Дмитрий Леонтьев - Легенда о Королях

— Ничего, ничего, — нарочито громко сказал я. — Ты поступил правильно. Ты смелый человек… Как тебя?

— Меня зовут Иуда, господин. Я — раб и сын раба.

— Ты не побоялся потревожить берсеркра, в отличие от пославших тебя, — я еще немного повысил голос. — Боятся все… но не все преодолевают свой страх даже по приказу…

Я подошел к ожидавшим меня воинам и, чуть склонив голову, сказал:

— Благодарю за приглашение… Кстати, чей это раб?

— Мой, — выступил вперед толстяк с обвисшим аж до колен пузом. — Я — сэр Уриен из Горы.

— Продайте раба, — нагло глядя ему в глаза, предложил я. — Этот парень мне пришелся по душе.

— Чем же?!

— Вряд ли поймете… Скажем так: имя у него забавное.

— А-а… Ну, даже не знаю… Это очень, очень хороший раб. Он мне прямо как родной. Еще мой отец его отца порол… А может и не его, не помню, но раб хороший… Дорого стоит.

— А вот с этим у меня проблема, — сказал я. — Денег у меня нет. Ничего ценного нет. А раб нужен. Продайте. Очень вас прошу…

И положил руку ему на плечо. Толстяк пискнул, с трудом освобождаясь, словно из-под упавшего на него шкафа и, потирая плечо, оглянулся на своих товарищей. Он был не лучше и не хуже их, просто ему не повезло — мне нужен был козел отпущения для показательной порки и завоевания статуса. С волками жить…

Друзья сэра Уриена, кажется, это понимали и с безразличным видом смотрели на проплывающие по небу облака. Толстяк покраснел и покачал головой:

— Раб мой. Вы, сэр, или как вас там, говорите не с пугливым крестьянином, отдающим свое добро по первому требованию сильного, а с потомственным…

Мне надоело слушать этот бред (сказать по совести, это была чистая правда, но иной раз правда так субъективна…). Я попросту взял одной рукой бедолагу за шиворот, а второй — за штаны и выбросил за борт и с вызовом посмотрел на приближающегося ко мне Мерлина. Чуть позади семенил низкорослый горбун со злым и хитрым лицом человека, измученного (или наслаждающегося) всеми пороками одновременно.

— Максим, Максим, — укорил меня колдун. — Ну что за детский сад? Сказали бы мне, я купил бы вам этого раба.

— Не в этом дело…

— Понимаю. Тебе не нравится Артур и ты перенес свою неприязнь на его вассалов. У тебя очень хорошая интуиция, но все же не стоило… Рано. Не стыдно?

Рабы вытащили и растерли сухой тканью стучащего зубами Уриена. Мерлин о чем-то коротко переговорил с ним, вложив в руку слишком увесистый, по моему мнению, кожаный мешочек, и находящиеся на палубе, сделав вид, что инцидент исчерпан, продолжили прерванную моей выходкой программу вечера. В круг, образованный рассевшимися на палубе людьми, вступил горбун. Поклонился на все четыре стороны и вдруг прямо из воздуха выхватил необычайный инструмент, сильно напоминающий древнерусские гусли.

— Просим тебя, великий Тальесин! — закричали собравшиеся. — Просим тебя, великий бард! Спой нам о прекрасных девах и мужественных воинах! Расскажи о жутких заморских чудовищах!

— Я расскажу вам о подвигах короля Артура, — почему-то глядя на меня, сообщил горбун, и я понял, для кого предназначался этот «концерт по заявкам». Я пожал плечами и отвернулся.

— …Много лет назад, когда Британия раздиралась бесконечными войнами между властолюбивыми лордами, а из-за моря ей угрожали орды жестоких саксов, когда гордый Рим разжал щупальца власти и оставил страну на радость полудиким племенам, когда умерла последняя надежда на порядок и милосердие, родился великий король Утер, прозванный Пендрагоном за разукрашенные драконами доспехи. Это был великий и мудрый король, задумавший собрать раздробленную страну в единое целое. Он велел изготовить круглый стол для бесед со своими соратниками, и за этим столом никто не сидел во главе угла. Здесь не имели значения древность рода или количество золота, а ценились лишь отвага, мудрость и опыт. Утер… Его силы казались бесконечными, но он направил их туда, где сила вовсе не имеет значения, даже если это сила богов. Женщины… Вечная награда и вечное проклятие. Если они любят, то счастье находит тебя даже среди нищеты и болезни, если же нет… Деньги и сила здесь бесполезны… Утер влюбился. Влюбился так, как не любил даже пылким юношей. Прекрасная, как заря, рыжеволосая леди Игрейна, герцогиня Горлуа, из Корнуэла. Она была женой вассала короля и любила своего супруга. Страсть заменила королю разум. Он забросил дела, забыл о своих великих начинаниях и, скорее всего, попросту умер бы, если б не вмешательство Мерлина. Излечить эту болезнь не может даже самый великий маг, ибо она поражает душу и, изымая любовь, лишаешь человека самой души. Но маг умел говорить со звездами и они открыли ему, что неисполненное Утером может завершить его сын, рожденный от леди Игрейны… И Утер отправил герцога в далекий поход, а сам, скрытый под его личиной, которую надел на него Мерлин, вошел в спальню леди Игрейны… Так появился на свет Артур. Герцог был убит в этом походе. Где и кем — не важно, как не важна и судьба самой леди Игрейны и даже судьба злосчастного Утера. Они отыграли свои роли в этой истории и больше нам не интересны. Тот, кто мог стать Героем, стал лишь фоном для выхода на свет Героя Истинного… Однажды безлунной ночью загадочная тень проскользнула в ворота древней крепости Тинтагиль. Стража не видела этого человека, даже когда он проходил в шаге от них. Не видели его слуги. Не видели леди Игрейна и кормилицы… Через несколько минут тень покинула замок, унося сверток с крепко спящим младенцем… Я не знаю, зачем Мерлин сделал это. Он никогда не отвечает на вопросы. Но Мерлин ничего не делает зря, и в тот раз он наверняка отвел опасность, угрожавшую Артуру, как отводил ее позже десятки и сотни раз… Прошли годы, король Утер умер, не оставив потомства. Были три дочери у леди Игрейны, но они не имели никаких прав на престол. Зато как они были красивы!.. Но не только красота прославила их на все века. Видимо, чувствуя свою вину перед их матерью, Мерлин щедро одарил ее дочерей магическими способностями… Многие из вас видели при дворе прекрасных, словно феи, юных герцогинь Моргану, Моргаузу и Элейну… После смерти Утера страна вновь расползлась на крохотные кусочки, словно ветхое одеяло. Каждый тянул его на себя и страна рассыпалась на глазах. И тогда вновь, словно ниоткуда, возник Мерлин. Он пришел к епископу Кентерберийскому и они решили устроить в Лондоне соревнования по избранию на престол единого короля. После утренней службы, выходя из церкви, все приглашенные вынуждены были наступать на положенный у порога священный камень Лиа Фейл — камень судьбы. Когда его касалась нога истинного владыки, камень издавал протяжный свист…

— А я слышал, что Артур вытащил меч из этого камня, — подал голос какой-то верзила в кожаной куртке.

— Глоф, — вздохнул бард, — еще раз перебьешь доброго сказателя, и он тебе ноги выдернет, а весла вставит… Формы в камнях выдалбливают, используя для отливки дешевых мечей, дикие пикты. Если какой-то дурень вроде тебя и видел торчащий из камня меч, то к волшебству это не имеет никакого отношения. Мерлин же использовал древнюю магию, поставив всех перед уже свершившимся фактом. Но даже этот древний обычай убедил далеко не всех. Многие из вас еще помнят восстание неистового Лота Лотианского, объявившего Артура самозванцем, не имеющим права на престол, и собравшего под свои знамена великое войско… Если б не Мерлин… А вот меч у Артура и впрямь уникальный. Откуда он — мне неизвестно. То ли Дева Озера поднесла, то ли эльфы сковали, но сам Великий Мерлин три месяца на него чары наводил, и теперь этот меч делает хозяина непобедимым, а ножны — исцеляют от любых ран. С таким королем мы можем покорить весь мир. Осталось только одолеть Аввалон, разрушить Волчий Замок — и мир ляжет нам под ноги! Так, Мерлин?

— Так, — подтвердил колдун. — Главное — уничтожить Волшебный Сосуд. Если Артур сумеет это сделать — станет властелином мира, и мир изменится… Если падет Остров Яблонь…

— Нас шесть тысяч, с нами Мерлин и Артур, кто остановит нас?! — послышались крики.

Мерлин протянул вперед руку, и мы обернулись, следя за указующим перстом. На горизонте клубились странные облака, словно удерживаемые на месте какой-то невидимой силой.

— Аввалон, — сказал Мерлин.

Днища кораблей зашуршали о морской песок. Дюжие воины уже спрыгивали в прибрежные волны, хватали сброшенные канаты, вытаскивали суда на мель, а я все еще стоял на палубе, не в силах смириться с реальностью происходящего.

— Привыкнешь, — раздался сзади скрипучий голос Мерлина. — Так всегда бывает. В другую страну приезжаешь, и то первый день ходишь, как во сне. А тут — другой мир…

— А может, я все же просто сошел с ума, и все это мне только кажется?

— Думай что хочешь, — пожал плечами Мерлин. — Главное — делай, что должен. Эй, ты, — окликнул он мнущегося неподалеку Иуду. — Под первой скамьей гребцов лежит большой сверток. Принеси его.