Юрий Никитин - Труба Иерихона

Старший патрульный профессионально зорко оглядел окрестности. Тихо, в оставленном жигуленке смутно белеет лицо крашеной блондинки с вытянутым, как у козы, лицом. Одета бедненько, но строго, явно библиотекарша или школьная учительница.

Второй патрульный заржал так, что живот заколыхался, как студень. Старший вытащил из бардачка карту, сказал весело:

– Сколько этих лохов попадается с этим гребаным Козихинским! Раз в месяц я постоянно кому-то да объясняю разницу.

Второй предложил:

– Может, переименовать? Чтобы народ не путался?

– Ну да, так тебе и переименуют… Иди сюда, чудило. Вот твой Козихинский, видишь?.. Извилистый такой, как червяк… А Козицкий на другой стороне вовсе…

Парень подошел ближе, глаза изумленно следили за пальцем. Рот в удивлении приоткрылся.

– Козицкий вижу… А где же Козихинский? Да нет его там… И на карте нету…

Уже и второй милиционер наклонился над картой, оба смотрели, как палец первого пополз по бумаге.

– Да вот же он!

Негромко хлопнуло. На второго брызнуло горячим. Еще не поняв, он вскинул голову, успел увидеть перед глазами черное дуло револьвера. В тот же миг голову разорвала страшная боль. Он почти успел ощутить, как череп разлетается на куски, хотя на самом деле пуля лишь пробила в переносице аккуратную круглую дырочку, которую тут же закупорил изнутри кровяной тромб.

Парень быстро сунул руку в кабину, оборвал проводки, лишь тогда выхватил из кармана передатчик:

– «Первый», я «седьмой»! Охрана спит.

– Понял, – донеслось через мембрану. – Приступай ко второй части.

Парень спрятал передатчик вслед за револьвером. Специалист узнал бы в нем ПСС, в просторечии «тишак», шестизарядный, которым пользуются только люди из правительственных структур на плановых операциях. При выстреле слышен только звук удара бойка по капсюлю, да и то если стоишь не дальше двух шагов.

Одиноко стоявший жигуленок сорвался с места, подкатил. Парень быстро вскочил на сиденье рядом с женщиной, с лицом как у козы, тут же вытащил из рюкзачка пистолет-пулемет и опустил под ноги, чтобы не видели из проезжавших машин.

Женщина с лицом козы, что медленно приобретало черты пантеры, молча врубила газ. Сзади послышался рев могучей машины. Не оглядываясь, оба уже знали, что из-за угла выдвигается бронетранспортер. Сейчас помчится за ними в сторону кладбища.

И догадывались, что в эту самую минуту по всей Москве снимают таких вот патрульных, из которых только часть переодетые бандиты, а немалая часть в самом деле служит в рядах МВД, а сейчас, так сказать, на подшабашке.

Бронетранспортеры съехались к кладбищу с четырех сторон. Ворот только двое, к северным и южным подогнали так, что прижали створки. Войти или выйти можно только через калитки для пешеходов. По одному. Правда, можно прыгать с бронетранспортеров прямо через ограду.

На обоих бэтээрах хмурые парни направили на выходы рыла крупнокалиберных пулеметов, их пальцы заученно легли на спусковые крючки.

Остальные бронемашины распределились по всему периметру. Кладбищенская ограда высока, но кое-где с той стороны либо горки земли, либо толстые бревна, перескочить через забор сумеет даже попадья.

Майор Олейник вышел из джипа, подбежал рослый омоновец, бросил руку к виску:

– Докладываю, отряд готов…

– Приступаем, – ответил Олейник коротко.

Дюжие парни в бронежилетах и со страшноватого вида пулеметами в руках быстро просачивались через калитки, прыгали через заборы, охватывая территорию кладбища уже изнутри.

Олейник тоже предпочел через забор, выбрав самое гиблое место: толстые деревья, заброшенные могилы с массивными мраморными крестами – танк спрятать можно, – широкими плитами, из которых только половина плашмя, а другие торчат, как гребень разъяренной ящерицы. Если кто-то сюда добежит, то выкуривать придется долго…

Под ногами шелестел и мягко прогибался толстый ковер из листьев. По нему можно было бы просчитать, как по годовым кольцам, когда в последний раз здесь убирали. Скорее всего, еще при советской власти…

За Олейником двигался Мысько, но, едва в мозгу Олейника мелькнула мысль, что надо остановиться, Мысько замер едва ли не раньше, чем Олейник раскрыл рот. Идеальный напарник.

– Охранник, – шепнул Олейник.

– Понял, – ответил Мысько.

Олейник скорее догадался, чем услышал щелчок затвора. Понятно, Мысько ловит в прицел снайперской винтовки с глушителем эту первую жертву.

– Говорит «ястреб», – шепнул Олейник одними губами. – Как обстановка?

Из микрофона в ухе послышалось:

– «Седьмой» на исходной позиции.

– «Третий» на исходной…

– «Восьмой» на исходной…

Терпеливо выслушав всех, Олейник поинтересовался:

– Что с охраной?

Снова разноголосица, все подтвердили, что да, стоят эти головотяпы, но смотрят не по периметру, а вытягивают шеи, стараются рассмотреть, как же идут похороны короля преступного мира.

– Дальше – по плану, – велел Олейник.

За его спиной щелкнуло. Далекая фигура охранника, не вздрогнув, начала медленно оседать за могильную плиту.

– Теперь сопли подобрать, – бросил Олейник. – Промедление будет стоить дорого…

Он знал, что по всему периметру в этот момент снайперы умело посылают пули в головы наружной охраны. Но когда охраны много, то кто-то может успеть вскрикнуть или же его падение заметит случайно обернувшийся из толпы гость.

Справа и слева, зеленые и пятнистые, как гигантские ящеры, омоновцы то и дело припадали к земле, бежали, пригибаясь и прячась за деревьями, оградами, могильными плитами и даже крестами.

Наконец открылась огромная очищенная площадь. Олейник быстро присел за последним деревом. Могилы здесь еще остались, но на месте могучих кладбищенских деревьев сверкают свежими срезами пни. Чтоб, видать, не заслоняли будущую усыпальницу, ее выстроят на месте этой могилы. Наверняка уже главный архитектор города и главный скульптор получили срочный заказ…

От прежних старых могил на сотню шагов вокруг осталась чисто выровненная земля, словно ее готовили под памятник Куликовской битвы. Сейчас все это пространство заняла молчаливая и неподвижная толпа. Все в черном, и все, как на подбор, мужчины. Олейник ощутил, как по спине прокатилась липкая волна не то неуверенности, не то вовсе страха. Их слишком много… Не меньше тысячи человек явилось на похороны своего короля!

Он чувствовал дрожь не оттого, что придется стрелять, что люди будут падать убитыми. Но все-таки… все-таки это же кладбище! Не храм, но все-таки не место для пролития крови…

Зоркие глаза выхватили на той стороне, тоже за деревьями, неприметное шевеление. Это «третий» и «шестой», а «девятый» должен быть чуть левее.