Роман Злотников - Царь Федор. Таймлайн

Царь Борис II принял страну в довольно плачевном состоянии. Несмотря на великую победу, финансы были в совершеннейшем расстройстве. Как выяснилось, царь Иван V сильно уступал своему батюшке в искусстве управления государственными финансами. Что, кстати, показало и принятие амбициозной программы восстановления и перестройки Царьграда и остальных присоединенных земель. Поэтому итогом войны стал первый в российской истории масштабный финансовый кризис. Причины его были не столько объективными, сколько являлись следствием допущенных ошибок. Перед началом войны бюджет страны находился в блестящем состоянии, поэтому Иван V не стал, как всегда делал его батюшка, продавливать на Земском соборе чрезвычайный военный налог. Он счел, что накопленного запаса, а также полученных трофеев будет довольно для успешного исполнения всех намеченных планов. Но война и развернувшиеся переселенческие и строительные программы быстро сожрали все финансовые запасы, махом проглотили трофеи и ввергли казну в большие долги. Курс ассигнаций, ранее менявшихся на серебро по номиналу, упал втрое.

Армия тоже была не слишком довольна, ибо по причине расстроенных финансов по окончании войны войскам не было выплачено никаких премий, как это было заведено в правление Федора II, которое все уже начали именовать Золотым веком. Впрочем, этот вопрос в существенной части удалось снять, увеличив размер испомещений для дворян более чем в два раза от тех, что практиковались при Федоре Великом. К тому же поместья выделялись во вновь завоеванных землях, то есть уже с крестьянами. Однако это породило конфликты с молдавским и валашским господарями, на землях которых появилось по несколько тысяч дворян, вассальных не им, а напрямую московскому царю. Затеянное одновременно с началом войны строительство шести крупных каналов привело к тому, что уже к 1692 году все шесть строек практически остановились вследствие полного отсутствия денег в казне и истощения запасов царевых хлебных складов, истраченных в том числе и на переселение. В 1693 году в семи северных губерниях случился голод.

Программа переселения на вновь завоеванные земли русских людишек также забуксовала, причем не только из-за отсутствия средств, но и из-за активного противодействия общин. Как и предупреждал царь Федор Великий, идти в даточные людишки и отправляться в дальние края, в тяжелый жаркий климат люди не шибко хотели. А принудить их было весьма сложно, ибо, в отличие от французских и немецких, русские крестьяне не были закрепощены и все переселения до сих пор осуществлялись не как перевод крепостных из одной крепи в другую, а по традиции посошного войска. Мол, царь требует от земли встать миром и помочь укрепиться на новом месте. Пока авторитет царя был высок и никаких сомнений в его праве требовать сие в обществе не возникало — все было нормально, а как в стране начались нестроения, финансовые проблемы и так далее, авторитет центральной власти пошатнулся — и возникли проблемы. Ибо юридически крестьянин был вполне защищен от произвола, поскольку имел на руках юридический договор (порядье) с лицом, распоряжающимся землей, — дворянином, монастырем, а черносошные, через соответствующие приказы, с самим царем. И хотя на новые земли, как правило, отправлялись вновь образованные семьи, главы которых зачастую еще не имели собственного порядного договора (договор заключался с главой семьи, все остальные ее члены — жены, дети, братья и прочие, не были обременены подобными ограничениями), заставить крестьянина заключить порядье против его воли также было невозможно. Либо требовалось прямое принуждение, ни традиций, ни механизмов коего после царя Федора в распоряжении ни власти, ни дворянства не существовало. Тем более что совсем недалеко, в давно присоединенных и за прошедшее время довольно-таки обустроенных землях — Сибири, причерноморских, приволжских, прикаспийских и приуральских степях свободной земли еще было до черта! Впрочем, около четырехсот тысяч душ на новые места переселить все-таки успели. До смерти Ивана V народишко бунтовать побаивался. Кровь-то батюшкина — и отказавшиеся переселяться на северные берега южных морей вполне могли бы поехать куда-нибудь на южный берег, но уже Северного Ледовитого океана.

Забуксовавшие переселенческие программы спровоцировали конфликт молодого царя с его престарелым дядей — прославленным адмиралом Федором Годуновым. Тот, вернувшись после заключения мира к себе на Дальний Восток и проведя ревизию всего, что Тихоокеанский флот понаоткрывал за время его отсутствия, настойчиво требовал людишек для заселения вновь открытых земель. А взять их было неоткуда…

Первое десятилетие правления Бориса II прошло под знаком скудного бюджета и различных метаний. Дел была прорва, а денег с гулькин нос. В 1692 году прославленный адмирал дожал-таки племянника и, чтобы стимулировать программы переселения, пришлось объявить для переселенцев двадцатипятилетнее освобождение от всех налогов, да еще и пообещать каждому ссуду в десять рублей. Что еще сильнее напрягло казну. Народишко было повалил, да так, что на бывших османских землях число русских переселенцев выросло почти до миллиона человек, а на всех заморских территориях, от Аляски до Американского Рога (Калифорния) и на Заморье Дальнем (Австралия), достигло двухсот тысяч. Но когда казна начала задерживать выплату обещанного серебра — поток переселенцев приостановился, а через пару лет и вовсе иссяк. Но казне это не слишком помогло. Денег не было и на выплату уже переселившимся. Так что девять десятых переселенцев померли раньше, чем дождались выплаты обещанной ссуды. Дорожный проект во вновь присоединенных землях после громкого начала тихо умер. Лет за во семь смогли наконец-то домучить первый из шести заложенных ка-налов. Еще через три года — второй. Стройки в Царьграде также велись ни шатко ни валко.

А в 1700 году царь Борис II, замученный государственными заботами, решил слегка развеяться и совершил путешествие по Европе. Европа его очаровала. Особенно его восхитил роскошный Версаль и блеск двора Людовика ХIV, принявшего своего гораздо более молодого собрата-монарха более чем благосклонно и признавшегося ему, что всегда отдавал должное уму и воле его великого деда. Заодно король внушил своему более молодому коллеге стойкое предубеждение ко всяческим союзам со Священной Римской империей. Так что попытки цесарцев заручиться поддержкой России в разразившейся буквально на следующий год Войне за испанское наследство ни к чему не привели.

На родину царь Борис вернулся с твердым убеждением «царствовать в блеске», в чем ему очень помог граф Джакомо Салуццо, итальянский финансист и авантюрист, коего объявили в розыск власти Тосканы, Милана и Венеции. С ним царь познакомился во Франции, где граф отирался при дворе «короля-солнце». Граф Салуццо, основываясь на примерах других держав, заявил, что налоговый режим России непозволительно слаб, и предложил проект реорганизации денежной системы, который был принят государем. Граф быстро, в течение одного года навел порядок в расстроенных российских финансах. А через пять лет, к 1706 году, суммарные доходы российской казны уже превышали доходы Франции и Англии вместе взятых. Ну да и население страны к этому моменту, с учетом населения недавно присоединенных земель, вплотную подползло к семидесяти миллионам душ. Причем душ уже весьма небедных. Даже если взять для примера только крестьян, то русский крестьянин к этому моменту был гораздо зажиточней английского, чешского, французского, не говоря уж о шведском, и гораздо более плотно включен в хозяйственный оборот. В каждом крестьянском подворье к тому моменту использовалось не менее полусотни покупных инструментов и приспособлений — от плугов, кос, борон с металлическими зубьями, цельнокованых лопат, пил, топоров, рубанков, скоб и так далее, и до кухонной утвари, всяких там чугунков, сковород, жаровен и тому подобного.