Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик

— Ах, Денис Анатольевич, если б вы только знали, как иной раз грустно и тоскливо одинокой женщине… — с этими словами баронесса включает завораживающе-обволакивающий взгляд, делая соответствующее выражение лица. — Так иной раз хочется почувствовать рядом крепкую мужскую руку, на которую слабая, беззащитная женщина может доверчиво опереться…

После таких слов ничего не остается, как сломя голову, бросится на помощь.

— Бога ради, прекраснейшая Аманда Леопольдовна! Я буду бесконечно счастлив развеять вашу грусть и печаль! Одно только слово, и мы едем в Цну, где квартирует моя рота! Там оч-чень живописные места! Речка, лес, ночная тишина и прохлада…

— Вы разве не в Комаровке квартируете? — удивляется мадам.

— Нет, там у нас только склады и обоз… Нет, право же, едемте прямо сейчас! — осталось только пустить слюни от переизбытка неприличных желаний. Типа, клиент дошел до нужных кондиций…

— Я с огромным удовольствием приму ваше предложение, Денис Анатольевич… Но только не сегодня, — дамочка вся подобралась, как кошка перед прыжком, так и сверлит взглядом.

Изображаю жуткое недоумение и напряженную работу мыслей в окончательно затуманенных алкоголем извилинах. Как так, мальчика лишают сладкого!.. Наверное, все изобразил правдиво. Потому, что, немного расслабившись и добавив в голос эротично-бархатные нотки, баронесса продолжает:

— Я обязательно побываю у вас в гостях… Но сегодня уже поздно… — еще один взгляд, ставящий окончательный диагноз, затем она решается. — Как вы посмотрите на то, чтобы сменить обстановку на более уютную и конфиденциальную? Эта ночь так располагает к любви… Я знаю неподалеку одно местечко…

Она уже даже шифроваться перестает, не считает нужным ломать комедию перед напившимся придурком. А мы что? Мы на все согласные. Почти по Грибоедову:

— Мадам, едем! Немедленно! Я прямо сгораю от нетерпения!.. Увидеть это маленькое уютное гнездышко, где нам никто не будет мешать, где мы останемся наедине!.. — стараюсь выглядеть достаточно пьяным и страшно озабоченным сексуальным маньяком. — Ф-фициант, счет!..

Очень скоро на столе появляется тарелочка с листком бумаги. Мельком заглядываю в цифры, достаю из бумажника и небрежно кидаю сверху несколько катеринок. Затем, поизучав пару секунд официанта нетрезвым взглядом, добавляю четвертной. Типа, чаевые. Сумма заранее согласована с господами из Отдельного корпуса и, сильно подозреваю, даже с руководством ресторана.

Минуту спустя выходим в вечернюю прохладу улицы. Небрежным жестом подзываю одного из дежурных извозчиков, стоящих неподалеку. Помогаю усесться даме, затем вскарабкиваюсь в пролетку сам, предварительно промахиваясь первый раз мимо подножки. На традиционный вопрос лихача "Куда?" звучит очень точный ответ:

— Гони по Подгорной…

Густые сумерки, поднятый кожаный верх "такси" и тусклые фонарики в одну свечу каждый по бокам давали прекрасную возможность продолжить общение в более свободном и фривольном стиле. Ну, там за коленку потрогать якобы случайно, или попытаться обнять. Сопротивление при этом было насквозь формальным и притворным. Отбиваясь от моих рук, мадам, игриво хихикая, "нечаянно" направляла их на более выпуклые и интересные части своего тела, при этом ее руки тоже не оставались без работы. Обшарила меня на предмет скрытого оружия она достаточно профессионально, только один раз, когда, проведя рукой по бедру, она наткнулась пальчиками на массивное утолщение в области ширинки, непроизвольно дернулась, но быстро взяла себя в руки и попыталась отшутиться:

— Ах, Денис Анатольевич!.. Теперь я, кажется, понимаю, насколько тяжело мужчинам на фронте!.. О-о-о!.. Ну, потерпите еще совсем немного… Мы почти приехали…

То, что до "гнездышка" осталось совсем немного, и так было понятно. Так же понятно было и то, что на Старо-Виленскую, где нас дожидаются остальные участники сегодняшнего банкета, мы, скорее всего, не попадаем. Город знаю хреново, но то, что поехали не туда – и к бабке не ходи…

Расплатившись "красненькой" с извозчиком, захожу следом за баронессой в подъезд какого-то доходного дома. Насколько сумел рассмотреть, три этажа, не считая полуподвала. Заведение, скорее всего, для достаточно обеспеченной публики. На лестнице горят лампы, ничем антисанитарным не пахнет, чистенько и убрано. Мадам, страстно схватив меня за руку, буквально втаскивает на второй этаж, останавливается перед правой дверью, достает из ридикюля ключи, отпирает замок и, войдя первой, приглашающе манит меня рукой, загадочно улыбаясь в тусклом свете керосинки. А, ну да, я же почти себя не контролирую и обуян только одной мыслью!.. Ломлюсь за дамочкой внутрь, делаю шагов по коротенькому коридорчику, попадаю в небольшую комнату-холл, уже освещенную несколькими свечами в канделябре, стоящем на комоде у стены…

Сзади еле заметным движением воздуха ощущается постороннее движение, обернуться не успеваю, что-то твердое и очень похожее на ствол упирается под левую лопатку, два человека крепко подхватывают под локти, лишая свободы маневра…

— Не дергайся, офицерик… Стой смирно… — судя по голосу, говорящий молод и весьма доволен собой. И тем, как они поймали птичку в клетку.

Кобура расстегнута, "наган" уже на комоде, слева на ремне появляется непривычная легкость, "Аннушка" тоже переселяется поближе к револьверу… Баронесса торжествующе усмехается, с видимым презрением глядя на алкаша в офицерской форме. Немного ей подыграем.

— Эт-та што?!. Как стоишь перед офицером, мрзавец!.. — поворачиваюсь влево и неловко пытаюсь закатить оплеуху одному из новых персонажей – то ли мастеровому, то ли приказчику. Его правая рука занята стволом, но стрелять вряд ли будет. Я им нужен живым и относительно здоровым… Ох ты ж, тво-й-у-у… Однако, "мастеровой" не новичок в драке… С левой без замаха так засадить в поддых – опыт нужен, если не талант. Ноги подкашиваются, падаю на пол, скрючиваюсь и громко пытаюсь продышаться. Надеюсь, хрипы и конвульсии позволят остаться незамеченной правой руке, которая уже залезла за брючной ремень и снимает "Апаш" со специальной петельки изнутри ширинки… Все, пальцы вдеты в кастет, рука вытягивается наружу…

— Ты его там не убил? — баронесса подает голос. — Смотри, чтобы пол не заблевал. Мне он нужен живым… И придется переправить его на ту сторону. Поднимите его…

Оба конвоира опять цепляют меня за локти и переводят все еще съежившуюся, обмякшую тушку в вертикальное положение. На ногах стоять трудно, поэтому меня тянет вперед, делаю судорожный шажок… Потом – толчок ногой, корпус уходит назад, локоть правой влетает под челюсть одному "вертухаю", который тут же тут же ложится отдохнуть возле стены. Скручиваюсь против часовой стрелки, левой отвожу руку второго противника, правая с кастетом прилетает ему в печень. После чего он, сложившись наподобие перочинного ножа, оказывается на полу у другой стены. Заученным движением превращаю кастет в револьвер… Мадам, очнувшись от ступора, ломится к комоду, где лежит мой "наган", заранее, кстати, разряженный, и, наверное, что-то аналогичное в ее сумочке. Ее порыв останавливают сухой щелчок взведенного курка на "Апаше", и прозвучавшая, как шипение взбешенной гадюки, фраза: