Гарри Тёртлдав - Последний параграф

— Хорошо, я объявляю satyagraha, кампанию гражданского неповиновения, — медленно сказал Ганди. — Отказ от сотрудничества покажет всем то, что мы не признаем иноземного владычества. Немцам придется заплатить высокую цену за это, потому что они не смогут нас эксплуатировать. Соединение отказа от применения насильственных методов и нашего духа, полного решимости, безусловно, пристыдит немцев и заставит их дать нам свободу.

— Именно так! — ободренный словами своего учителя и тем, что он вновь превратился из стареющего философа в несгибаемого лидера, Неру встал, обошел вокруг стола и обнял старика. — Несмотря ни на что, мы победим!

— Обязательно, — ответил Ганди и вздохнул. Он боролся за свободу Индии большую часть своей жизни, и нынешняя перемена хозяев отбросила его далеко назад, на начальный этап борьбы. Ганди искренне не учитывал такой ситуации, даже после того как пали Британия, а потом Россия. Только после того, как немцы наголову разбили англичан, те наконец-то стали прислушиваться к речам Ганди. И вот теперь надо было всё начинать заново. Он опять вздохнул. — Однако это дорого будет стоить нашему бедному народу.

— Прекратить огонь! — приказал Модель. На Кутб-роуд ещё оставались демонстранты, но основная масса индусов бежала от расстрела, либо лежала убитая и раненая.

Однако тишина не наступила. Стрельба прекратилась, но воздух был наполнен стонами и криками: большинство людей, попавших под огонь немецких пулемётов, было ещё живо. Как будто нужно ещё одно доказательство, угрюмо подумал Модель — русская кампания научила фельдмаршала, что человека очень трудно убить сразу.

Фельдмаршал не испытывал никакой радости от стонов раненных, напротив, они его в какой-то мере расстраивали. Того же мнения придерживался и Лаш. — Нам надо избавить этих индусов от страданий, — сказал он Моделю.

— Совершенно верно, — Моделя внезапно озарила мысль. — И я знаю, как именно. Пойдём.

Офицеры зашагали прочь от побоища, огибая стоявшие шеренгой вездеходы. Проходя мимо лейтенанта, командира взвода бронемашин, Модель кивнул ему: — Отличная работа, лейтенант!

Лейтенант вытянулся: — Благодарю вас, mein herr! — Солдаты, находившиеся неподалеку, понимающе переглянулись, втайне гордясь — ничто так не ускоряет продвижение по службе, чем чётко выполненный приказ на глазах у командира.

Солдаты, выстроившиеся за броневиками, подобной гордости не испытывали. Это был тот самый взвод, который не сумел изначально остановить демонстрантов и дал маршу зеленую улицу. Модель хлопнул своим жезлом по сапогу. — Вы все заслуживаете того, чтобы вас отдали под трибунал, — сказал он холодно. — Вы прекрасно знаете приказы, касающиеся собраний туземцев, однако вместо того чтобы их исполнять, вы почему-то бредёте с ними рядом, чуть ли не рука об руку, как какие-то приятели, а не как солдаты! — Он плюнул в отвращении.

— Но, mein herr… — начал один из них, и прикусил язык, наткнувшись на взгляд фельдмаршала. Взглянув на погоны, Модель увидел, что перед ним сержант-майор.

— Говорите! — приказал командующий. — Ну, просветите же меня — что тут такое с вами случилось, что заставило вас столь позорно действовать? Это, часом, был не злой дух? Имейте в виду, в этой стране их более чем достаточно, туземцы вам ещё и не то расскажут, и, как я вижу, вы уже наслушались их болтовни, развесив уши, как зелёный первогодок.

Сарказм фельдмаршала заставил сержанта покраснеть, но все же он собрался с духом и ответил: — Mein herr, как я видел, они не собирались причинять никому вреда, только и всего. Старик, их предводитель, поклялся, что они мирные люди, и он был слишком немощен для всяких беспорядков, если вы понимаете о чем я.

В улыбке Моделя было столько же тепла, сколько в лютой русской декабрьской ночи: — Ага, и вы, значит, преисполнившись такой сокровенной мудрости, проигнорировали полученные вами приказы? Ну, вот вам и результат, слышите? — Фельдмаршал сделал паузу, крики раненых были явственно слышны. Модель за долгую службу научился внутренне отключать в себе такие звуки войны, это было необходимо. — Так, а теперь следуйте за мной, да-да, сержант, именно вы, и вся ваша компания разгильдяев, увиливающих от выполнения приказа, за мной, я сказал, если не хотите попасть под трибунал.

Как Модель и предполагал, они все последовали за ним. — Насколько я понимаю, вот вам задание, — сказал он, показывая на бойню. В голосе зазвенел металл: — По вашей милости, все эти раненые люди оказались здесь. Если бы вы действовали как вам приказано, вы бы сумели подавить этот марш в зародыше, до того как он принял такие масштабы. Самое малое, чем вы можете им помочь — это дать им избавление от страданий. — Модель упер руки в бедра, ожидая ответа.

Никто не шелохнулся. — Mein herr? — спросил сержант с трудом, казалось он сейчас упадет в обморок. Похоже, он тут делегат от своего взвода, сердито подумал командующий.

Модель нетерпеливо показал жезлом в направлении улицы: — Вперед, прикончите их! Пуля в затылок успокоит их раз и навсегда.

— Вы имеете в виду вот так, хладнокровно? — все это время сержант-майор отказывался понимать командующего. Теперь же у него просто не было выбора.

Модель, однако, был непреклонен: — Они — и вы, кстати, — отказались подчиниться приказам Рейха. В тот самый момент, когда они собрались вместе, они уже заслужили высшую меру наказания. У вас же, по крайней мере, есть возможность искупить свою вину, выполнив данный приговор.

— Не уверен, что смогу это сделать, — пробормотал сержант. Сержант, возможно, говорил сам с собой, но Модель не дал ему шанса передумать. Он развернулся к лейтенанту, командовавшему взводом броневиков: — Арестовать его! — После того, как сержанта обезоружили, Модель окинул своим ледяным взглядом оставшихся солдат: — Кто ещё не согласен?

Ещё двое солдат из этого взвода предпочли арест перспективе добивания раненых. Модель кивнул оставшимся: — Выполняйте приказ. — Он сделал паузу. — Обнаружите Ганди или Неру — приведите их ко мне живыми.

Солдаты нерешительно побрели вперед. Они не состояли в Einsatzkommando[13] и не привыкли к такой работе. Некоторые отворачивались, добивая раненых, кто-то даже промахнулся, пуля отрикошетила и едва не попала в товарища. Но по мере того как они продвигались вдоль по Кутб-роуд их движения становились всё более ловкими и уверенными. Вот так всегда на войне, подумал Модель, поначалу нечто невообразимое, а потом моментально к этому привыкаешь.

Через какое-то время выстрелы прекратились — цели кончились. Солдаты поодиночке возвращались и выстраивались перед Моделем. — Зачинщиков обнаружили? — спросил он. Все отрицательно покачали головой.

— Ну что ж, хорошо. Вольно! И впредь выполняйте приказы как положено доблестным немецким солдатам!

— Других взысканий для них не будет? — спросил Лаш, когда обрадованные солдаты поспешили прочь.

— Нет, пусть идут. Они выполнили свою часть договора, я выполню свою. В конце концов, Дитер, я честный человек.

— Очень хорошо, mein herr.

Рассказ лавочника Ганди слушал с неприкрытым ужасом. — Но это же безумие! — воскликнул он наконец.

— Я сомневаюсь, что фельдмаршал Модель вообще понимает, что такое ahimsa, — добавил Неру. Ни он, ни Ганди не знали, где они точно находились; ясно было одно, это было безопасное убежище, где-то не очень далеко от центра Дели. Люди, которые привели к ним лавочника были в масках — то, что человек не знает, не сможет рассказать, если немцы его схватят.

— Как и ты, — ответил старик. Это было правдой: Неру был более прагматичной натурой нежели Ганди. Старик продолжил: — И уж если быть совсем точным, то и англичане тоже. Что касается Моделя, то он мало чем отличается от высокопоставленных английских военных. Его профессия сделала его жестким и несгибаемым, но он неглуп и не допускает излишней жестокости. — Ну, конечно простой солдат, делающий свое дело! — Неру и не пытался скрыть иронию.

— Должно быть, он просто сошел с ума, — задумчиво сказал Ганди, это было единственное объяснение, которое хоть как-то объясняло произошедшую бойню. — Вне всякого сомнения, когда вести об этом злодеянии достигнут Берлина, ему вынесут суровое порицание, как это было с генералом Дайером после Амритсара.

— Хотелось бы надеяться, — но в тоне Неру не было особой надежды.

— А как же может быть иначе, после такого ужасного инцидента? Что же это за правительство, что это за лидер который не испытает угрызений совести после такого унижения?

Модель вошел в офицерскую столовую. Офицеры поднялись и подняли бокалы, салютуя командующему. — Садитесь, садитесь, — грубовато проворчал он, стараясь скрыть свое удовольствие. Слуга-индус принес ему довольно удачное подобие ростбифа и йоркширского пудинга. Лучше, чем то, что подают сейчас в Лондоне, подумал фельдмаршал. Слуга был молчалив и неулыбчив, Модель обратил на него не больше внимания, чем на мебель; впрочем, так и должно было быть; Модель бы сильно удивился, заговори тот вслух. Слугам полагалось быть немыми и невидимыми.