Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

— А дырка то есть. У вас там, небось, фляжка. В кармане.

Автоматически сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил наружу смятое и пробитое пулей пасхальное яйцо, которое я собирался подарить Лизе Антошиной.

— Жалость‑то, какая. Красивая, видно, была вещица.

— Подарок, — буркнул я, что мне придется опять искать новый подарок. — Девочке на день рождения.

— Судьба она такая. Где подножку подставит, а когда жизнь спасет, — философски изрек Забродов. — Теперь вы должны беречь ее, эту игрушку. Она вам жизнь спасла.

— Это уж точно, — не мог не согласиться с ним я, после чего сказал. — Идемте, Тимофей Денисович.

Я шел по желто — багряной листве, к парадной двери дворца, обходя трупы. Солдаты, возбужденные и злые, не остывшие от боя, под командованием унтер — офицера, с каким‑то остервенением, сгоняли пленных в кучу, ругая их, на чем свет стоит. Поручик, возглавив остальных солдат, уже находился во дворце.

"Декабристы, мать вашу!".

Вопросов у меня было множество. Единственное, что было ясно с самого начала, это то, что мятеж был детально продуман. Семейство Романовых на два часа оказалось в полной изоляции от внешнего мира. Охрана дворца не только не оказала достойного сопротивления мятежникам, но и поздно подняли тревогу. То есть тогда, когда автомобили с бойцами Махрицкого уже ворвались на территорию дворца. Военные власти столицы с таким же опозданием среагировали на стрельбу у Екатерининского полка, несмотря на тревожные звонки горожан. Так же необычно медлительными оказались полицейское и жандармское управление. Покушение на царское семейство среди белого дня, а никому, вроде как, и дела нет.

Узнав, что с государем и его семейством, кроме сильного испуга, ничего более страшного не случилось, я с ходу занялся пленными. Впервые за все время пребывания в этом времени, я был в состоянии близким к ярости, и у меня было для этого достаточно причин. Из всей группы Пашутина, ставшей на пути мятежников, осталось в живых только два человека. У самого Пашутина было прострелено плечо, но хуже всего было то, что он потерял много крови. Не давая себя перевязать, он до последней минуты вел огонь из ручного пулемета. Основой же моей холодной ярости стал понимание того, что дело, которому было посвящено столько времени и сейчас шло к логическому завершению, чуть было не погублено кучкой зарвавшихся фанатиков. Допросы я вел предельно жестко, используя в качестве подручных двух оставшихся офицеров из группы Пашутина. Подпоручика Долинина и штабс — капитана Маркина. Еще не отошедшие от боя, видевшие страдания и смерть своих товарищей, они были полные ненависти и боли. Когда появился подполковник Махрицкий, я попросил сформировать из его людей команды, которые сразу отправились по именам и адресам, полученным от мятежников. Также я поручил ему организовать охрану дворца, потому что больше не доверял никому. Следом за подполковником во дворце собрались министры, главы военных и городских властей, которые тут же стали уточнять, требовать, согласовывать. Следом за ними стали прибывать родственники Романовых. Я срочно потребовал аудиенции у государя. Николай II принял меня в своем кабине. Чтобы пройти к нему, мне пришлось пройти сквозь бурлящую толпу сановников и министров. По мне скользили взглядами, изредка высокомерно кивали, а за моей спиной сразу начинали шептаться.

— Здравствуйте, ваше….

— Поручик, вы можете мне сказать, что это было?!

Мне еще ни разу не приходилось видеть императора в таком состоянии. Даже во время первого покушения в нем не было той бури чувств, которые сейчас в нем клокотали. Гнев, страх, обида — все это в нем сейчас перемешалось и требовало выхода.

— Ваше императорское….

— Отставить! Говорить коротко и по существу! — голос был жесткий и властный.

Я даже почувствовал гордость за царя.

"Скорее всего, — не преминул я отметить, — его так изменил страх за свою семью".

— Город уже начали прочесывать усиленные наряды полиции и жандармерии. Насколько мне так же известно, база военных кораблей в Кронштадте блокирована войсками. Батальон подполковника Махрицкого сменив посты, приступил к внешней и внутренней охране дворца. Теперь мне нужно время чтобы разобраться, что же случилось на самом деле, ваше императорское величество.

— Что на данный момент вам известно о мятеже?

— Пока немногое. Около трех месяцев тому назад было организовано тайное офицерское общество под названием "Честь и родина". Его целью была смена власти.

Как они собирались это сделать и кого наметили на престол, я как раз и выясняю. Пока известно одно. Мятежников было около трехсот — четырехсот человек. В основной массе это матросы — анархисты. Их целью было арестовать вас и объявить в Россию вольницу, после чего вы должны были отправиться в изгнание.

— Это какая‑то несусветная глупость! — не сдержался Николай II. — Глупость!

Он замолчал, прикурил папиросу и сделал глубокую затяжку. Его руки заметно подрагивали. С минуту он жадно курил. Все это время в кабинете стояла тишина.

— Извините меня. Продолжайте, Сергей Александрович!

— Группа из офицеров — мятежников преследовала ту же цель, но в их случае они хотели убить вас. И наследника престола. А вашу жену и дочерей сослать в какую‑нибудь глушь или заточить в монастырь. Сейчас все эти сведения проверяются. Уже начались аресты их сообщников. Захвачено в плен и на данный момент арестовано 27 человек. Все они отправлены в тюрьму. Помимо этого были захвачены около сорока человек, которые пытались захватить арсенал Екатерининского полка. Ими уже занимаются следователи.

На данный момент у меня все, ваше императорское величество.

— Злодеи. Истинные злодеи! Уму непостижимо! — царь все не мог успокоиться.

Я дал ему на проявление чувств несколько минут, потом спросил: — Кому вы поручите заниматься этим делом?

— Вы. Вы будете заниматься этим делом. Никому больше не верю! Никому!

— Тогда мне нужны полномочия на ведение всех действий, вплоть до расстрела на месте!

Царь нажал на звонок. В дверях появился дежурный офицер.

— Пригласить всех находящихся в приемной.

Николай II несколько резко изложил свое мнение о работе дежурных служб. Досталось всем. И армии, и жандармерии, и полиции. Потом представил меня собранию и сделал короткое заявление, которое заставило почти всех присутствующих сановников и генералов, кого поежиться, кого нервно передернуть плечами. Все, похоже, поняли по — разному повторенную царем фразу: вплоть до расстрела на месте. Закончив говорить, он попросил всех удалиться, а затем собраться в Овальном зале.