Лучший фильм 1977 года (СИ) - Арх Максим

– Ну, это конечно возможно, кое-где слегка, совсем чуть-чуть, я с жёсткими сценами переборщил, – согласился тот, кто в сценарий фильма сам понапихал кучу нелепостей и бреда, дабы цензорам было чем заняться. Рассудив так, если фильм всё-таки допустят до съёмок, то цензоры перед этим обязательно должны будут показать себя и вырезать часть материала. Вот и появился в сценарии бред в виде атаки на автобус, на завод мороженного, на пароход и другая галиматья.

– И ещё одна непонятная вещь, – сказал мужчина, сидевший рядом с первым докладчиком. – О том, что робота не любят собаки и чувствуют его – это ясно. Не ясно другое, почему он, отвлекаясь от главной цели занимается убийством всех встречных собак, которых видит на улице? А также, непонятно зачем он напал на зоопарк и цирк, дабы и там умертвит четвероногих друзей человека. В то же время игуана при расстреле подруги Светы, которая была в её квартире не пострадала. Вам не кажется, что это несправедливо? Опять же по улицам ходит множество кошек, на которых робот вообще не реагирует, как будто бы их нет.

– И что вы в связи с этим предлагаете? – не понял я куда товарищ клонит.

– Я предлагаю не делать исключений! – с вызовом произнёс тот. – Раз всех, то всех.

– И кошек? – удивился первый докладчик под возникший в кабинете шум.

– И кошек, – слишком резко отрубил второй докладчик и, рубанув ладонью воздух, сел на своё место.

– Да чем же Вам кошки-то не угодили? Прекрасные и милые животные. Другое дело собаки, которые на улице жрут не пойми что. Таких и пристрелить не жалко.

– Живодёр! – вскрикнул второй презрительно, посмотрев на первого, а потом подумал и добавил: – Мерзавец и сволочь!!

– Что ты сказал подонок – кошканенавистник?! – вскочил со стула первый.

– Я сказал, что ты… – поднялся со своего места второй, закатывая рукава пиджака, но был прерван.

– А ну-ка молчать всем! – решив прекратить эковойну, заорал замминистра и, последовав моему примеру, ударил кулаком по столу. – Что вы в самом деле грызётесь, как кошка с собакой?! – и повернувшись ко мне, – Александр, массовое убийство животных нужно урезать до минимума. Ты нас понял? – и видя мой кивок, – Тогда продолжаем, товарищи, дальше. Кто следующий?

Поднялся четвёртый по счёту человек, если считать от головы стола.

– Я хотел бы спросить Вас, Александр, почему у Вас столь странное название выбрано для сценария? Простому советскому человеку такое название будет крайне непонятным.

– А я думаю, если в начале фильма сказать, что терминатор – это линия светораздела, отделяющая освещённую – светлую часть небесного тела и неосвещённую – тёмной часть, то всем людям доброй воли всё сразу станет ясно, – предположил я, а затем добавил, чтобы им «мёдом» не казалось меня стебать: – Мне кажется вы тут несколько принижаете интеллект советских людей. Это нужно сказать категорически не хорошо и идеологически неверно!

Расширенная комиссия закашляла, захмыкала и с осуждением посмотрела на очередного заблудшего товарища. Тот весь как-то съёжился и больше особо не выступал.

После секундной паузы «осуждения», слово взял его сосед справа, то есть сидевший пятым по счёту от замминистра. Он поднёс к своим глазам тетрадь, в которой всю презентацию что-то постоянно писал и зачитал:

– Скажи, Саша, а вот твой Главный Герой – Николай Ризов, он почему решил пойти на столь мерзкий поступок и, прилетев в наше время, совратить мать своего друга. Это же мерзко и противоестественно!

– Понимаете ли. Это не может быть противоестественно, ибо они не кровные родственники. А то, что она условно старше на треть века, так не зря же говорят: любви все возрасты покорны. А есть другое выражение, которое, быть может, более применимо в данной ситуации – «Любовь зла, полюбишь и козла!»

– Тогда у меня такой вопрос, – вставая, сказал следующий член комиссии, но был перебит.

– Да, мы тоже не довольны. Эта не научная фантастика. Во всяком случае это точно не советская научная фантастика. У нас так не пишут! – раздались голоса с галёрки стола.

– Ну и что, что у нас так не пишут. Теперь вот пишут, – попытался вновь защитить себя я.

– Да это вообще антинаучный вымысел! – продолжали настаивать они.

– Ну и пусть, что антинаучный вымысел. Ведь то же фантастика, то есть придумка, а в ней все дороги открыты. Не хотите называть её научной фантастикой. Ваше право. Пусть будет фантастика – боевик.

– Что ещё ты за «боевик» такой придумал? Нет такого жанра, – неожиданно влез в разговор Кравцов.

– Так теперь будет! – твёрдо заявил пионер всем собравшимся гражданам. – Что тут такого-то? Разве плохо, что именно советские писатели придумают новое направление в мировом кинематографе? Мне кажется, что это будет верно со всех сторон, в том числе и с идеологической точки зрения.

– Больно много ты про идеологию рассуждаешь, – одёрнул меня Кравцов. – Мал ещё. И кстати, выглядит это как какое-то приспособленчество.

– Ну вы меня ещё капиталистическим наймитом объявите, – немедленно отреагировал обвинённый в «наймитстве», но тут же опомнился, прикинув куда это всё может зайти и, дабы вернуть ушедшую дискуссию в конструктив, громко сказал: – Новый советский жанр – фантастический боевик. По-моему, звучит очень красиво и хорошо.

– Да чёрт с ними с этими боевиками. Мне кажется тут более серьёзный вопрос, где любая фантастика отходит на второй план, – встав со своего места, произнёс очередной докладчик. – Мы строим коммунизм, товарищи, и нам такие фильмы просто чужды. Такое мрачное и апокалиптическое невозможное будущее продемонстрированное всем нам, может быть обусловлено и объяснено лишь двумя факторами. В виду своего юного возраста и малого жизненного опыта, с позволения сказать автора, показывает нам абсолютно чуждое нашим высоким идеалам антигуманное общество. Вы видели, как он описывает жизнь людей? Да они же там у него крыс даже едят! Какой пример этим мы показываем нашему молодому поколению? Также абсолютно понятно, что для автора такие слова как: дружба, социализм, коммунизм, полностью лишены смысла. Дружба между мужчиной и женщиной у него сразу же закончилась постелью и безобразными сценами плотских удовольствий. Что же касается построения светлого будущего, то у него в этой писульке, о построении такого общества даже речи не идёт.

– Вы правильно это отметили, товарищ Минаев. Я тоже поражён такой демонстрацией. В описываемом автором будущем вообще нет места нашей идеологической борьбе. Кто-нибудь вообще понял, что нам продемонстрировал этот заблудший юнец? Кто-нибудь осознал, что за идеологическую бомбу решил подложить он под руководство нашей партии? – прям-таки взъярился Лебедев.

– Ну-ну, что ж Вы так сразу... – попытался утихомирить разошедшегося члена комиссии замминистра.

– А как же ещё, дорогие товарищи, интерпретировать его, так называемый, сценарий к фильму? Именно, что – самый настоящий подрыв! Вы же сейчас это художество смотрели вместе со мной. Быть может я чего-то не понял, но ответьте мне, уважаемые члены комиссии, на один вопрос: где в этом его будущем находится наша партия и правительство? Где министры? Где члены ЦК КПСС? Где наши прославленные военачальники – генералы и маршалы? Где все они? И почему нашими войсками руководит какой-то Женя Коноров? Кто это? Где наш всеми горячо любимый Генеральный секретарь ЦК КПСС? Что это за намёки такие?!

Через десять минут дебатов, на которых меня и мой сценарий опускали на дно всё глубже и глубже, я понял, что видимо не судьба, поэтому не отвечая больше на вопросы, стал собирать свои манатки, дабы побыстрее свалить из этого заповедника добра, чистоты и справедливости.

– Саша, ты куда? Мы ещё не закончили, – видя мои торопливые сборы, сказал замминистра.

– Это вы не закончили, а мы уже закончили,– зло произнёс неудачливый соискатель и, закинув в сумку проектор, быстрым шагом пошёл к двери.

– Васин, подожди. Оставь сценарий, – крикнул мне в след замминистра, а затем видя, что я не останавливаюсь крикнул ещё сильнее: – Кравцов, немедленно остановите его.