковник….

— Он приедет и подтвердит приказ! Вместе с ними пошлите как можно больше унтер — офицеров! Кто поедет во главе команды?!

— Думаю… поручик Татищев. А что случилось?!

— Команду направьте к царскому дворцу! И как можно быстрее! Я их буду ожидать….

— Так точно! Будет исполнено!

— Махрицкому скажете: покушение на государя! Он поймет, что надо делать! — и я бросил трубку.

Выйдя из кабинета под удивленными и встревоженными взглядами гостей, я быстро подошел к Аношину, вышедшему мне навстречу, и коротко сказал: — Извините меня! Объясню все потом!

Идя по улицам, я среди белого дня испытывал ощущения человека, внезапно очутившегося впотьмах и теперь не знающего что делать и куда идти. Страха не было, вот только ощущение тревоги росло с каждой минутой. В воскресный день улицы обычно были заполнены народом, но сегодня они выглядели полупустыми, да и лица людей, встреченных мне на улицах, были или встревоженными или озабоченными. Словно то, что сейчас происходило в столице, наложило мрачную печать на город. Пройдя квартал, я наткнулся на пожилого извозчика, но стоило сказать, куда мне надо ехать, старик сразу закрутил головой, объяснив свой отказ, что там пуляют из ружей, а он хоть старый, а жить все равно хочет. Только после кулака, подсунутого к его носу и пяти рублей, он все же согласился. На месте встречи я ожидал не более десяти минут, все это время тревожно прислушиваясь к выстрелам. То, что шла стрельба в районе дворца — было уже неплохо. Намного хуже, если бы она затихла.

"Но где же полиция, жандармерия, армия?! Что, черт возьми, происходит?!".

Рев двигателей я услышал загодя.

— Сергей Александрович! То, что я слышал это правда?! — по лицу поручика Татищева была разлита тревога.

— Об этом потом, поручик! Едем на машинах прямо через ворота. Думаю, они сейчас распахнуты настежь, — затем я подошел к машинам, в которых сидели солдаты — Солдаты! Сейчас только от вас зависит жить царю и его семье или нет! Поэтому никаких сомнений! Винтовки в боевую готовность! Огонь только на поражение! Все поняли?!

— Так точно, ваше благородие! — прогремело над машинами.

— Вперед!

Две машины со страшным ревом появились перед воротами, у которых стояло около трех десятков матросов во главе с офицером. Тот при виде нас выскочил вперед и замахал руками. Судя по жестам, он хотел, чтобы мы остановились.

— Притормози, — сказал я водителю.

— Вы из Екатерининского полка?! Нам в помощь?!

— Огонь!! — скомандовал я, не отвечая на вопрос. В принципе, мой приказ и был ему ответом.

Загремели выстрелы. Я еще успел увидеть удивленные глаза подпоручика, а в следующее мгновение он уже падал с простреленной головой. Матросы, которых расстреляли почти в упор, успели сделать всего пару выстрелов, потом начали разбегаться.

— Жми, водитель! Остановишься у входа!

Водитель увеличил скорость. В этот момент я услышал громкий приказ поручика Татищева: — Зарядить винтовки!

Через лобовое стекло машины мне было видно, как из дворца стали выбегать мятежники, матросы и офицеры, с оружием в руках. Судя по тому, что сразу не стали стрелять, они были в явной растерянности. Не доезжая до них метров сорок, я сказал водителю: — Тормози. Только машину постарайся боком поставить.

Не успела наша машина остановиться, как из соседнего автомобиля раздалась громкая команда Татищева: — Солдаты, слушай мою команду! По цареубийцам, огонь!

Из‑за бортов грянул залп, за ним второй. Заговорщики сразу заметались, ища укрытия и стреляя в ответ.

— Из машин — долой! — раздался новый приказ офицера. — К стрельбе с колена готовсь!

Пли!

Мятежники активно отстреливались, но стоило им увидеть устанавливаемые пулеметы, как часть матросов сорвались с места, и кинулась бежать. Несколько офицеров при виде позорного бегства, не выдержав, принялись стрелять им в спину. Среди матросов неожиданно раздались какие‑то непонятные крики: — Братки!! Не стреляйте!! Мы же за народ и волю!!

Их крики перекрыл новый приказ поручика:

— Пулеметчики! На позицию! Прицел четыре, целик два! По мятежникам, огонь!

Свинцовый ливень подавил всякое активное сопротивление, оставив лежать на земле не менее двух десятков трупов. Те, кто остался после пулеметных очередей в живых просто уткнулись лицом в землю, не помышляя о сопротивлении. Только из‑за колонн и от парадных дверей еще отстреливались несколько человек. Только я подумал, что мятежникам пришел конец, как неожиданно из парадной двери вывалилась толпа матросов. Обезумевшие от страха люди тут же попадали под очереди, замертво падая у дверей, или скатывались по широкой лестнице, чтобы неподвижно застыть.

Выйдя из‑за машины, за которой укрывался, я закричал: — Отставить стрельбу!! Брать в….

Не дав мне договорить, в этот самый миг, мне под сердце ударил железный кулак, выбив из меня дух, а с ним и сознание.

Пришел в себя я быстро. Первое что увидел, так это, склонившееся надо мной, озабоченно — испуганное лицо унтер — офицера Забродова. Я знал его, как и многих других солдат и офицеров батальона Махрицкого.

— Как вы, Сергей Александрович?

— Еще не знаю. Долго я так?

— С минуту. Не более.

Прислушался к себе. Была тупая боль в области левой половине груди. Только начал подниматься, как охнул и сморщился от резкой боли. При помощи унтер — офицера мне все же удалось встать на ноги. Только теперь я понял, что стрельба практически прекратилась, только слышались отдельные выстрелы в глубине парка, окружавшего дворец.

— А дырка то есть. У вас там, небось, фляжка. В кармане.

Автоматически сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил наружу смятое и пробитое пулей пасхальное яйцо, которое я собирался подарить Лизе Антошиной.

— Жалость‑то, какая. Красивая, видно, была вещица.

— Подарок, — буркнул я, что мне придется опять искать новый подарок. — Девочке на день рождения.