Лучший фильм 1977 года (СИ) - Арх Максим

– Не более пяти человек, – кричали цензоры.

– Но мне нужно хотя бы сто, – кричал в ответ я, маша перед их лицами сценарием.

– При этом расстреле мы можем пойти на уступки и выделить тебе пятнадцать жертв, которых отработает твой робот-убийца. Да и то, это максимальный запредельный и немыслимый порог жестокости в советском кинематографе, – утверждали они.

– Да, что вы говорите?!?! – манерно удивлялся я. – А как же фильмы про революцию и войну? В фильме «Чапаев», например, Анка-пулемётчица косит белых пачками. Получается ей можно, а роботу нельзя?

– Это другое, – отвечали цензоры, не переставая кромсать.

– Но этого мало! Сцена получится слишком мягкой и будет выглядеть неправдоподобно. Мне нужно хотя бы человек шестьдесят, – продолжал настаивать режиссёр.

– Какой ты, Васин, кровожадный, – говорили они и предлагали двадцать пять.

В конечном итоге сошлись на том, что при нападении «терма» на милицейское отделение там будет сорок милиционеров и не больше.

Такой подарок от них был отнюдь небольшим, если учесть тот факт, что они вырезали почти все именно для этого придуманные мной сцены. Когда же они собирались вырезать, что-то из оригинального сценария я соглашался на это и предлагал вместо предложенной к удалению сцены, вернуть уже ранее удалённую сцену нападение робота на морг или на стадион.

Цензоры крутили пальцем у виска и ненадолго отступали, после чего принимались вновь что-то выискивать и тут же пытаться это раскромсать.

Когда же мы добрались до тактико-технических характеристик киборга, полковник Кравцов, который, как мне стало понятно, испытывал тягу к техническим средствам, ибо работал в профильном управлении КГБ спросил:

– Так как твой робот вообще работает? Хоть и фантастика у тебя, но всё же должно быть какое-то техническое обоснование его функционирования.

Я хмыкнул и отобрав ручку у одного из любителей животных, который собирался ей что-то вычеркнуть, вздохнул и произнёс:

– Ввиду того, товарищи, что этот робот условно «наш», я имею ввиду, что этот фильм создаёт наша страна, то пущай у него будет система не на двоичном, а на троичном коде. Допустим, история возникновения разума будет такова: Первые системы были бинарные, и они были очень примитивные, а потому уступали во всём человеческому разуму, хоть и производили расчёты на порядок быстрее. Когда же машины добрались до разработок на территории бывшего СССР, были найдены программы на троичном коде и после нескольких лет работы с троичным кодом в режиме тестирования, главенствующие машины были обновлены на системы с этим самым троичным кодом. Вот тогда-то у них и появился псевдо-разум. Осознав, что они много быстрее и мощнее, машины стали теснить людей, загнав их под землю. Человечество было почти полностью уничтожено, но остались мелкие очаги сопротивления. В одном из таких очагов стал лидером Иван Коноров, который придал людям сил бороться.

– Гм, – произнёс Мячиков. – А до этого люди бороться не старались? Разве тебе мало примеров сопротивления людей агрессии? Это всегда было и наша история тому пример, – он на секунду задумался, а потом добавил: – Впрочем не только нашего, но и ещё некоторых других народов.

– Ну значит он научил их бороться так как они до этого не умели.

– А почему всё же троичная логика? Почему не принятая сейчас – двоичная? – поинтересовался Лебедев.

– Не нравится она мне, – произнёс я и, видя смешки собравшихся, пояснил: – Хотя у меня ещё мало данных, но уверен, что на бинарной логике настоящий ИИ не создать. Мне кажется, в будущем, когда у человечества появятся какие-нибудь квантовые компьютеры, разработчики вновь вернуться к троичной логике, которая, на мой взгляд, более вариативна, а посему лучше подходит для создания искусственного интеллекта.

– О#@#@#! – высказал общую мысль полковник Кравцов, закрыв от изумления рот.

В конце концов к одиннадцати часам вечера у нас оказался изрядно похудевший, но почти неизменённый, относительно оригинала, сценарий к фильму, который при других обстоятельствах в СССР 1977 года вряд ли вообще мог бы появиться на свет.

Несколькими часами ранее. Кабинет зам министра.

– Ух ёлки-палки, чуть-чуть не догнал. Пока дверь выламывал, он в окно сиганул и скрылся, – поглаживая своё левое плечо, сказал Кравцов и, видя удивление в глазах собравшихся, пояснил: – Только с третьего удара вылетела зараза. Толстое дерево и замок оказался хорошим.

– Товарищи, а я вот совсем не понимаю зачем вообще нужно было преследовать парнишку? – спросил псевдомидовец Лебедев.

– Что значит зачем? А если бы он этот сценарий уничтожил, чтобы мы тогда делали? – насупившись, сказал замминистра. – У нас же есть чёткое распоряжение по этому поводу.

– Ну так ведомство товарища Кравцова вело же аудиозапись нашей встречи, – пояснил он и обратившись к полковнику получил его подтверждение. – На бедующее же, нам, вероятно, нужно будет делать и видео-фиксацию происходящих докладов. Потом проще будет анализировать.

– Что ж, это хорошо, – согласился Мячиков и посмотрел на КГБэшника недовольно, – но почему Вы нас не предупредили о записи? Если бы мы это знали, то смогли бы избежать этого досадного инцидента.

– Не успел, – беззастенчиво соврал полковник, ибо он вообще никого не хотел предупреждать. Однако Лебедев, который стоял выше его по занимаемой должности и принимал главные решения по операции, решил открыть эту карту по каким-то своим причинам.

– Прошу Вас в следующий раз не забывать о таких серьёзных вещах, товарищ Кравцов, – сурово произнёс замминистра и, посмотрев на своего секретаря, отдал распоряжение: – Вызови водителя и пусть они вместе с товарищем Кравцовым едут на адрес Васина, – и обратившись к полковнику. – И как он появится сами мне позвоните, или пусть он позвонит.

– А если он вообще не появится? – спросил тот.

– Появится. Ему же вещи надо сложить, – сказал Мячиков, а потом, подумав, добавил: – Да и вообще он там живёт.

– Ну, а если...

– Никаких «если». Если не появится до вечера, то появится ночью. Сидите и ждите. Всё, езжайте, – приказал тот и, увидев идущего к двери полковника, остановил его: – Товарищ Кравцов, подождите, пожалуйста, минуту. Я вас сейчас спрошу кое о чём, присядьте пока на стул, – и переведя взгляд на комиссию. – Товарищи, я хочу Вам всем выразить своё недовольство! Ваши действия носили крайне деструктивный характер. Зачем Вы все так сильно напали на парня? Мы же договаривались перед этим совещанием совсем о другом. Мы договаривались, что каждый из вас в непринуждённой беседе будет, в закреплённое за ним пятиминутное время, которое должен был озвучивать мой секретарь, запоминать и записывать вопросы по этой части сценария, а затем в культурной форме, соблюдая очерёдность, задать докладчику каверзные вопросы, на которые он бы не смог найти ответ! А что устроили Вы в конечном итоге?

– Да у него на любой вопрос по десять ответов, – потирая ладони, сказал псевдомидовец Лебедев. – Скользкий, как угорь.

– Товарищ Лебедев, может он и скользкий, но, по-моему, и Вы и я получили чёткие указания сверху, что нам нужно в этой ситуации делать? Вы получали такие указания? Что Вам сказали – напугать режиссёра и завалить проект? Обвинить его в антисоветской деятельности за то, что робот напал на Москву? А за то, что он откусил кусок сердца у одного из гопстопников, его надо обвинить в античеловечености? Переборщили Вы! Увлеклись! Нужно было более аккуратно действовать, а не гиперболизировать дискуссию и не заводить обвинениями её в тупик! Уверен, вы именно такие инструкции получали, – он обвёл тяжёлым взглядом собравшихся и обратился к находившемуся у дверей Кравцову. – Какие вы получали указания от своего ведомства?

– Не вмешиваться и, если нужно, помочь, – ответил полковник.

– А вы вместо этого устроили настоящую травлю! – и он, глянув на представителя «Госконцерта», спросил: – Вот Вы, товарищ Минаев. Что Вы заладили со своей разрушенной Москвой?