Юрий Корчевский - Разведчик. Чужая земля

По своим следам вышли ко взводу пехоты. Лейтенант удивился:

– Взяли? А Селиверстов с бойцами где же?

– Отстал и заблудился, – пошутил Харитонов.

Лейтенант из пистолета дважды в воздух выстрелил.

– Селиверстов! – крикнул он. – Ко мне!

Ну да, теперь команды подавать можно.

– Это что за ящик? – поинтересовался Фомичев.

– Документы. Приказано в разведотдел армии доставить.

– Вечно у разведки секреты, как будто не одно дело делаем, – проворчал лейтенант.

Игорю и самому посмотреть охота, что же за документы в ящике? Но вдруг фотопленки, засветятся? Тогда все старания псу под хвост.

– Дутко, связь с майором давай.

Через пару минут Игорь уже докладывал, что ящик с документами и пара немцев, которые ящик несли, взяты.

– Молодцы! Высылаю за вами «Додж», спускайтесь в лощину.

– Есть!

Едва Дутко рацию выключил, Игорь команду отдал:

– Разведчики, за мной! Дутко, к тебе команда тоже относится, немцев и ящик с собой берем.

Вниз, под уклон, куда приятнее шагать, только ноги успевай переставлять. Спустились в лощину, прошли километра четыре на восток, а там и машина подъехала – «Додж». Кузов брезентом крыт, вездеход. Кузов небольшой, но уместились все. Мотор завывал, но машина упорно карабкалась то вверх, то петляла по грунтовке. Местные жители по таким дорогам на лошадях с подводами валежник собирали.

Через час почти добрались до майора Гукова. Весь разведотдел не перебазировался, только несколько человек. Игорь доложил об обстоятельствах пленения.

– Ящик вскрывали?

– Никак нет.

– Правильно.

Ящик унесли в фотолабораторию, приспособленную темную комнату. Пока там с предосторожностями крышку открывали, майор пленных допрашивал. Насчет предосторожности не перестраховывались. Зачастую ящики с документами минировались от несанкционированного вскрытия, а иногда документы были не в бумажном виде, а непроявленной фотопленкой. Открой крышку – и все пленки засветятся, только выкинуть и останется.

Игорь с разведчиками сначала на кухню, потом себя в порядок приводить – умыться, побриться, боеприпасы пополнить.

Старшина на складе боепитания посмеялся:

– Катков, война кончилась, зачем тебе патроны?

Игорь, неожиданно для себя, озлился.

– Для кого-то война кончилась, ты вот на складе морду отъел, а мы только что из рейда. Эсэсманов взяли с документами.

Старшина стушевался. И правда, из группы Каткова один ранен был, разведчики устали, а он с шуточками. Разведчики спать завалились в пустом сарае. Странно было – не летают самолеты, не громыхают пушки, не слышна стрельба. Нет всех тех звуков, которые сопровождали бойцов несколько лет, к которым привыкли, и это чувство тишины было дискомфортным.

Вечером Игоря вызвали к майору. Игорь полагал, по захваченным документам разговор будет, и ошибся. Гуков потер ладонями лицо.

– Ты по-американски понимаешь? – спросил он.

– Так американцы на английском говорят, – оторопел от такого вопроса Игорь. – Только акцент другой.

– Да?

– Несколько слов знаю, но говорить не получится.

– Жалко.

Майор задумался, потом спросил:

– Ты как сам? А группа?

– Если отоспаться часиков двенадцать да горяченького поесть, так вполне.

– Нет у нас, Катков, двенадцати часов, а задание есть. Мы ближе всего к союзникам. Скажу прямо – надо вытащить из американского сектора нашего человека, а с ним документы.

– Документов много? Я имею в виду – ящик, пакет?

– Не знаю.

Для Игоря слова майора «не знаю» были удивительными. Сколько он под началом Гукова служил, таких слов не слышал.

– Задание оттуда, – майор пальцем вверх ткнул.

То ли от армейского командования, то ли выше – фронтового.

– Шифрограмма пришла, а затем посыльный пакет привез. Голову ломаю, как выполнить. А из боеспособных только твое отделение под рукой. Большая часть там, под Берлином, осталась.

Обычно майор четко ставил цель, задачи, а иногда способы и пути исполнения. А сейчас чувствовалось – сам в растерянности. Английским бойцы не владеют, в советской форме в чужую зону оккупации не пошлешь, оружие применять нельзя, международный скандал приключится, а спросят с него, с Гукова. И главное – ни он, ни Катков, ни кто-либо другой не знает сложившихся условий. Это все равно, как если разведчиков в неведомое посылать. Дать советские документы нельзя, с немецкими, если патруль остановит, могут в лагерь определить. А вовсе без документов, так и расстрелять на месте могут. По неполным и непроверенным данным Гукова, американцы на оккупированной территории не церемонились.

– Наш человек один? – спросил Игорь.

– Один, фамилия его Шварцлозе, держит пивную лавку в Кемнице. Пароль для опознания – можно кружку баварского темного? Отзыв – давно не получали. И обязательно расплатиться вот этой денежкой, на ней условный знак есть.

Майор положил перед Игорем на стол десять марок. Игорь купюру повертел в руках, но особого знака не увидел, это хорошо.

– Как выводить его?

– На месте решишь, я даже не знаю, сколько документов. Думаю – очень ценные, иначе тобой и этим пивным коммерсантом не рисковали.

– Он русский?

– Да, еще до войны заброшен. Вот его фото, правда, десятилетней давности.

Фотография была маленькой, три на четыре, явно для какого-то документа, уже пожелтевшая от времени. На фото – бюргер европейской внешности. Тонкие усики, пробор прямой на голове, серый пиджак и галстук. На лацкане пиджака значок со свастикой. Такие носили члены НСДАП, нацистской партии. Похоже, у наших что-то не срослось, раз экстренно вытаскивают, да и операция толком не подготовлена, видимо – не было времени.

– Связь по рации с этим фигурантом есть?

– Раньше только открытками была, на берлинский адрес, у нелегалов так часто бывает.

Для Игоря важным было – какие документы будут и под чьей личиной он пойдет? Для себя сразу решил – один. Двое молодых парней или трое вызовут у американцев обоснованные подозрения. Начали с майором обсуждать – с какими документами идти и под каким прикрытием. Гражданское лицо или военнослужащий вермахта, скажем – из тыловых частей, чтобы не попасть под расследование на предмет военных преступлений. Ни майор, ни разведка армии или фронта не знали о ситуации в американском секторе оккупации. Сошлись, что Игорь будет цивильным, освобожденным по болезни от армии, убежавшим от наступающих частей Красной Армии, фактически беженцем из Штеттина.

– Почему Штеттин? – спросил Игорь.

– У нас паспорта настоящие немецкие из этого города есть. С печатями, всеми знаками. Только фото вклеить, так это дело двух часов.

– Тогда одежда гражданская нужна и только немецкого производства.

– Не проблема. К линии соприкосновения я тебя сам подвезу, иначе тебя наши особисты сцапают и в кутузку определят.

Игорь сфотографировался. Пока проявляли пленку, печатали и сушили фото, обговорил с майором детали. Штеттин – удобный вариант, американцы, даже если очень захотят, не смогут проверить – жил ли такой фигурант, где и кем работал. Город-то в советской зоне. В конце майор пригласил врача из медсанбата, подобрали болезнь, из-за которой Игоря в вермахт не призвали. Остановились на язве желудка. Старший лейтенант медицинской службы основные симптомы болезни рассказал, попросил повторить. В общем, за неполные сутки подготовили Игоря, как могли. В зеркало на себя посмотрел и не узнал. В последний момент про оружие спросил.

– Не бери. С автоматом не пойдешь, а от пистолета толку мало будет, только засыплешься.

Игорь согласился, но трудно было пересилить себя. Идет на боевое задание безоружным, за все годы войны такое впервые, непривычно.

Утром выехали на «Виллисе» майора. Май, тепло уже, не Россия, но водитель, по указанию Гукова, поднял брезентовый тент. Все для скрытности, чтобы на Игоря в цивильной одежде внимания не обратили. Ехать пришлось около часа, потом остановились на пустынной дороге. Рядом – разделительная линия, в двух километрах уже американские войска. Военные друг к другу не ездят, у гражданских бензина нет, впрочем, как и пропусков. Майор карту развернул, перепроверился.

– Дальше не могу. За поворотом мост будет, там американский пост. Нельзя, чтобы тебя со мной видели. Ну, Катков, ни пуха ни пера.

– К черту!

Игорь выбрался из машины. «Виллис» тут же развернулся и умчался, оставив после себя в воздухе запах сгоревшего бензина. Игорь по карманам себя похлопал. Во внутреннем кармане пиджака потрепанный паспорт, в наружном – пачка сигарет и зажигалка. Сам он не курил, но сигаретка, поданная вовремя, часто располагает к себе. В правом брючном кармане деньги – около двухсот марок, а в левом – одиночная купюра в десять марок, как знак. Ее нельзя спутать с другими по ошибке. Пошел бодрой, деловой походкой. На лице суточная щетина, не брился специально, он же беженец.