Время перемен - Евгений Васильевич Шалашов

– Моя фамилия Аксенов, я член коллегии ВЧК. Кто здесь представляет Петроградскую чрезвычайную комиссию?

Ко мне тут же придвинулся человек в пенсне, в кожаной куртке на меху, и в фуражке с наушниками. Вылитый Лев Давидович, только без бороды.

– Корейбис, заместитель начальника Петрочека, – представился он.

– Отлично, – зачем-то похвалил я замгубчека, потом спросил: – Товарищ Корейбис, вам в Петрограде заняться есть чем?

– Да, но… – начал Корейбис, но я его перебил: – Если у вас там много работы, то я не стану вас отвлекать. Забирайте своих людей, и – в Петроград. – Видя, что тот пытается возражать, сказал. – Товарищу Зиновьеву передадите – мол, по приказу Председателя ВЧК товарища Дзержинского явился Аксенов, сказал, что сам во всем разберется, отыщет виновных и накажет кого попало.

Увидев совершенно одуревшую физиономию «маленького Троцкого» не знакомого с армейской идиоматикой, нежно ему улыбнулся:

– А вам нужно сосредоточиться на внутреннем положении Петрограда. Все-все, спасибо товарищ, вы свободны. Рекомендую срочно заняться оцеплением по берегу Финского залива. Скоро из крепости мятежные матросы побегут, станете их принимать и окучивать.

Товарищ Корейбис закивал и, в полном обалдении удалился, уводя с собой остальных чекистов. И сразу стало свободнее.

– А кто здесь начальник особого отдела?

– Временно исполняющий обязанности начальника особого отдела армии Побажеев, – отрекомендовался товарищ лет двадцати пяти-двадцати семи. Ишь, такой молодой, а уже на такой должности.

– Правильно поступили, товарищ Побажеев. – похвалил я начальника ОСО, но на этот раз искренне. Не дожидаясь ответа, спросил. – Командарм здесь?

– Так точно. Командарм и начальник штаба, – доложил Побажеев и спросил. – Я еще нужен?

Признаться, я и сам не знал, будет ли мне нужен начальник ОСО? Арестовывать командарма я точно не собирался, но кто знает?

– У вас сейчас какие дела? – поинтересовался я.

– Надо людей в Териоки отрядить, особому отделу фронта помочь, – улыбнулся Побажеев.

– А Териоки уже наш? – удивился я.

– Ночью взяли. Была радиограмма от Фрунзе. Сообщили, что там задержали Петриченко, назначенного председателем ревкома мятежников.

– Вона как… – протянул я. – Тогда, не смею задерживать. Надеюсь, допросите Петриченко о связях с Финляндией?

– Допрашивать его сам товарищ Артузов собирался, – вздохнул Побажеев. – Звонил уже.

– Так, предварительный-то допрос кто помешает вам провести? – заговорщически подмигнул я начальнику ОСО. – А с Артузовым, если что, вопрос решим. Скажете – мол, Аксенов очень просил, не смог отказать. А еще лучше, чтобы и мне в допросе поучаствовать.

Нет, Петриченко я тоже хочу подопрашивать. Особенно про финнов интересно. Но это позже. Кивнув Побажееву, уже приплясывающему в ожидании встречи с главным мятежником, призадумался на краткий миг – даже не знаю, хорошо это, или плохо, что Териоки наш? В моей истории, когда город был финским, туда ушло около восьми тысяч мятежников вместе с семьями, после чего оставшиеся в Кронштадте сдались. А вот не лягут ли костьми тутошние матросы, узнав, что отступать некуда?

А в приемной осталось народу всего-то ничего. Человек семь. Пристально посмотрев на пожилого товарища в матроске, вспомнил, где я его видел. В школе увлекался филателией, так он был изображен на почтовой марке, но в гимнастерке. Один из организаторов Октябрьской революции, председатель Центробалта. М-да, бурная биография у товарища. Он же возглавлял один из отрядов во время штурма крепости. Как я понял, остальные присутствующие тоже командуют отрядами.

– Товарищи, потерпите десять минут, и вы получите все указания от товарища командарма, – попросил я, открывая дверь в кабинет.

Командующий армией Надёжный мрачно сидел за столом и шелестел бумагами. Рядом с ним товарищ, хотя и во френче, перетянутом ремнями, но какого-то простоватого, я бы даже сказал – крестьянского вида. Впрочем, чего это я? Я же и сам крестьянин, хоть в той жизни, хоть в этой.

– Разрешите? Аксенов, член коллегии ВЧК, – представился я, а потом сказал. – Дмитрий Николаевич, приношу вам свои извинения за действия моего коллеги. Больше вам никто не станет мешать, работайте.

Командарм поднялся с места, и пожал мне руку.

– Если не ошибаюсь, Владимир Иванович? – улыбнулся бывший и будущий генерал-лейтенант. – Хотел вам сказать огромное спасибо.

– Так не за что, – смутился я. – Извините, ошибки у всех бывают.

– Да я не про арест, – отмахнулся командарм. – Меня уже раза три арестовывали. Можно сказать, что привык. Я вам за Архангельск хотел спасибо сказать. Ваши сведения, особенно касающиеся технической подготовки белых и их союзников, очень пригодились и мне, и шестой армии. Я даже отправлял аэропланы бомбить аэродромы противника.

Мне бы порадоваться, но взяла досада.

– Нескромный вопрос, – поинтересовался я. – Какая э-э… зараза называла мою фамилию?

– Нет, пока вы были в тылу, ваша фамилия не называлась, – усмехнулся командарм. – Вы проходили под псевдонимом «Орешек», а фамилия стала известна позже, на одном из армейских совещаний. Товарищ Троцкий сказал, что ваша настоящая фамилия Аксенов, и вы погибли в застенках английской контрразведки. Мы вас даже почтили минутой молчания.

Ишь ты, «Орешек». Это все шуточки товарища Кедрова. Ну, ладно еще, что не шишка, хотя Артузов меня и шишкой именовал.

– Ладно, это все дело прошлого, – вздохнул я, хотя иногда и жалел о том времени, когда пребывал в тылу у белых. Странно, вроде бы, но что-то в этом было такое, интересное. Враги кругом, зато интриг не было. Поинтересовался для приличия: – Не возражаете, если я у вас посижу, узнаю текущую обстановку?

Разумеется, командующий армией не возражал, и я, расстегнув шинель, уселся неподалеку от начштаба.

– Как я понял, товарищи из Политбюро хотели заставить вас начать штурм Кронштадта силами пехотных подразделений?

Ишь ты, как я заговорил, пообщавшись с бывшим генералом.

– Совершенно верно, – кивнул Надёжный. – Товарищ Зиновьев приказал идти на Кронштадт с развернутыми знаменами, и с пением «Интернационала». Не знаю, кто бы еще позволил себе подобную глупость?

Не скажешь же бывшему генералу, что бывший поручик Тухачевский сделал именно такую глупость, да еще и не один раз. В моей истории будущий маршал несколько раз