Надежда Попова - Ведущий в погибель.

Каспар чуть привстал, бросив демонстративный взгляд на его ремень, где висел на своем прежнем месте четырехзарядный арбалет, и, снова усевшись, укоризненно качнул головой:

— Плагиат… Ты испытал его действие на себе и — взял на вооружение. В буквальном смысле. Как и многое. Ты перенимаешь у своих противников их оружие — и в иносказательном значении, как в деле с Маргарет фон Шёнборн, и в прямом. Я знаю, что противник ты серьезный — и поэтому, и по многим другим причинам, каковые перечислять не стану: не ровен час, зазнаешься, расслабишься, и я все испорчу… Но впереди у тебя еще многое; впереди долгий и непростой путь к вершине. К клетке на той стороне доски. Ты еще должен многое постичь и суметь; а когда останется один последний шаг, мы встретимся с тобой, и завершающий шаг этот, шаг к своей вершине, сможет проделать лишь один из нас.

На развернутую шахматную доску он взглянул снова — на этот раз долго и задумчиво — и, аккуратно передвинув одного из крестьян на клетку вперед, снова поднял взгляд, с улыбкой указав на фигуру:

— Шах через четыре хода, если грамотно воспользоваться крохотным шажком этой пешки. У тебя будет время подумать над тем, как это сделать; сейчас я уйду, а ты просидишь за этим столом еще около полутора-двух часов. Только, когда отпустит, не пытайся, ради всего святого, поднимать тревогу, разводить панику и гнать за мной зондергруппу: думаю, ты и сам понимаешь, что они не отыщут моего следа и лишь напрасно загоняют коней, а ты сам будешь выглядеть глупо, согласись. Просто оставь все, как есть. Просто живи, как прежде, и когда я увижу, что ты готов, все свершится само. Только имей в виду: не факт, что убийцы будут подстерегать тебя на каждом шагу, что ни дня не пройдет без попыток напасть на тебя или подослать к тебе двурушника, однако теперь твоя жизнь в еще большей опасности, нежели прежде. Я со своей стороны сделаю все, что в моих силах, но я не всеведущ и не всемогущ. Смотри за спину, не верь никому; помни об осторожности.

Из-за стола Каспар поднялся медленно и словно нехотя, бросив короткий быстрый взгляд вокруг, в шумную пеструю толпу, забившую трапезный зальчик, на дверь и снова обернулся к собеседнику.

— Мне пора, — кивнул он, подбирая с пола сумку и перевешивая ее через плечо. — Мei pia desideria[245] Бруно; все же, в сохранении твоей жизни и он сыграл немалую роль… До встречи, Курт. Искренне желаю удачи.

Сегодня господин был не в духе. Обыкновенно майстер Мельхиор пребывал в настроении пусть и не благостном, но в равнодушном, однако сегодня что-то было не так. Тушеная утятина, по крайней мере, была способна обратить его расположение духа в благую сторону даже на пороге конца света, но сегодня все было иначе. Домик, отстоящий от любопытствующих глаз в стороне, был пропитан запахами скворчащего мяса с укропом и перцем, от каковых благоуханий у Людвига самого подводило желудок, однако майстер Мельхиор оставался мрачен и безучастен к витающим над котлом ароматам.

О том, что сегодня господин ожидает кого-то к себе, Людвиг не так чтобы догадался — знал; если майстер Мельхиор напряжен, как струна, и обитает в некоем снятом на неведомое количество дней домике в заштатной деревушке у границ Баварии — наверняка это не просто так. Особенно учитывая все произошедшее неподалеку в последние полтора месяца. Об этом Людвигу не говорили, с ним этого не обсуждали; наверняка подразумевалось, что ученик этого вообще не знает, однако не видеть того, что видимо, было сложно, и, когда в распахнувшуюся дверь шагнул рослый крепкий, как вяз, крестьянин, он не удивился. Этот уже был знаком Людвигу, уже виден был не раз, уже даже и имя его было слышано, хотя он и предпочел оное позабыть тут же — так было как-то надежней…

— Каспар, — недовольно отметил господин, и тот, зло швырнув в угол дорожную сумку, повысил голос:

— Я уже тридцать семь лет Каспар.

— Не смей возвышать голоса на меня, — мягко попросил майстер Мельхиор.

Обыкновенно присутствующие и впрямь стихали, заслышав этот голос, запинаясь и отводя взоры, однако тот лишь пренебрежительно фыркнул:

— Вот как. Да осознаешь ли ты, что наворотил? Так, как ты в этот раз, никто и никогда еще не нарушал моих планов, не вредил делу, не…

— «Вы», — поправил господин; крестьянин покривился:

— Брось. Здесь нет твоих дружков, и выделываться не перед кем. Здесь только мы с тобой, — уточнил Каспар, и Людвиг затаил дыхание, замерев с ложкой в руке подле котла с ароматной утятиной. — У меня был план. Четкий план, выверенный — на недели вперед, на месяцы… годы! И все полетело прахом из-за твоих экспериментов.

— Мы здесь не для этого, — начал майстер Мельхиор строго, и крестьянин отозвался с раздражением:

— Неужто?.. Это твоя обычная манера, — продолжил он, не слушая попыток господина возразить. — Наломать дров, не думая о последствиях. Все твои задумки, все твои, с позволения сказать, операции…

— Не тебе судить! — прошипел господин ожесточенно. — Ты, выскочка, мужлан, юнец! Где тебе понять…

— Я долго молчал, — оборвал его Каспар, шагнув вперед, и на миг Людвиг всерьез заподозрил крестьянина в попытке поднять на господина руку, — я долго ждал — быть может, из твоих потуг хоть что-то выйдет… Но теперь это не лезет ни в какие рамки. Ты нашел такого союзника — и вот так запросто выбросил его в хлам, попросту убил собственными руками. Как можно было этим воспользоваться в будущем, какие планы можно было выстроить вместе с ним… Какого парня ты загубил!

— Я сделал все для того, чтобы дело свершилось.

Людвиг окаменел в своем углу, слыша, как оправдывается господин, слыша то, чего никогда не слышал…

— Я устранил инквизитора, который мог помешать делу, который мог завершить расследование с ходу. И я, все твои черти тебя возьми, пытался вывести Молота Ведьм из игры; я предупреждал — его участие кончится плохо, я говорил, что ему нельзя жить, я пытался… А ты!..

— Я — нет, — согласился Каспар с неожиданным спокойствием. — Я — нет, — повторил он. — Потому что не его судьба быть убитым вот так, престарелым самовлюбленным дураком.

— Да как ты смеешь!..

— Смею, — кивнул крестьянин равнодушно. — Смею.

— Этот вздор может водить вокруг пальца остальных, но и их — недолго. Рано или поздно они поймут, как и я, насколько бредовы твои идеи; вот только не было бы слишком поздно! А пока, коли уж ты не желаешь слушать меня, я решу эту проблему сам; и ты же, если доживешь до лет, когда поумнеешь, скажешь мне спасибо.

— Если ты доживешь, — усмехнулся тот. — Насколько я знаю, ни одна встреча с этим парнем не прошла для тебя… приятно. Свяжись с ним — и я тебе не позавидую.

— Ты не дал мне его убить, — терпеливо, словно ребенку, пояснил господин. — Не он избежал моей руки; ты все сделал за него. Говорить после этого, что его хранит судьба — просто… не знаю, слепота или сумасшествие.

— Да, его прикрыл я. Просто перестраховки ради; уверен, он выкрутился бы и сам, и твои люди точно так же лежали бы мертвыми. Просто мне известна его судьба — и моя. Я знаю, что не твоя рука…

— Бред! — рявкнул майстер Мельхиор с внезапным озлоблением. — Чушь! Измышления извращенного разума; и добро б твоего человечьего — так нет! Фантазии желторотых божков — вот что это такое!

— Мои боги, — сквозь принужденную улыбку выговорил Каспар, — хотя бы похожи на людей. А твои покровители, которым место на инквизиторском костре, вызывают тошноту у любого вменяемого человека…

— Молчать!

— Скажи это еще раз, — предложил крестьянин, и показалось (разумеется, показалось — как же может быть иначе?..), что господин осекся, не ответив… — Это их воля. Воля Судьбы, повелевающей ими. Тебе все равно не осмыслить. Просто: никто не тронет его. Кроме меня, но это случится, лишь когда настанет время… Ты меня утомил, — отмахнулся он, подобрав свою сумку. — Ничего нового я не услышал; и вижу, что напрасно сделал такой крюк. Я сказал, что хотел; прочее — пустое сотрясение воздуха.

— Стоять, — приказал майстер Мельхиор ему вслед, но тот лишь раздраженно дернул плечом, разворачиваясь к двери. — Ты, — повысил голос господин, — ты был рядом, лично ты (я знаю!), ты видел его, ты говорил с ним! Говорил! Вместо того, чтобы оставить его там навсегда — ты просто поговорил, точно с приятелем! А может, и впрямь так? Может быть, потому все наши начинания терпят неудачи, что ты вот так встречаешься с ним тайком? И передаешь ему наши секреты? И вся твоя высокая чушь — только пелена, которую ты бросаешь нам на глаза, отговорки, измышления, а на деле ты просто предатель. Или — что на самом деле связывает вас, а?

По тому, как напряглась спина крестьянина, Людвиг подумал, что сейчас тот разразится криками и ответными обвинениями или вновь примется за свою малопонятную проповедь, лишь с новой силой, однако тот просто медленно, неторопливо развернулся, сделав к майстеру Мельхиору всего один маленький шаг.