Прыжок - Сергей Лукьяненко

Лерии. Капитан от гуманоидов. 48 лет.

Казвар. Гуманоид. 51 год. Геолог.

Система Соргос, планета Соргос

Ян. Черный. 33 года. Инженер, военнослужащий, учитель.

Адиан. Черная. 31 год. Социолог, экономический и политический аналитик.

Сарк. Черный. 42 года. Старший лейтенант ракетных войск.

Рыж. Рыжий. 16 лет. Подросток.

Лан. Черная. 16 лет. Подросток.

Экипаж «Рами», пространственного ползуна, цивилизация Феол

Триста — тридцать/Мото. Феол. 122 года / 28 лет. Оперирующий психотерапевт.

—/Толла-нуб. Феол. 0 лет. Дарственный сегмент.

Экипаж «Несущей ужас и раскаянье врагам, радость и торжество друзьям», научного корабля Ауран

Фло. Проявление — капитан. Сущность — нет данных.

Картас. Проявление — нет данных. Сущность — нет данных.

Тарта. Проявление — нет данных. Сущность — нет данных.

Номер 1. Проявление — нет данных. Сущность — нет данных.

Номер 2. Проявление — нет данных. Сущность — нет данных.

Номер 3. Проявление — нет данных. Сущность — нет данных.

Система Лисс, планета Стирателей

Данные загружаются…

Часть первая

Глава первая

«Твен» лежал на поверхности.

Вообще-то межзвездные корабли для этого не предназначены. Они не взлетают с планет и не садятся на них. Их жизнь проходит в движении между звёзд и в покое у орбитальных станций. Корабль на поверхности — неважно, планеты или астероида, — это мёртвый, потерпевший катастрофу корабль.

Но «Твен» был цел и лежал на поверхности другого корабля, настолько огромного, что он смотрелся бы соразмерным земной Луне.

Корабль этот, впрочем, ничуть не походил на планетоид. Не был он также шаром, сигарой или многогранником, как большинство кораблей Соглашения. Живые корабли Феол и энергетические коконы Ауран он тоже ничем не напоминал.

В самом грубом приближении исполинский корабль Ракс походил на кусок ветвящегося коралла, обломанный или обточенный во что-то близкое к шару, через который протянули миллиарды лент, проводов и труб самого разного диаметра, то ли повинуясь непостижимой логике, то ли совершенно небрежно и бессистемно.

Ветви этого коралла, даже утончаясь кнаружи, оставались многокилометровыми. И вот на одной из этих ветвей, на краю уходящей вглубь корабля пропасти (в которой сверкали и словно бы двигались обманчиво-тонкие конструкции) лежал земной корвет.

Сила тяжести на поверхности корабля приближалась к земной. То ли корабль, несмотря на свою сотовую структуру, имел очень большую массу, то ли гравитация создавалась искусственно.

Алекс, как ни странно, решил, что скорее всего верно первое предположение. Он стоял у полого уходящего вниз края «коралловой» ветви, от восторга и восхищения задержав дыхание, и вглядывался в тёмно-искрящиеся бездны. За его спиной тянулась бугристая равнина — поверхность исполинского корабля, впереди склон, обрывающийся в пропасть, уходящую куда-то в самые недра. Над головой висела планета, принадлежащая Ракс, и сияла крошечная белая звезда, совсем недавно бывшая голубым гигантом. Битва с кораблем Стирателей высосала из неё чудовищное количество энергии.

— Не упадите, мой дорогой юный друг! — воскликнул Уолр. — Ваша смерть ляжет на мои сердца тяжёлым грузом!

Юный навигатор отступил от склона на несколько шагов, глянул на довольно ухмыляющегося представителя Халл-три. Сказал:

— Мне кажется, если прыгнуть вниз, то не разобьёшься. Ракс тут всё контролируют.

Уолр кивнул и подтянул шорты. В повседневной жизни его народ ничем не прикрывал тело, но он одевался из уважения к человеческим обычаям.

— Без сомнения, Алекс, без сомнения! Не знаю, отметили вы тот факт, что у нас с вами разная атмосфера?

Алекс с сомнением посмотрел на Уолра. Корабль-планетоид не имел атмосферы, но место посадки «Твена» окружал колеблющийся купол воздуха. Что его удерживало — силовое поле или гравитационный барьер, можно было лишь гадать. Но Ракс уверили, что выходить из корабля можно без всяких скафандров.

— Нет, не заметил, — признался Алекс.

— Вокруг вас выше содержание кислорода и ниже влажность, — сообщил Уолр. — Всё, как мы привыкли! Бесспорно, Ракс наиболее развитая культура Соглашения. А этот корабль… удивительная простота и сложность конструкции!

Он нагнулся к пористой бугристой поверхности, вцепился крепкими толстыми пальцами в торчащую веточку, обломил, поднёс к глазам.

— Осторожно! — вскрикнул Алекс. — Что вы делаете?

— О, это не опасно и не важно, — отмахнулся Уолр. — Мы уже раздавили множество таких.

Несколько мгновений он вглядывался в обломок. Халл были разумным видом, приспособленным к частично грунтовому обитанию, и их предки почти утратили зрение. Но Уолр был из числа сторонников прогресса и генетического улучшения, Алекс подозревал, что его маленькие глазки на самом деле куда совершеннее человеческих.

— Фрактал, — сказал Уолр. — А точнее — квазифрактал. Это… сооружение… оно растёт, живёт, отмирает и осыпается. Подобно кораллу…

Он раздавил веточку между пальцами, стряхнул пыль.

— Сооружение? — уточнил Алекс. Он знал, что при общении с чужими стоит быть внимательным к оттенкам слов. Аудио-ксено плохо приспособлен для передачи двойственных смыслов, проще говоря, на нём очень трудно врать. Скорее всего Ракс, разработавшие общий язык, сделали это намеренно. А вот внешний английский, на котором сейчас говорил Уолр, идеален для игры словами.

Проще говоря, Уолр не употребил слово «корабль» намеренно.

— Конечно, — сказал Уолр. — Поиграем в загадки? Создано Ракс, огромное, перемещается в космосе и гиперпространстве, имеет огромную боевую мощь, живёт и развивается, но не корабль. Что это?

— Станция? — помедлив секунду, предположил Алекс.

— Не совсем. Попытаешься снова?

— Одна из трёх станций, содержащих полный массив знаний о Галактике! — выкрикнул Алекс. — Станция Второй-на-Ракс! Их флот был деактивирован, Ракс вывели из гипера одну из базовых станций, чтобы уничтожить «Стиратель»!

Уолр радостно захихикал.

— Нет! Ты не угадал! Это и есть Вторая-на-Ракс. Это не просто станция, это она сама!

В медотсеке было холодно, слишком холодно, по мнению Горчакова. Он поёжился, делая вид, что разглядывает мензурку, которую уже поднёс ко рту.

На самом деле он изучал свою руку.

Самая обычная рука. Он к ней привык за тридцать четыре года. Рука кидала мяч, строила замок из кубиков, щипала девчонок, гладила щенков. Потом стала перелистывать страницы, касаться подруг, сжиматься в кулак, держать инструмент.

Хорошая рука.

Вот только на ней больше не было крошечного шрама у большого пальца, полученного во время одной детской забавы, в которой участвовал набор «Юный химик», пластиковая бутыль, раскрашенная под ракету «Восток», вылепленная из термопластика фигурка космонавта Гагарина и очень даже настоящая машина скорой помощи.

На ноге не было куда более заметного шрама, результата неудачного заезда на мотоколесе на чемпионате космошколы.

Зато внутри живота, если верить доктору, появился аппендикс, который Горчаков удалил на старших курсах — тогда среди курсантов это было модно.

В