Юрий Корчевский - Пли! Пушкарь из будущего

– Не разделят ли господа со мной скудную трапезу? – гостеприимно предложил хозяин.

Мы отказались. Тогда нам предложили старые скрипучие стулья. Филипп решил сразу приступить к делу, объяснив, что наследник болен, требуется операция, из Московии был приглашен медик, которому требуется помочь при операции – Филипп показал на меня. Молодой француз усмехнулся:

– Да я уже догадался, что он московит, одежда выдает. Если я соглашусь, сколько мне заплатят?

Еще раньше я решил, что заплачу не более десяти золотых. Сумма очень приличная, но если учесть, что можно и голову потерять? Все плюсы и минусы я растолковывал ему через Филиппа. Француз протянул мне для рукопожатия руку и представился – Амбруаз.

Я пожал крепко руку и в ответ назвался Юрием, однако оставался еще один важный момент – как будет держаться Амбруаз во время операции, имеет ли он хоть какое-то представление об анатомии.

Я решил откровенно ему сказать о своих сомнениях. Амбруаз расхохотался:

– Конечно, я сам ждал от уважаемых господ подобного вопроса. В чем будет заключаться проверка?

– Есть ли возможность – я имею в виду помещение и труп – для того, чтобы опробовать операцию?

Помещение было в задней части дома, а труп пообещал доставить вскорости Филипп из числа казненных в Бастилии. Решили не мешкать, время поджимало, Филипп уехал в карете, я стал рассматривать инструменты Амбруаза. Конечно, они сильно уступали моим, даже стареньким, но я ожидал худшего. Мы, как могли, изъяснялись жестами и отдельными словами. Слава богу, почти во всем мире, и тогда, и сейчас, в ходу у медиков все термины на греческом и латыни. Помощник мой на латыни изъяснялся даже лучше меня, имел понятие о стерилизации инструментов, я даже успел коротко проэкзаменовать его по анатомии, каким-то вопросам хирургии, в частности остановке кровотечений.

Я пояснил, что пользуюсь шелковыми нитями и конским волосом, Амбруаз показал нити из высушенных бараньих кишок, чем немало меня удивил – в будущем это будет называться кетгутом, правда, значительно лучше обработанным и простерилизованным. Вообще Амбруаз оказался понятливым и более подготовленным, чем я ожидал. Похоже, дело с ним делать можно. Теперь оставалось попробовать его в деле. За разговорами мы не заметили, как пролетело три часа и у дома остановилась карета с Филиппом, за которой ехала повозка, накрытая дерюгой. Мы подошли, Амбруаз откинул дерюгу, и мы увидели обезглавленный труп молодого мужчины. То, что надо. Филипп отвернулся, его стало тошнить. Знаком я показал лакеям на облучке, что труп надо принести в дом, что и было без тени сомнения сделано. У меня мелькнуло подозрение, что подобными делами они занимались не впервой, вынося из дворца или домов знати трупы, про которые не всем следовало знать, например отравленных ядами. Мы вдвоем с Амбруазом положили труп на стол, разложили рядом инструменты и начали операцию. Делал я ее нарочно медленно, показывая и объясняя каждое движение. Амбруаз внимательно смотрел, иногда переспрашивая или уточняя. Конечно, я не знал, с какой проблемой столкнется у наследника в ходе настоящей операции, но тренировка вышла неплохая. Когда я наложил последние швы на кожу и вымыл руки, Амбруаз попросил, чтобы он повторил ход операции на другой почке, а я лишь помогал или подсказывал, если он что-то будет делать неверно. Я согласился, было интересно посмотреть, насколько он усвоил урок. К моему немалому удивлению, ученик и помощник почти все проделал верно, единственно забыв перевязать отсекаемый мочеточник. Для первого раза очень даже неплохо. Душа моя несколько успокоилась, помощника я нашел. Вымыв руки и продезинфицировав их спиртом, который был в доме, обговорив – когда и куда придет Амбруаз, взяв с собой на всякий случай и свои личные инструменты, мы расстались. На прощание я отсыпал ему в качестве аванса серебра, видно, что жилось ему небогато, и хотя бы хорошо поесть перед трудным делом Амбруазу следовало.

Наступило утро дня операции. Я еще раз осмотрел пациента, чтобы утвердиться в своем решении, сообщив, что сегодня будет трудный день для нас обоих. Дал небольшую дозу опиумной настойки, надо было проверить, как он ее перенесет. С выделенным вельможей осмотрел комнату для операции, указав, где поставить тазы с горячей водой и застелить чистой простыней стол. На отдельном столе, где уже лежали чистые и проглаженные холстины для перевязки, разложил свой инструмент, предварительно простерилизовав его в тазу с горящим спиртом. Оперировал я уже не раз, но сейчас волновался больше обычного: не каждый день приходилось оперировать наследного сына короля Франции, ставки были слишком высоки. За дверью раздался шум, в комнату вошел вельможа, выделенный королем для помощи:

– В дворец рвется какой-то человек, утверждает, что его пригласил московит и он нужен для операции. Правда ли это: надо его пропустить или он лжет и его следует бить кнутами?

Я спохватился, вероятно, Филипп не предупредил охрану или вельможу.

– Да-да, конечно, пропустить!

Я буквально потащил вельможу за собой к выходу. У ворот дворца стоял с сумкой инструментов Амбруаз и громко что-то доказывал гвардейцам. Увидев меня, он стал показывать на меня рукой, объясняя. Гвардейцы стояли с каменными лицами, положив руки на эфесы шпаг. Вельможа отдал распоряжение, и Амбруаза пропустили. Еще возмущенно говоря, он шел по коридорам дворца, беспрерывно крутя головой и осматриваясь. Бедняга до этого, скорее всего, не был даже в богатых домах знати, а тут дворец всесильного французского короля. Но Амбруаз не тушевался, даже когда встречные богато одетые вельможи с удивлением и презрением его оглядывали.

Дошли до комнаты, предназначенной для операции. У выхода уже стояли четверо гвардейцев, но нас пропустили беспрепятственно. В комнате остались только Юрий, Амбруаз и присевший в углу в качестве переводчика Филипп. Мы не сговариваясь дружно перекрестились, и выглянувший в коридор Филипп распорядился доставить наследника. Через несколько минут гвардейцы на одеяле внесли больного, и мы переложили его на стол. Наследник после опиума уже был в заторможенном состоянии, и я снова дал ему выпить настойки. Пока лекарство не подействовало, мы начали мыть руки, сначала в горячей воде, затем обтирая их спиртом. Амбруаз в точности повторял все мои действия. Я подошел к наследнику и несколько раз уколол его скальпелем, реакции не было, можно было начинать. Амбруаз встал с другой стороны стола, наследник во избежание проблем был привязан к столу. Я глубоко вздохнул и, взяв скальпель, сделал широкий разрез кожи, Амбруаз почти тотчас начал «перевязывать» кровоточащие сосуды. Молодец, отметил я про себя. Вот пересечены поясничные и часть мышц брюшной стенки. Снова тщательно перевязываем сосуды, нам только кровотечения не хватает. Добрались до почки. Мама моя! Да это просто мешок с гноем, слава богу, опухоли не оказалось. Тщательно перевязываем артерии и вены, для верности их прошивая, с великой осторожностью достаю почку, не приведи Господи, если прорвется и гной попадет в брюшную полость. Антибиотиков нет, парня тогда точно не вытянем, лучше будет тут же, у стола, сделать себе харакири. Мне ведь никто не обещал, что в случае неудачи просто отрубят голову, думаю, могут и помучить. Проревизировав операционное поле, спокойно ушил мышцы и кожу, обтерев все тряпицей со спиртом и перебинтовав, взялся за пульс. Частит, наполнение слабенькое, но не хуже, чем я мог ожидать. Вымыли руки и вытерли пот со лба. По крайней мере важный этап позади: я не промахнулся с диагнозом, операция прошла успешно, теперь бы выходить больного. Мы осторожно сняли наследника со стола, переложили на одеяло. Вошедшие гвардейцы посмотрели на нас с испугом. Стол и наши фартуки были обильно в крови, в тазу лежала удаленная почка. Перенесли наследника в его кровать, выгнали из комнаты всех, даже Филиппа, перенесли весь инструмент и перевязочные материалы в комнату наследника. Теперь нам предстояло жить некоторое время здесь, и пускать лишних людей сюда не следовало. Больной после операции слаб, не дай бог кто из посетителей принесет инфекцию, все наши труды пойдут насмарку.

Потянулись часы, дни и недели утомительного труда – перевязки, лечебные отвары из трав, приходилось быть и сиделкой, и медсестрой в одном лице. Несмотря на стоны и слабые возражения больного, переворачивали его в постели, чтобы избежать пролежней, массажировали и обтирали спиртом тело. Лишь единожды впустили в комнату короля и то не подпустили близко к кровати, дав посмотреть на сына издали, надо же было успокоить сердце отца. Дней через шесть-семь состояние пациента окрепло, мы стали его подсаживать в постели, опирая на подушки, через десять он встал, и мы, поддерживая его под руки, провели по комнате. Голова еще кружилась, он шел покачиваясь, но температуры не было, сознание ясное, послеоперационная рана затянулась, повязки сняли, как и швы. Можно было заняться реабилитацией. Я начал нагружать наследника физическими упражнениями, король и королева посещали принца каждый день, находя его состояние все более и более улучшившимся. Король смотрел на нас все более благожелательно. Наконец настал день, когда после осмотра наследника я объявил, что более в наших услугах он не нуждается. Вошедшему вельможе мы сказали, что хотим искупаться, поесть и отоспаться.