Попова Александровна - Пастырь добрый

-  Ты меня знаешь? - уточнил он, и тот кивнул.

-  Вас тут теперь знают все, майстер инквизитор.

Ответ был высказан в таком нешуточном тоне, что Курт перекривился; дети, ведущие себя сверх меры по-взрослому, раздражали его и выводили из себя.

-  Ты спрашивал инквизитора, - довольно неприветливо констатировал он. - Чего ради?

-  Я хочу подать заявление, - сообщил мальчишка. - Вы ведь обязаны его принять, верно?.. Нет, - повысил голос мальчик, когда Курт, скривившись, попытался возразить, - я не намерен жаловаться на соседей, винить кого-то... Я знаю, вы это уже проходили. Знаю, что женщина, у которой вы снимаете комнату - мать человека, обвиненного в колдовстве несправедливо; моим сверстником, если я не заблуждаюсь. Я слышал о детях-обвинителях, и я знаю, сколь немного доверия свидетелям вроде меня.

-  Боже... - почти простонал Курт, стиснув ладонями виски, - свидетелям - чего?

-  Вы уже не верите мне, еще меня не выслушав, - вздохнул мальчик, - так, да?

-  Может, присядем для начала? - вклинился Бруно, кивнув на каменную скамью у стены; тот вздохнул снова.

-  Я бы хотел поговорить там, где посторонние нас увидеть не смогут, - возразил он твердо. - Не хочу, чтобы кто-то знал о том, что я был в Друденхаусе; об этом даже родители не знают, и я бы хотел, чтобы вы им не говорили. Ведь я имею право требовать... - он впервые замялся, припоминая сложное слово, - анонимности. Так?

-  Если дело, с которым ты явился, окажется серьезным, тебе придется повторять свои показания снова - уже открыто. Об этом ты тоже знаешь?

-  Я знаю, - начиная волноваться и несколько сбиваться со своего обстоятельного тона, кивнул тот, нервозно обернувшись на дверь входа. - Но я же говорил, что никого обвинять не собираюсь... Зря я пришел, - вдруг совсем по-детски поджав губы, выдохнул он, отступив в сторону. - Прошу простить, что обеспокоил. Я пойду лучше...

-  Стой, - ухватив своего странного посетителя за плечо, поспешно возразил Курт, раздражаясь теперь на себя и чувствуя укоризненный взгляд своего помощника. - Стой. Пойми мое недоверие: ты сам заметил, что твои сверстники - гости в Друденхаусе нечастые и, как правило, напрасные. Но если то, с чем ты пришел, и впрямь серьезно - тебя выслушают и, поверь, постараются разобраться.

Тот снова обернулся на вход, уже явно раскаиваясь в собственной затее, растеряв внезапно всю свою решимость, и Бруно шагнул ближе.

-  Идем, - подбодрил он мягко, вновь одарив Курта упрекающим взором. - Поскольку ты уж взял на себя труд и явился в Друденхаус - убежден, дело того стоило, и теперь просто глупо вот так развернуться и уйти.

-  Давай-ка, - почти насильно развернув мальчика к лестнице, поторопил его Курт. - Побеседуем там, где тебя никто не увидит. Спустимся вниз, в подвал.

Тот вздрогнул, обернувшись так резко и почти испуганно, что майстер инквизитор, не сдержавшись, изволили сострадающе улыбнуться и заполучить еще один недовольный взгляд от Бруно.

-  Там часовня, - пояснил помощник успокаивающе. - Сейчас в ней никого нет и до утра не будет. Иди, не бойся.

-  Ничего я и не боюсь, - буркнул тот оскорбленно и, решительно вскинув голову, зашагал по ступеням вниз.

По подвальным коридорам маленький посетитель шел уже медленнее, вжимая в плечи голову и вместе с тем пытаясь смотреться независимо и свободно, озираясь по стенам и невольно придерживая шаг, а вступив в часовню, остановился на пороге. Курт снова придержал его за плечо, направляя к первому ряду скамей, и, усадив, поместился напротив, обреченно вздохнув:

-  Можешь говорить; я слушаю.

-  Ага... - проронил тот уже почти потерянно, оглядывая довольно скромное убранство часовни; встретив взгляд майстера инквизитора, нерешительно кашлянул и предположил тихо: - Я должен... что-то вроде присяги, что говорю правду?

-  Пока нет, - не моргнув глазом соврал Курт, лишь помыслив себе, что доведется выслушать от начальства, если сейчас он примет показания под присягой от мальчишки, который после может быть обвинен в лжесвидетельстве. До положенного за это наказания в виде крепкой петли сегодняшний посетитель не дотягивает год-другой, однако обрести на свою тощую спину десяток плетей вполне может.

-  Ну, хорошо... - пробормотал мальчишка, тщетно пытаясь возвратить в голос былую уверенность и смущаясь все более; Бруно подсел к нему, все тем же убивающим взглядом велев своему начальству помалкивать, и осторожно подбодрил:

-  Давай-ка начнем с главного: как тебя зовут?

-  Да, верно, - спохватился тот, - прошу простить, я впервые вот так вот... Я Штефан. Штефан Мозер; у моего отца кожевенная мастерская и лавка - вы должны его знать, его все знают. Вот это, - он опасливо тронул майстера инквизитора за локоть, скрипнув по черной коже почти новой куртки, - это его работа, ведь так?

-  Так, - согласно кивнул тот.

Стало быть, мальчик и впрямь из небедных, кисло подвел итог Курт. Как принято говорить в таких случаях, из семьи «с положением» - крупнейшая в Кельне мастерская Мозера это несколько десятков наемных работников, нарочные на посылках, без малого monopolium на изготовление и торговлю кожевенными изделиями, место в магистрате и приятельство с бюргермайстером, который, вопреки существующим законам, оную монополию покрывает... В вольном городе это человек приметный, уважаемый и значимый; если выяснится, что его сын и впрямь наплетет сегодня с три короба (в чем Курт, по чести говоря, и не сомневался), после чего придется привлекать его к ответственности, то скандальчик выйдет досадный.

-  Я по вашему лицу вижу, что вы готовы выслушать от меня чушь, - от явной, неприкрытой обиды Штефан несколько осмелел, тут же, однако, сникнув. - И я хочу сказать, что я сам понимаю, как глупо будет звучать то, что я расскажу. И еще хочу сказать, что я не сумасшедший и не вру, вот чтоб мне провалиться, не вру!

-  Тогда рассказывай, - обреченно вздохнул Курт, всеми силами пытаясь убавить скепсис в лице и голосе; мальчишка кивнул, все более тушуясь и отвращая взгляд в сторону, осторожно перевел дыхание и, наконец, решительно произнес:

-  Хорошо. Только я начну с самого начала, потому что не знаю, что может оказаться важным, а что - нет.

-  Я не спешу, - согласился Курт, отчаянно мечтая о мягкой постели и шести часах сна.

-  В общем... У меня недавно родилась сестренка. У нас состоятельная семья, вы ведь это знаете... по меркам Кельна, как говорит мама, мы богачи. Папа даже думал, не продать ли наш дом и не купить ли дом побольше, но никого не нашли, кто хотел бы такого обмена - я слышал, они с мамой об этом говорили. А два ребенка в одной комнате - папа сказал, что это ненормально, потому что сестренка все время просыпается и мешает мне спать. Папа еще сказал... - Штефан смущенно ухмыльнулся, чуть порозовев щеками, - что я пока слишком молод, чтобы судьба обрекла меня просыпаться от детских криков...

Курт ободряюще улыбнулся в ответ, с тоской думая о том, сколько времени еще может занять биографический экскурс Штефана Мозера.

-  Сейчас я скажу главное, - бросив взгляд на его лицо, кивнул тот. - И вот тогда папа нанял работников, чтобы старую кладовку перестроить в комнату. Она маленькая, но зато только моя, там очень уютно и сестренкиных криков совсем не слышно, даже ночью, когда тихо. Только когда все мои вещи перетащили в мою новую комнату, оказалось, что там негде повернуться через все эти сундучки и прочее всякое; тогда папа сделал мне шкаф - как будто еще одна кладовка. Она заняла место, комната стала еще меньше, но это все равно лучше, чем с сундуками... было, - выдавил он через силу, снова начав смущаться и отводить взгляд. - Недавно, несколько дней назад, началось... все это, из-за чего я пришел...

Штефан снова умолк, уставясь в пол и нервно теребя рукав; Бруно осторожно тронул его за плечо, подбодрив мягко, но настойчиво:

-  Продолжай, не бойся.

-  Я не боюсь, - снова возразил тот, все так же не поднимая взгляда. - Просто... Я уже говорил, что это будет звучать глупо...

-  Здесь зачастую рассказывали то, что звучало глупо, - улыбнулся ему помощник. - А после выяснялось такое - даже не поверишь.

-  У меня в шкафу кто-то есть, - тихо прошептал Штефан, уронив голову еще ниже, и Курт замер, в первое мгновение опешив и даже не сумев подобрать ответных слов.

-  Что?! - выдавил он, наконец; тот поджал губы, с усилием заставив себя встретиться с ним взглядом, и повторил твердо и упрямо:

-  Я сказал, что у меня в шкафу кто-то есть.

В часовне воцарилось безмолвие, не нарушаемое даже дыханием - мальчишка сидел тихо, стиснув в замок лежащие на коленях руки, и снова смотрел в сторону, бледнея и краснея вместе.

-  Постой, погоди, - наконец, заговорил Курт, встряхнув головой, - я что-то не вполне понял... Что значит «кто-то есть»?

-  Ну, не мыши же, Господи! - почти в полный голос воскликнул Штефан, тут же замявшись и еще более потупившись. - Простите, майстер инквизитор, я не хотел дерзить...