Мария Чепурина - На самом деле

В этот момент из-за стеллажей с громким воплем «С днем рождения!!!» выскочила Марина и выстрелила хлопушкой. Придя в себя, Новгородцев решил, что поздравление слишком уж американское, а потому оно ему не нравится. Конечно, вслух он ничего не сказал об этом, так как был человеком воспитанным, но догадался, откуда появилось новое письмо.

— Что, нравится? — спросила девушка.

Да, Боря должен был признать: два года обучения в универе не прошли даром для Марины. Он чуть не купился.

— Здорово владеешь языком, — сказал Борис. — Ну, этим, архаичным. И перо отлично держишь. У тебя есть гусиное перо?

Марина засмеялась:

— Нет, перо железное, от бабушки осталось! Догадался про бумагу?

— Как я понимаю, ты нашла пустой листок в каком-то деле. И, наверно, вырвала. Ай-яй-яй.

— И даже не один! Взяла с запасом!

— Возмутительно.

— Оцени печать! Это не сургуч, а просто краска! На балконе оставалась от ремонта! Видишь, вот накапала, немного подсушила, процарапала рисунок — вроде как печать!

— Долго же ты трудилась, — сказал Боря.

— Весь вечер! Захотелось сделать тебе сюрприз! Прикольное письмо получилось, правда?

— Просто сногсшибательное.

— Это подарок. Тебе сколько лет исполнилось? Девятнадцать?

— Девятнадцать, — Боря улыбнулся. — Спасибо. Повешу на стену в толстой рамочке.

Подарок в самом деле оказался впечатляющим. Пожалуй, самым приятным и неожиданным в жизни Бориса — в смысле, после ельцинского, конечно. Видимо, Марина положила на него немало сил и времени. С чего бы ей так делать? Боря наблюдал за девушкой последние три дня и сделал вывод, что она немного странная и очень суетливая. Сегодня ее мелкие каштановые кудри опять были уложены иначе, чем вчера. Студент сначала думал, что Марина непостоянна — отчего стал относиться к ней более настороженно, чем раньше, — но затем припомнил собственные поиски идеи и решил быть снисходительным. Заметил Новгородцев также то, что макияж его знакомой был не по-дневному ярким, парфюм не по-архивному вызывающим, а огромные ногтищи — большевистски-красными. Борису это сразу не понравилось, поскольку он, как приверженец всего традиционного, любил особ забитых, скромных и босых. Ну, то есть, он не то что бы уже любил одну из них, а просто примерял подобный образ, взятый из трудов учителей, на знакомых женщин. Позже Новгородцев рассудил, что, может быть, Марина влюблена. Вероятно, в того, кто дарит ей сережки и браслеты, тоже каждый день разные. Новгородцев простил свою сокурсницу за легкомыслие и понял, что, наверное, она идет на свидание после работы.

День пошел обычно. Боря и Марина обнаружили в фондах детских учреждений крайне интересные сценарии новогодних утренников и во время перерыва читали их по ролям. Закончив, как обычно, в два часа, задолго до закрытия архива, нежно попрощались, поболтав минут пятнадцать о концепции Броделя, и Борис пошел домой. Пить водку. А Марина, вероятно, — на свидание.

Следующий день был не только днем рождения Сен-Жюста, но и годовщиной Бородинской битвы по старому стилю. Борис опять немного опоздал — минут на сорок. Гардеробщица читала газету с заголовком «Гитлер похоронен во Вьетнаме!». Боря поздоровался и поспешил туда, где ему давно уже надлежало быть.

Путь в четвертое хранилище архива проходил мимо читального зала. Боря из любопытства заглядывал туда и каждый раз видел, что в читальном зале никого нет, кроме тощего очкарика.

Но сегодня в читальном зале вместе с ним занималась девушка. Они сидели рядом за столом, о чем-то шепотом разговаривали и смотрели в какой-то документ. Потом очкарик встал, схватил документ, стал разглядывать его на свет, а девушка принялась что-то доказывать, размахивая руками. Боря вдруг одновременно захотел смотреть на девушку и при этом поскорее отвернуться, спрятаться, убежать.

Они встречались в университете. Это ведь она так сладко пахла в тот раз, стоя перед ним в бесконечно длинной очереди в столовой. И из деканата, чуть не стукнув Бориса дверью по носу, вышла именно эта девушка. Это было год назад. Тогда Борис всего боялся, особенно заходить к начальству: первокурсник, что тут скажешь! Она вышла из деканата смело, была старше. Он даже и не думал с ней знакомиться: девушки для Бори были на третьем месте после родины и науки. Просто эта незнакомая красавица ему запомнилась, Новгородцев думал, будто он давно знаком с ней; даже казалось, что девушка ему улыбается, приветствует его при встрече.

Раньше Боря никогда не видел незнакомку рядом с парнем. Когда очкарик («Филиппенко!» — вспомнил Новгородцев) снова сел с ней рядом, Борису почему-то стало неприятно. А потом он увидел, что волосы девушки заплетены в косу. Довольно длинную. В его группе девушки носили джинсы, были коротко острижены и вовсе не походили на идеал послушной русской женщины. А эта…

Вспомнив, что и так прилично опоздал, Борис пошел в хранилище.

Марина сидела на рабочем столе с ногами в сеточку, похожими на окорок в авоське. Нити, вероятно, отпечатались на коже, и если снять колготки, то ее ноги останутся в ромбик. Такой некрасивый, красноватый ромбик, похожий на плетение проволочных заборов, которые продаются в рулонах для огораживания дачных участков. Потом Борис подумал, что она, похоже, взяла у Лидии Васильевны другой халат: наверно, потому что старый замарала. Новый был уж очень короток. Наверно, по размеру не нашлось. Боря мысленно пожалел Марину за то, что ей приходится носить одежду не по размеру, и решил делать вид, что не замечает её разлинованых голых ног.

— Как дела? — поинтересовалась Марина.

— Все нормально. Хорошо отметил день рождения. Выпили с товарищами вчера.

— А им понравилось письмо? Ну, в смысле, мой подарок? Ты его им показывал? — допытывалась девушка.

— Я вчера его забыл. Надо сейчас же письмо в сумку спрятать, а то снова забуду.

— А где оно?

— Да вроде на столе вчера лежало.

— Я не видела…

— Хм…

Боря и Марина обыскали хранилище. Письма нигде не было.

— Бред какой-то! — в пятый раз сказал Андрей.

— А может быть, открытие?

— Какое там открытие!? Это чьи-то глупые шутки! Ха! Петра Первого кто-то подменил! Скажите еще, что он антихрист!

— Ну, Андрей, вы сами посудите! Что за шутки, зачем, для чего? Лидия Васильевна, что ль, шутит? Откуда здесь взяться злоумышленнику? Зашел с улицы, от нечего делать сочинил документ, подсунул в папку и убежал? Ну что за ерунда?!

— Ерунда то, что вы считаете, что Петра Первого подменили англичане во время Великого Посольства!

— Да какой смысл подделывать документы, хранящиеся в провинциальном архиве?! Кому это выгодно?

— О, поверьте, Анна: тот, кому это выгодно, непременно отыщется, как только эта липа будет обнародована!

— Ну почему липа?! Вы смотрели опись: «Дело № 29. Письмо от Прошки к Софье. 15 янв. 1698 г. 1 л.»

— Ну и что?

— А то, что если кто-то захотел подкинуть в наш архив подделку и проник в хранилище, то опись не подделаешь просто так!

— Опись, опись… Да кому она нужна! Подделать, если надо, можно всё, что пожелаешь!

— Но вы прочитали письмо и утверждаете, что его язык — это язык семнадцатого века, а реалии — достоверные.

— Но, Анна! Представим, что Петра и правда подменили. Что получается? Да получается, что последующие императоры, Елизавета Петровна, сын Анны Петровны — Петр Третий и все его потомки вплоть до Николая Второго тоже, с позволения сказать, поддельные! Династия Романовых была нелегитимной! Два века вся страна жила под ложными царями!

— Это исторические факты, подтверждаемые источниками! Об этом должна узнать общественность — таков наш долг ученых!

«Тоже мне ученый! — подумал Андрей. — Диплом сначала защити!»

А вслух он заявил:

— Наш долг — во-первых, хорошо проверить рукопись. А во-вторых… Знаете, Анна, по-моему, гипотеза о похищении совсем в духе того, что пишут в желтой прессе для публики вроде здешней гардеробщицы!

Убеждённый, что науке чужды эпатажность и сенсационность, аспирант считал, что подлинный учёный должен быть зануден, непонятен и традиционен. Ведь традиции — опора прогресса.

Анна с ним не согласилась:

— Вам просто не нравится сама идея похищения! Но против фактов не попрешь! И раз уж оказалось, что царь Петр был ненастоящим — мы молчать не будем! Я, по крайней мере. Кстати, вы вчера сказали, что возьмете с собой образцы филиграней.

— Да, конечно, образцы я принес. И уверен, что мы обнаружим несовпадение!

— Что ж, посмотрим! — заявила Анна.

«Вот девчонка! — вновь подумал аспирант. — Наивная и при этом самоуверенная! А может, она обычная карьеристка?»

Но ему и самому было интересно. Вчера вечером, когда Анна обнаружила этот документ, Андрей чуть с ума не сошел. Первый раз в жизни в прямом смысле слова не верил своим глазами. Они прочли письмо раз десять. Ночью Андрей не сомкнул глаз. Внезапно, в три часа, ему пришла в голову идея, что окажись и вправду, что Петр — ненастоящий, то что он станет делать со своей диссертацией? Испуганный, он встал, нашел альбом, где содержались филиграни разных фабрик, делавших бумагу в старину, с трудом дождался утра и рванул в архив так рано, что явился за час до открытия.