Демократия по чёрному (СИ) - Птица Алексей

Фон Штуббе выбрал стул с высокой и строгой резной спинкой и жёстким сиденьем, но задрапированным необычной расцветки тканью. Усевшись на нём, он приготовился внимательно слушать хозяина кабинета, отставив правую ногу далеко вперёд, и положив правую руку на столешницу стола, а сам при этом чуть откинулся назад.

Гораций уселся обратно в своё удобное мягкое кресло, с жёстким профилем, и начал беседу, уже примерно представляя характер собеседника.

— Феликс фон Штуббе? Я Гораций Гинзбург. Но, да вы уже, наверное, заочно со мною познакомились.

Они обменялись ничего не значащими любезностями.

— Вы, наверное, теряетесь в догадках, зачем я вас позвал к себе?

Феликс кивнул.

— Ну что ж, не буду больше пытать вас неизвестностью.

— Вы знаете Фиму Сосновского?

Феликс задумчиво нахмурил свои брови, вспоминая, пока его память не подсказала, кто это.

— Вы имеете в виду беглого банковского работника, оказавшегося в Африке? Лет 20–25, некогда бывшего круглощёким крепышом среднего роста, скорее толстым, чем худым. Но месяцы лишений изрядно потрепали его.

— Да, несомненно, ему двадцать два, и он точно подходит под ваше описание. Где вы его видели?

— В Дуале. Германский Камерун.

— Однако…, куда закинула судьба непутевого племянника, — посетовал Гораций.

— А что, он ещё что-нибудь натворил?

— Нет-нет. Наоборот, он вернул потраченные деньги, да ещё и с процентами. Откуда у него деньги?

— Мамба дал, — философски проговорил Феликс.

— Вот как? А я надеялся, что он их заработал!

— А он их и заработал. Это кредит доверия. Мамба щедр, и не жаден. Он верит людям!

— А если люди его обманывают? — вкрадчиво поинтересовался Гинзбург.

— Тогда они умирают.

— А деньги?

— Деньги по обстоятельствам. Я же говорю, вождь чернокожих Мамба не жадный, он просто злопамятный. Успел сбежать, твоё счастье. Не успел — его. Но, насколько я знаю, никто не успел!

— Так, так, так, это хороший деловой партнёр. Цепкий, так сказать. А много ли у него денег?

— Денег у него, как таковых, нет, но он предоставляет возможность их зарабатывать! И многие этим пользуются.

— И что, много людей этим воспользовались и обманули?

— Воспользовались многие, обманули, пожалуй, я не знаю никого.

— Как так?

— Понимаете, — и Феликс придвинул свой стул поближе к столешнице, на которую положил обе руки.

— Этот вождь, он унган, колдун, по нашему, и…

— Уважаемый…, давайте не будем про мистику. Я знаю, что те, кто побывал в Африке и других дальних странах, излишне мистифицированы, сказывается специфический род занятий и зависимость от удачи, но банкир, это прежде всего трезвый расчёт, и не зашторенный различными предрассудками разум.

— Я с вами полностью согласен. Тогда кратко. Никто не желает обманывать вождя. Потому что это невыгодно. Тот, кто доказал ему свою преданность получит намного больше того, что предложат за предательство. Да и нет ни у кого желания быть перед ним предателем, обстоятельства, так сказать, не позволяют.

И Феликс невольно вспомнил отрезанные головы, развешанные на пиках возле хижины Мамбы, а также его чудовищное, в своём мрачном великолепии, копьё.

— Значит, вы уверены, что ваш чернокожий вождь надёжный и ответственный, мммм, человек.

— Я это не утверждаю… я в этом уверен. И Фима Сосновский уверен в этом тоже.

— Хорошо, чем сейчас занимается мой племянник?

— Он основывает свой банк.

Гинзбургу сначала показалось, что он ослышался. Тогда он переспросил, но ответ Феликса был таким же.

— Вот как. Малыш решил взяться за ум, а чем он будет подкреплять свои векселя?

— Золотом и алмазами, а также, честными обязательствами.

— Ну, давайте будем серьёзными. Какие честные обязательства? И потом, кто всерьёз будет воспринимать чернокожего вождя, с его диким банком, пусть и основанным на земле португальской колонии, и основанный белыми. Это чушь!

— В будущем обстоятельства будут, как никогда, серьёзными. Особенно, когда вокруг бушует война, а по Африке разгуливают тысячи хорошо вооружённых и организованных негров.

— Не знаю, не знаю, но, впрочем, вы меня убедили. А Фима не просил вас попросить у меня помощи?

— Нет, не припоминаю, — ответил Феликс, — расставаясь с ним, я только слышал его невнятное бормотание о том, что он всем докажет и покажет, ну и его сжатые в кулаки руки, и очень целеустремлённый взгляд. Думаю, вы сами выйдете на него, когда узнаете и услышите о нём в газетах.

Гинзберг замолчал, невидяще уставившись в дальний угол кабинета.

— Да, — после паузы продолжил Гораций, — я узнал о ваших проектах, а теперь и убедился лично в ваших тесных связях с африканским континентом, и хотел вам предложить льготный кредит на абсолютно выгодных для вас условиях. Вы ведь приобрели много участков под застройку будущего перегонного завода и фабрики по производству взрывчатых веществ?

— Да, не стал скрывать очевидного Феликс, — и что вы за это хотите?

— Небольшую долю в ваших предприятиях, и ваши связи с Африкой, а также, возможность помогать и руководить моим племянником. Думаю, он должен обрадоваться моей поддержке, а если вы сможете развиваться, то я готов вложить в ваш банк не менее пятидесяти процентов средств для его становления и развития.

— А также, поучаствовать в создании уставного капитала, с не меньшей процентовкой, а то и большей. Но, для этого мне нужна информация о том, что происходит во всей Африке, особенно, подчёркиваю… оперативная информация, а также экономические прогнозы. Ну, вы меня понимаете?

— Я понимаю. Вы всё это получите, с максимальной быстротой и достоверностью.

— Ну вот и договорились, — обрадовался Гинзбург. Прошу завтра пожаловать ко мне в контору, где мы и подпишем все бумаги.

Пожав друг другу руки, они было уже расстались, когда Феликс подавшись секундному порыву произнёс:

— Царь-батюшка Александр III умрёт в этом году… наверное, в конце года.

Ни один мускул не дрогнул на лице Горация, у которого были определённые проблемы с этим человеком.

— Откуда вы знаете?

— Мамба сказал, — пожал плечами Феликс, — и я, почему-то, ему верю. И если это сбудется, будет ещё одна причина для сотрудничества с ним, не прибегая к предательству. Честь имею!

И Феликс ушёл, оставив в недоумении хозяина кабинета.

Я, наконец, дождался прихода каравана с оружием, во главе с отцом Пантелеймоном. Но я даже не мог догадываться, сколько проблем этот караван мне принесёт!

Нет, оружие было отличным, и это были магазинные итальянские винтовки, в количестве десяти тысяч штук. Было и шестнадцать 76-мм орудий, правда, всего по двадцать снарядов на каждое орудие. Вместе с оружием, пришёл и представитель имперской колониальной администрации Камеруна, некто Фриц Колль, но об этом позже.

Проблемы нарисовались с отрядом переселенцев из Северной Америки, о которых не было упомянуто в предыдущих главах. А они, между тем, благополучно доплыли на пароходе вместе с Луишем, и поставили на уши всю колониальную администрацию Камеруна.

С большим трудом, Луиш смог договориться с администрацией, и всю чёрную «свору» отправили во временный лагерь, созданный в пятидесяти километрах от Дуалы. Продукты, купленные в Америке, быстро закончились, и Луишу приходилось тратить последние деньги для покупки всего необходимого, когда пришёл караван от Мамбы.

Всё бы ничего, но среди трёхсот, переплывших океан семей, было ещё пятьсот негров, отлично владевших оружием, и вооружённых многозарядными винчестерами. И это была проблема… для колониальной администрации.

После прихода ещё пятисот воинов, вместе с караваном, это был почти полк. На счастье колониальной администрации, воины отца Пантелеймона и американцы не контактировали друг с другом, находились в разных лагерях, и весьма недолгое время.

Закупив продуктов, караван забрал американцев и ушёл. В пути переселенцы были просто в шоке от своей альма-матер, и не стесняясь, матерились по-английски. Свои национальные языки они давно уже позабыли. Только то, что они были накормлены, и происходили из тех слоёв, где один раз поесть за день было счастьем, удерживало их от откровенного бунта.