Провокатор (СИ) - "Д. Н. Замполит"

Но убиваться поздно да и бессмысленно, опять же, по молодости сам мечтал, чтобы с большевиками на баррикады, — и я теперь, кажется, знал, к кому мне надо попасть, чтобы сразу на хрен не послали. Есть, есть тут человек и при власти, и с хорошим кругозором, чтобы от моих чудес не рехнуться и тоже не любящий террористов. Найти, зацепить, сработаться во что бы то ни стали — цель вижу, препятствий нет, так что взял себя в руки и поспешил в сторону каланчи, не обращая внимания на провожавшие мой несколько необычный вид взгляды гуляющей публики, извозчиков и дворников. И это хорошо еще, что я поехал в шляпе и пальто, будь я в куртке и бейсболке… Да хрен с ней, с одеждой, мне нужно полицейское начальство и побыстрее.

У подъезда Сокольнической части прохаживался хрестоматийный городовой в черном мундире, украшенном парой медалей и в фуражке с номерной бляхой вместо кокарды, к нему-то я направился, счастливо избежав при переходе Стромынки столкновения с запряженным в пролетку рысаком. Ну, теперь не дрейфить.

— Любезный! — окликнул я полицейского решительным тоном, — проведи меня к приставу.

Огладив пышные усы и одновременно оглядев меня с ног до головы (я специально в этот момент поправил галстук левой рукой, чтобы стал виден хромированный браслет наручных часов), городовой удовлетворился увиденным и, приоткрыв створку двери, крикнул в нее, — Федот! К господину приставу!

Через пару лестниц и коридоров Федот, оказавшийся таким же городовым, но, видимо, ниже по званию, запустил меня в приемную, где на страже кабинета пристава сидел ммм… секретарь-референт? коллежский регистратор? Не важно, главное, я почти у цели.

— Как прикажете доложить?

— Гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов Майкл Скаммо, — уверенность в голосе вышла очень натуральной. Надо же, того и гляди, актерский талант прорежется.

Секретарь боком просунулся в кабинет, на двери которого сияла табличка “Исполняющий должность пристава Николай Петрович Кожин” и через минуту вышел, распахнув передо мной дверь и сделав полупоклон с приглашающим жестом рукой.

— Слушаю вас, господин Скаммо, — из за стола навстречу мне поднялся, указывая на стул, худощавый мужчина в форменном сюртуке, с пышными усами и аккуратно подстриженной бородкой. На лице вежливая внимательность, но в глазах сквозит настороженность. Ну что же, вполне обычная реакция для полицейского, да и отступать мне некуда — теперь только вперед.

— Mister пристав, я, sorry, мне необходимо неотложно начальника Московского охранного отделения mister Зубатов по highly confidential делу.

Лето 1897

Das… Das…Sehr… Тьфу, черт, verfluchter Schweinehund! Кошмарный язык в очередной раз вызвал приступ бешенства и я налег на педали. Стрелка вольтметра наконец-то залезла в нужный диапазон и осталась там трепыхатся. Ну хоть какая польза от немецкого — теперь осталось еще минут 30 потеть в таком же темпе. Нет, не ЗОЖ, хотя и это тоже, в первую очередь для окружающих, а на самом же деле самопальный “велотренажер” вращал ролики самопальной же динамо-машины, от которой провода шли к угробищному ящику с трансформатором, выпрямителем и бог его знает чем еще. Спасибо лаборатории Петра Николаевича Лебедева в Бауманке, миль пардон, в Императорском Техническом училище, где сумели собрать это электрочудо. Так что хвала русской электротехнической школе и хвала всем китайским богам, надоумивших создателей моих гаджетов писать на зарядных устройствах параметры тока на входе и выходе. Хотя помучаться пришлось изрядно, в основном из-за того, что нельзя было показать зарядники и напрямую объяснить, что мне нужно.

Да и велосипед обошелся ни много, ни мало в полторы сотни рубликов — это при том, что тысяча рублей это очень приличная годовая зарплата в России нынешнего времени, у врача, например, или даже инженера. Впрочем, Зубатов профинансировал постройку недрогнувшей рукой, благо понимал, для чего это нужно.

В общем, из велосипеда, пары подпорок и нескольких валков получился мускульный генератор, решивший задачу питания смартфона и планшета. Когда подключался первый раз, испытывал настоящий экзистенциальный ужас, а вдруг все сгорит к чертям собачьим, но, к счастью, обошлось без катастроф. И сейчас, через полгода после моего появления здесь, я могу позволить себе тыкать в сенсорные экраны хотя бы несколько раз в неделю. Нет, понятно, рано или поздно вся супертехника сдохнет, но до этого времени я надеюсь успеть наработать себе репутацию и, главное, перенести наиболее нужную информацию на бумагу.

Процесс электрической и физкультурной зарядки я, чтобы не терять времени, приноровился сочетать с чтением газет и почты — так сказать, приятное с полезным. И если в газетах я довольно быстро насобачился продираться сквозь старую орфографию и вскоре перестал обращать внимание на непривычные мне буквы (в конце концов, написано же русским по белому!), то с почтой случались затыки — когда приходили письма от зарубежных корреспондентов. Изучать немецкий я взялся с самого начала, сперва чтобы не свихнуться во время первых недель, а потом по необходимости — уйма технической литературы была только на немецком, плюс не следовало упускать из виду Швейцарию, где у социал-демократов будет гнездо, плюс наш с Зубатовым патентный “бизнес” будет завязан на контору в Цюрихе… Ничего, превозможем, английский я в свое время выучил, выучу и немецкий, и французский, стану полиглотом на старости лет.

Письмо из Швейцарии я одолел минут через пятнадцать, понял не все, но общий смысл уловил — дела идут, контора пишет, перспективы благоприятные. Ну и славно.

Следом пришел черед газет, но с ними пошло повеселее, несмотря на порой вычурный и в то же время наивный слог. Вся эта светская хроника со всеми ее “всемилостивейше повелеть соизволил”, и забавные фельетоны с воплем “Доколе?” на тему, сколько можно бестолково расходовать, читай — красть, казенные деньги и прочие всякие курьезы, слегка напрягали, особенно с высоты моих ста двадцати с лишним лет вперед, но тут уже ничего не поделаешь — читая газеты, я банально вживаюсь в эпоху. К тому же, чтение газет позволяет поддерживать бытовые разговоры на уровне пикейных жилетов, не переспрашивая каждую минуту, о чем или о ком вообще идет речь.

Отследив положенное время по часам, я закончил свои телодвижения, слез с велосипеда и отправился умываться.

С привычкой принимать душ по поводу и без повода пришлось вынужденно расстаться. Квартира у меня с удобствами, но горячая вода образуется посредством архаического дровяного титана, который, черт бы его побрал, замаешься растапливать. Так что, пока не обзаведусь развернутым штатом прислуги, обтирание мокрым полотенцем, как рекомендовала двухтомная “Энциклопедия домашнего хозяйства” — наше все.

Что кроме велотренажера произошло в моей жизни после первого разговора с Зубатовым? Многое… Доставили меня тогда в Гнездниковский переулок, где размещалось городское полицейское управление, на пролетке в сопровождении того самого фактурного городового, стоявшего у входа в участок — но далеко не сразу, а после того, как пришлось многажды намекать Кожину, что я имею важнейшую информацию о террористах. Но при этом даже не спросили документов — вот такие вот вегетарианские времена. Ой, икнется это лет через восемь…

Зубатов оказался вполне еще молодым человеком с солидными усами по местной моде (пришлось и мне отращивать усы и бороду, тем более опасной бритвой пользоваться не умею) и сразу пригласил меня в кабинет, велев подать чаю, что было весьма кстати — и горло от нервов пересохло, и ел я уже довольно давно. Чай доставили незамедлительно, обер-охраннитель приглашающе улыбнулся, а потом, мастерски изобразив искренний интерес к моей персоне, поинтересовался:

— Добрый день, господин Скаммо, что вы хотели сообщить?

По дороге я уже выстроил стратегию предстоящей беседы и ответил незамедлительно, подпустив в голос максимальный градус серьезности и значимости.