Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.

Маленькая пулька, калибром всего в четыре линии, ударила англичанина в лоб с такой силой, что того вышибло из седла. Старший урядник со злостью в голосе кричал что-то о необходимости целить в живот или грудь, но Николай этого не слушал. В ушах звенело, а руки сами, без участия рассудка заряжали следующий патрон, перед первым выстрелом предусмотрительно зажатый в зубах. Со стороны, наверное, потешно смотрится, но чего не сделаешь ради скорости.

Второй красномундирник откинулся на лошадиный круп, зажимая лицо. Третья пуля влетела прямо в раскрытый рот собравшегося что-то скомандовать сержанта... Четвёртый выстрел царевич сделать не успел - чувствительный тычок в бок и рёв прямо в ухо:

- Сменить позицию, твою туды-сюды! Забыл?

И чего орёт? Ведь англичане не отстреливаются! И нет в Уставе ничего про смену позиции, это Петров сам придумал.

- Так они же...

- Выполнять, казак Романов!

Больше Николай спорить не стал, так как ещё при памятном разговоре в Михайловском замке клятвенно обещал не только исполнять роль простого казака, но и следовать ей неукоснительно, подчиняясь старшим по званию. Без пререканий подхватил патронную сумку, набросил на шею винтовочный ремень, и на четвереньках бодро порысил к новой, заранее оборудованной лёжке. Странный способ передвижения объяснялся тем обстоятельством, что Россия до сих пор оставалась единственной страной, где для зарядки оружия не нужно было вставать во весть рост. В остальных армиях Европы лёжа это осуществить невозможно, и намертво вбитые в солдат привычки подразумевают стрельбу по стоящему человеку, даже если того не видно. Ну кому придёт в голову, что на войне ползают, а не маршируют под барабаны?

Но всё равно удалось пальнуть ещё два раза, благо запасная позиция расположена на пригорке, и противник оказался как на ладони. Бегущий противник. Вернее - его спины.

- Последним промазал, - укорил старший урядник.

- Так далеко!

- Не оправдание, - Абрам Соломонович прислушался к шуму, производимому добивающими англичан гусарами, и повторил. - Ни в коем разе не оправдание.

Капитан Нечихаев редко злился на подчинённых и предпочитал действовать убеждением и личным примером, но иногда всё же приходилось повышать голос. Вот как сегодня.

- Это не оправдание! Своей глупой выходкой ты лишил нас возможности пополнять артиллерийский парк за счёт противника. Без боя, заметь! Неужели для упражнений по устроению засад и меткой стрельбе нельзя было найти менее полезные цели?

- Они прячутся! - Великий Князь Николай Павлович виновата прятал взгляд. Признавая справедливость предъявляемых Михаилом Касьяновичем претензий.

- И пусть прячутся, тем почётней точный выстрел. Вот на Сергея Андреевича посмотри...

Царевич покосился на Ртищева, недавним указом получившего чин младшего лейтенанта и Красную Звезду третьей степени.[13] Бывший польский шляхтич как раз промышлял охотой на английских офицеров, умудряясь брать оных с расстояния от половины версты и далее.

- Хоть какие-нибудь выводы ты из сего предприятия сделал? - продолжил Нечихаев.

- Так точно!

- И..?

- Правильно обученный и имеющий превосходящее вооружение солдат способен нанести урон противнику большей численности, но не владеющему современными методами ведения войны, и остаться невредимым.

- А ещё что?

- В каком смысле?

- Не понимаешь... Ничего, пять суток под арестом очень помогут устроению мыслей в правильном порядке. Сдайте оружие, казак Романов.

Высадка Наполеона прошла с большой помпой. Неизвестно, каким образом французы узнали о прибытии своего императора, но встречать его собралось не менее пятидесяти тысяч человек, причём большую часть восторженной толпы составляли вооружённые люди. Пусть древними и плохонькими, но ружьями...

- И чем Бонапартий собирается кормить этакую ораву? - генерал-майор Тучков сделал глоток кофею и поставил кружку на стол. - Не думаю, Михаил Илларионович, что капитан Нечихаев успел заготовить достаточное количество продовольствия.

Фельдмаршал Кутузов предпочитал пить чай, считая привычку к кофею блажью и проявлением космополитизма, но на отношение к командиру Красногвардейской дивизии подобные убеждения не сказывались.

- Напрасно сомневаетесь в способностях Михаила Касьяновича. Этот юноша умеет делать невозможное сразу, а для совершения чуда ему требуется всего лишь немного времени на подготовку. Не удивлюсь, если он всё же успел устроить магазины.

- Ваши бы слова, да Богу в уши.

- Знаете... Господь, скорее всего, обойдётся без моих подсказок. И почему-то думается, что и Наполеон тоже. Он мнит себя величайшим из полководцев, лишь по несчастливой случайности потерпевшим неудачу. Разумеется, временную неудачу.

- Но какое это отношение имеет к собравшейся толпе? Он же не Христос, чтобы накормить всех пятью хлебами.

- Может и накормить, - Кутузов хмыкнул. - Оставшихся в живых накормить. Сейчас как двинет сей сброд на англичан...

- Думаете?

- Надеюсь. Зачем нам в тылу вооружённая толпа?

- Резонно, - благодаря большому опыту генерал-майор давно расстался с заблуждениями относительно благородных и гуманных методах ведения войны, потому любые боевые действия рассматривал с точки зрения сбережения личного состава. - Англичане расстреляют остатки боезапаса, и тогда моя дивизия...

- Забудьте, - фельдмаршал с укоризной покачал головой. - Давайте не будем лишать французского императора лавров победителя.

- Победитель хренов... - едва слышно проворчал Тучков.

И его недовольство имело под собой основание - высадке сопутствовал успех лишь потому, что англичанам стало совсем не до Бонапарта. Присоединившиеся к русской эскадре датчане в данный момент отвлекали Королевский Флот попыткой отомстить за сожжённый Копенгаген, и небезуспешно штурмовали устье Темзы, не позабыв о прочих прибрежных городах. По словам командира встретившегося в море "Забияки", зарево пожаров видно вёрст с пятидесяти, если не дальше.

- При Наполеоне такого не ляпните, - предупредил разобравший ворчание Кутузов. - Не стоит портить человеку праздник.

Светлейший князь Михаил Илларионович ошибался - уже ничто не могло испортить французскому императору праздник. Торжество от осознания собственной нужности, силы, народного обожания... Да, народ ещё помнил кровь и неустроенность революции, когда любая голова могла слететь с плеч по приходи дорвавшегося до власти мерзавца, и соскучился по сильной руке. Той, что навела порядок в стране, заставив французов жить достойно и богато.