Борис Чурин - Ангел Господень

— Сколько же этому трудяге лет? — возник в голове неожиданный вопрос.

Юрию Николаевичу вспомнился тот день, когда он впервые сел за этот стол. Колотов хорошо помнил эту дату: 30 апреля 1960 года. Канун майских праздников. В тот день провожали на пенсию его бывшего руководителя по аспирантуре, бывшего директора института, академика Михаила Федоровича Захарова. В конце торжеств Михаил Федорович взял Колотова под локоть, подвел к новому директору и, в присутствии многих людей, громко произнес:

— А мой стол прошу передать моему лучшему ученику, товарищу Колотову, — и, повернувшись к Юрию Николаевичу, поднял вверх указательный палец, — мне его сам Лаврентий Павлович Берия подарил. Как тогда говорили, в знак особого уважения. Этот стол из карельской березы сделан. Ему сноса нет. За этим столом думается легко. Вероятно, благодаря ему, я и стал академиком.

Все громко рассмеялись, а Захаров, взяв в свою худенькую ладошку руку Юрия Николаевича, крепко сжал ее.

— Надеюсь, и вам он поможет вырасти до академика.

Юрий Николаевич тяжело вздохнул, резким движением выдвинул ящик стола и принялся поспешно складывать свои вещи в портфель.

Через четверть часа, захлопнув за собой массивную институтскую дверь, он в нерешительности остановился на крыльце, вертя головой из стороны в сторону, словно витязь на распутье. Утром, выходя из пивного бара, Колотов дал себе слово до понедельника спиртного не принимать, поскольку ему, кровь из носа, необходимо было закончить экспертную оценку прибора «УТ-2», заказа министерства обороны. Теперь, однако, обстоятельства изменились. Необходимость в завершении экспертной оценки, в связи с увольнением, отпала, в то время как горькая обида на бывшего начальника жгла душу и это жжение требовалось по-быстрее залить.

Приняв решение, Колотов спустился с лестницы и направился в ближайший виноводочный магазин. Купив бутылку водки, он сел в троллейбус и поехал к Трофиму.

Панкратов Трофим Геннадьевич проживал в нескольких кварталах от дома Юрия Николаевича. Познакомились они около года назад в очереди в винный отдел местного гастронома. Скинувшись на бутылку, они пошли к Колотову домой. С тех пор, раз или два в неделю, друзья-собутыльники собирались то у Юрия Николаевича, то у Трофима чтобы, за неспешной беседой, влить в себя некоторое количество горячительной жидкости.

Дверной звонок в квартире Панкратовых не работал, и Юрию Николаевичу пришлось стучать в дверь кулаком. Однако на стук первой открылась дверь в соседнюю коммуналку, где жили две седенькие старушки. Соседки встали в дверном проеме и так усердно затрясли головами, что, казалось, вознамерились вытряхнуть из волос скопившуюся там за много лет перхоть.

— Э-э-эх, опять заявился! И, небось, опять с бутылкой! — начала та, что была повыше и похудее.

— А еще с портфелем! Интеллигент! — продолжила поменьше ростом и пышнее телом.

Юрий Николаевич повернулся к старушкам спиной и из всех сил принялся долбить дверь.

— Да хоть ногой пинай, все одно, не откроет, — ухмыльнулась тощая.

— Ты, как вчерась ушел, так к нему еще два алкаша с бутылками заявились. Так теперь он, наверняка, дрыхнет без задних ног, — пояснила ее подруга.

Неожиданно дверь в квартиру Трофима приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова владельца жилплощади. Дыбом стоящие волосы вздрагивали в такт трясущемуся в похмельной лихорадке телу. Взгляд мутных глаз уперся в Колотова.

— А-а-а, Николаич! — признал Трофим товарища, — заходи.

Хозяин квартиры шире открыл дверь, пропуская гостя внутрь помещения. В этот момент в поле его зрения попали вмиг притихшие старушки.

— А вам чего тут надо? — рявкнул на них Трофим, — ну-ка, кыш в гнездо, вороны старые!

Дверь в коммуналку захлопнулась с быстротой выпущенной из лука стрелы.

На кухонном столе, среди грязной посуды, высились три пустые водочные бутылки. Трофим указал на них рукой.

— Вчера, как ты ушел, ребята из соседнего подъезда подрулили. Как пришли, помню. Как сидели тут, тоже помню, а как они ушли, хоть убей, не помню.

Юрий Николаевич взял со стола две рюмки и протянул Трофиму.

— На-ка, помой.

— У тебя есть что-нибудь? — обрадовался хозяин дома.

— Есть, — грустно улыбнулся Колотов.

Он собрал грязную посуду со стола и составил ее в раковину умывальника. Затем достал из портфеля бутылку и, с помощью ножа сдернул пробку. Трофим торжественно водрузил на стол вымытую посуду. Юрий Николаевич тут же наполнил ее до краев.

— За что пьем? — Трофим трясущейся рукой поднял рюмку.

— За окончание моей работы, — с той же грустной улыбкой предложил Колотов.

— Ты уже закончил свою срочную работу?

Юрий Николаевич в ответ покачал головой.

— Срочную работу не закончил, а вот работать в институте закончил.

— Значит, уволили! — Трофим хлопнул ладонью по столу.

— Сам ушел, — поправил товарища Колотов, — по собственному желанию.

— Сам, ни сам, а я тебя предупреждал, что долго ты там не продержишься. Завязывать тебе надо было с пьянкой.

— А тебе не надо? — усмехнулся Юрий Николаевич.

— И мне надо, — вздохнул Панкратов, — вот, за это и выпьем.

Они чокнулись и одновременно опрокинули в рот содержимое рюмок.

В промежутке между первой и второй рюмками, Юрий Николаевич рассказал товарищу о своей последней беседе с заведующим лабораторией.

— Его понять можно, — примирительно произнес Трофим, наполняя водкой посуду, — с него начальство тоже стружку дерет.

Между второй и третьей рюмками, обсудили проблему взаимоотношения начальников и подчиненных в более широком плане, рассматривая вопрос с юридической, нравственной и даже с политической точек зрения.

— Дружба между начальником и подчиненным подобна дружбе между наездником и лошадью, — завершил тему Трофим и наполнил рюмки по третьему разу.

— А ты знаешь, что в Красной кавалерии использовались исключительно кобылы? — вспомнил Юрий Николаевич вычитанный когда-то из научно-популярной литературы факт.

Между третьей и четвертой рюмками поговорили о лошадях.

— Вот и все, — грустно выдохнул Трофим, разливая остатки водки.

— Нет, не все, — возразил Юрий Николаевич и, вынув из кармана деньги, протянул их другу, — сгоняй в гастроном, возьми еще одну.

Когда вторая бутылка была опорожнена наполовину, раздался стук в дверь. Пришли вчерашние собутыльники Трофима с двумя бутылками водки. Одного из пришедших звали, кажется, Вадимом. Имя второго, как не силился Юрий Николаевич, вспомнить он не мог.

— Так вот откуда у меня в желудке оказались помидоры! — осенило Юрия Николаевича, — Вадим пришел с полной сумкой помидор. Его жена на рынок за помидорами отправила.

Мысль о помидорах напомнила Юрию Николаевичу об испачканной подушке. Он поднялся с табурета и нехотя побрел в комнату. Аккуратно взяв подушку с кровати, Колотов медленно понес ее в ванную комнату. Заметив по пути свое отражение в зеркале, Юрий Николаевич невольно улыбнулся, подумав, что своим видом напоминает участника траурной процессии, несущего на подушке правительственные награды усопшего.

Когда до двери ванной комнаты оставалось не более трех шагов, неожиданно прозвенел дверной звонок. Юрий Николаевич вздрогнул и, в следующий момент, кусок не переваренной вермишели соскользнул с подушки и плюхнулся на пол. Колотов попытался отбросить ногой вермишель под тумбочку, но лишь размазал тесто по паркету.

Вновь прозвучала трель звонка.

— Иду, иду! — крикнул Юрий Николаевич в сторону коридора и проворчал себе под нос, — как пить дать, это Трофим трезвонит. Пришел с утра пораньше полечиться.

Бросив подушку на дно ванны, Юрий Николаевич поспешил в коридор. Уверенный, что за дверью стоит его товарищ, Колотов уже потянулся к замку, но в последний момент задержал руку и спросил:

— Кто там?

— Папа, это я, — донесся из-за двери голос дочери.

Юрий Николаевич сжался, словно его облили ледяной водой.

— Варя… Варюшенька… — залепетал он растерянно, — я сейчас… Одну минуту… Я только оденусь…

Колотов бросился в комнату, схватил со стула рубашку, брюки и спешно принялся натягивать их на себя. Носков на стуле не оказалось и Юрий Николаевич, опустившись на четвереньки, стал заглядывать попеременно под кровать, диван и даже под шкаф. Носков нигде не было. Оставив напрасные поиски, Колотов схватил покрывало и набросил его на кровать. Затем он сгреб со стола старые газеты и прочий мусор и засунул все в шкаф. Туда же были отправлены пуловер, трико и пиджак. Остановившись посреди комнаты, Юрий Николаевич огляделся по сторонам.

— Хорошо бы, конечно, вытереть с мебели пыль и вымыть пол, — подумал он, — но это потребует слишком много времени.