Владимир Поселягин - Егерь

— Я с бабами и детьми не воюю, но и свидетелей не составляю, уж извини.

Тело мужа я поднял и отнёс к окну, положив так, как будто он полз к нему, но умер от остановки сердца. Да — да, я собирался устроить тут пожар, благо было чем. Потом я крепко вырубил жену, чтобы потом судмедэксперты определили, что в её легких был дым, снял с ней путы, ну и организовал пожар в их спальне. Честно говоря, меня мало волновало, погибнут ли оставшиеся дети или нет, о моих кто подумал? Однако когда я по верёвки поднялся на чердак и, сматывал её, с облегчением услышал крик, похоже та домработница подняла тревогу. Надеюсь, она спасёт детей, всё же очаг возгорания был в спальне хозяев. Ну а для пожарных я поступил просто, воткнул в сеть все электроприборы, так что свалят причину пожара на один из них. Ну а для пожара я использовал духи и одеколон хозяев, облив ими пол и кровать рядом с телами. Хорошо полыхнуло. Главное чтобы на них ничего не попало. Конечно эксперты в это время не то что в будущем, но смерть члена ЦКа будут расследовать очень и очень серьёзно. Подставляться по мелочи не хотелось, так что я и на крыше старался не оставлять следов.

Когда я по водосточной трубе спустился вниз и снял перчатки, то подбежал к зевкам и тоже заглянул в арку. Из окна третьего этажа вырывались языки пламени, суетились жители соседних квартир, спасая добро, а где‑то вдали уже звучала сирена пожарной машины. Так что, изучив все, что происходило во дворе, я покинул зевак и, придерживая портфель, прижимая его к боку, поспешил прочь из этого района. По пути мне удалось поймать такси, и на ней я доехал до гостиницы. Дальше просто, душ, одежду в стирку, после чего на верёвку и спать.

Утром, когда раздался стук в дверь, я крикнул:

— Входите, открыто!

Дверь толкнули, и показалась дежурная по этажу, которая принесла мне поглаженную одежду. Вчера я её быстро постирал и выжал, повесив сушиться в номере, а утром попросил дежурную погладить, вот она и принесла. Сам я сидел в одних трусах и майке, так что, поблагодарив дежурную, облачился и, направился завтракать. Вот только после него, собравшись, покинул номер. Я выписывался.

Вчера ночью, проводя пытки того гада, я также вёл и допрос. Стержня внутреннего него не было, сразу гнильё полезло, так что все, что нужно я узнал быстро. Тот всех сдал, кто помогал законопатить меня, даже список составил, но им я займусь позже. Сейчас стоит задача обелить своё имя. Как я это сделаю? Есть один план, рискованный, но мне подходил.

На такси я доехал до окраины Москвы, там, на общественном транспорте покинул столицу, перебравшись в Подмосковье. Дальше на попутной машине, в конце пешком, пока оказался там, где надо.

— Здорова Михылыч, — поздоровался я со старшим егерем. — Ильич тут, или его ещё не было?

— Да здесь, второй день на дальней заимке отдыхает, — охотно ответил тот. — Причём свиты почти и не было, так ближайшие друзья.

Кому‑то покажется, что тот слишком разоткровенничался со мной, но он меня несколько раз видел с Брежневым, так что отвечал спокойно. Охрана меня не раз проверяла. Да — да, я был на месте любимого отдыха Генерального Секретаря, это было одно из мест, где он любил охотиться. Не то куда водил делегации или посольства, а где любил отдохнуть один или в кругу ближних товарищей и друзей. О том что Брежнев на охоте я узнал от того гада, тело которого сжёг вместе с ещё живой женой. Его, конечно, тоже вскроют, но определят остановку сердца, если тот до костей не выгорит, так что особо я не беспокоился.

— Подкинешь? — спросил я у него. — Не хочу десять километров пешком топать.

— Да тут и семи нет, — вздохнул егерь, и кивнул на 'козлика' что стоял у дровяного сарая. — Садись, довезу.

Мы сели в машину и поехали к нужной заимке, пока ехали, я развлекал Михалыча разговорами. Особо тот ко мне не приглядывался, я смыл краску с волос, снова вернув себе натуральный цвет, да и родинку отлепил. Всё это я проделал на окраине леса, у ручья, там же и спрятал чемодан, так что при мне не было ничего, ни документов, ни оружия. Пробиваться буду к Брежневу через знакомство, тут документы не нужны, тем более с Брежневым я уже не раз встречался. Три, если быть точным. Тот меня хвалил, и за сценарий фильма, и за книги и за песни, то есть знал кто я такой. Тогда я пробился к нему через одного из телохранителей, вот и сейчас хотел поступить так же. Тем более два раза тот меня брал на совместную охоту и здесь меня знали.

Когда впереди показался пост, я немного напрягся, однако ничего. Подъехали, и лейтенант, что тут командовал, просто махнул рукой, разрешая проехать мимо. Это было странно, с учётом того что недавно на Ильича совершалось покушение. Это было зимой, там ещё космонавта убили. Так вот, охрана должна вести жесткий контроль окружения, а тут раз и пропустили. Правда, ситуацию пояснил мне сам Михалыч, заметив моё недоумение. Оказалось его знали, а пост просто должен был заворачивать всех неизвестных. Одно то, что я сижу рядом с ним показывало, что я свой, а встретить меня, посмотреть документы и всё остальное должны были дальше. Понятно, это просто внешнее оцепление, будет ещё внутреннее.

Всё так и оказалось, за километр до заимки нас остановил уже другой пост, вот это было серьёзно. Нас не только попросили выйти из машины и обыскали, но и осмотрели саму машину. Документов у меня не было, это напрягло охрану, но не сильно, один из поста был из телохранителей Брежнева и он меня узнал. Я отвёл его в сторону и там попросил сообщить Ильичу, что прибыл Соколов для личной и очень срочной встречи. Тот покивал и отошёл. Он с кем‑то долго разговаривал по рации, изредка бросая в мою сторону настороженные взгляды, после чего подозвал.

— Садись, едем.

Сели мы в машину егеря, причём оставив его с бойцами на посту, и поехали дальше. У входа меня снова обыскали, в этот раз очень серьёзно, даже ботинки велели снять, напомнили, что резких движений делать не надо и завели в заимку.

Первым делом, когда я вошёл, то рассмотрел окровавленные бинты на обнажённой ноге Ильича. Тот полулежал в кресле, выставив ногу, которую как раз осматривал врач в белом халате, начав разматывать бинт. У окна стоял Щёлоков в охотничьем костюме, с патронташем, но без ружья. Теперь понято кто меня сдал, уж он‑то точно должен знать о побеге особо опасного преступника.

— Здравствуйте, Леонид Ильич, — поздоровался я и тут же спросил. — Что с вами случилось? Стреляли?

Тот поморщился, но всё же ответил:

— Нет, сам на сучок напоролся. Штаны жалко, подарок одного посла. Охотничьи, специально для Африки… Зачем пришёл?

От двери меня подвели к стулу у стены и посадили на него. Всё время пока я сидел, ощущал ладони телохранителей на плечах. Сделать рывок у меня не было шансов, да и не хотелось, я прибыл сюда за другим. За справедливостью. Наи — ивны — ый.