Митральезы Белого генерала (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— А ведь это расход! — веско подтвердил его слова фельдфебель. — Три гарнца овса [81] как хорошему битюгу, это где же такое видано?

— Верблюдов не пробовали запрягать?

— Не, — помотал головой Богачев. — Не пригодная для артиллерийского дела животина. Разве что однофунтовку, как текинцы на нем закрепить и палить в белый свет как в копеечку!

— А ведь верно, — оживился прапорщик. — Мы одну такую пушку в прошлом году захватили. Презабавная вещица, доложу я вам…

— Я полагаю, с грузом всё в порядке? — довольно бесцеремонно прервал его излияния Будищев.

— Э… очевидно, да.

— Так распишитесь.

— Это вам, видать, к их благородию господину штабс-капитану Михайлову, — снова вмешался фельдфебель. — Они батареей заведуют, пока других господ-офицеров нетути.

— Дайте, я угадаю, — вздохнул Дмитрий. — Это тот самый офицер с пристани, который прислал меня сюда и выделил солдат в помощь?

— По всей вероятности, да.

— Ладно, возвращаемся. Господин прапорщик, вас не затруднит проводить нас?

— С удовольствием. Я сам хотел только что предложить вам. Кстати, а зачем?

— Удостоверите господина капитана, что все в порядке.

— Понятно. Что же это можно. Большую часть работы мы уже сделали, так отчего бы и не развеяться? Богачев! — обернулся он к фельдфебелю. — Закончите без меня.

— Слушаю, вашбродь, — вытянулся старый служака.

— Кстати, со всеми этими интендантскими делами мы так и не познакомились, — вспомнил офицер, закончив давать наставления подчиненным. — Позвольте представиться, прапорщик Панпушко Николай Васильевич.

— Минный кондуктор Будищев Дмитрий Николаевич.

— Интересный у вас чин. Я думал, вы юнкер.

— И юнкер тоже. Не берите в голову, я как бы ни один такой во всем флоте. Надеюсь, что ненадолго.

— Очень интересно. У вас полный бант знаков отличия военного ордена, а вы все еще не офицер. Ой, надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего?

— Не беспокойтесь, молодой человек, я вовсе не карбонарий, разжалованный за революционные взгляды без права восстановления в звании. Просто прошлую войну я провел в нижних чинах, где и имел несколько случаев отличиться.

— Вы, верно, весь турецкий флот на дно отправили?

— Нет, только один пароход. Остальные мои «подвиги» были на берегу, в Болгарии.

Так беседуя, они скоро добрались до пристани и обнаружили её значительно обезлюдевшей. Не видно было ни лодочников-туркмен, ни солдат, ни офицеров.

— Странно, господина штабс-капитана нигде нет, — удивился Панпушко.

— Нашего парохода тоже, — мрачно заметил Будищев.

— Может что-то случилось?

— Это, как раз, понятно, — скривился Дмитрий. — Знать бы ещё что?

— Вам плохо? — обеспокоился прапорщик, заметив, как его собеседник морщится.

— Нет, просто болтанка на море вымотала, и я последние два дня почти ничего не ел. Простите, тут поблизости есть какая-нибудь забегаловка, а то я сейчас кони двину от голода?

— Да, конечно. В Чигишляре множество лавок и харчевен.

— Хоть не отравят?

— Как повезет, — дипломатично ответил офицер. — Самая лучшая кухня у господина Ованесова, но лишь в том смысле, что прочие ещё хуже. Кстати, там мы быстрее всего выясним, что же случилось, и отчего ваш пароход ушел.

— Тогда пойдемте, — согласился Дмитрий и обернувшись к матросам скомандовал: — За мной, орлы, отстанете, я вам все перья выщипаю!

— Как скажете, господин кондуктор, — улыбнулся матрос по имени Макар. — Нам на ту сторону самим весьма способно.

Восточная часть Чигишляра делилась на две неравные половины длинной площадью, имевшей громкое название Лазаревской улицы. В самом начале её стояла лачуга несколько пригляднее прочих, на которой красовалась выкрашенная ядовито-синей краской вывеска в совершенно восточном стиле: — «Гостиница Iованесъ с нумерамъ для приезжимъ». По рассказу прапорщика, номера эти представляли собой две грязные сквозные каморки, но беда в том, что ничего лучшего в Чигишляре всё равно не было.

Сама же харчевня располагалась под довольно большим навесом, где стояли грубо сколоченные столы и лавки. Скатертей там не водилось отродясь, да и при здешнем климате с частыми ветрами, переносящими груды песка, они вряд ли долго оставались бы чистыми. Но запахи от стоящих поодаль жаровен доносились совершенно умопомрачительные, и Будищев тут же устроился за одним из столов.

— Что угодно господам? — радушно спросил материализовавшийся из ниоткуда хозяин с непередаваемым акцентом.

— Того самого, что так хорошо пахнет, уважаемый, — шумно втянул ноздри Дмитрий. — Нам с прапорщиком по два раза, и про моих людей не забудьте.

— Сейчас всё будет, — поклонился Ованесов, которому явно понравилось почтительное обращение моряка. — Вы садитесь сюда, а вашим матросам туда принесут. Тут у нас господа кушают.

— А что, любезный, не слыхали ли вы, отчего так быстро ушел пароход «Баку»? — поинтересовался у хозяина Панпушко, явно обрадованный приглашением.

— Знаю, как не знать, — отозвался армянин. — Другой пароход на мель сел. «Баку» пошел выручать.

— Вот видите, все и разрешилось, — улыбнулся артиллерист. — Такое тут не редкость.

— Что будете пить? — спросил купец. — Есть кизлярское, шемаханское, кахетинское, саперави совсем недавно привезли, киндзмараули…

— Лучше водки, только хорошей, — прервал его излияния прапорщик и доверительно наклонившись к Будищеву прошептал: — не берите здесь ничего иного. Обманут, сукины дети и под видом кахетинского дадут такой дряни, что во Владикавказе постеснялись бы свиньям налить.

— Конечно хорошей, — и не подумав обидеться, отозвался хозяин. — У Ованеса только самая хорошая водка!

— Здесь и впрямь ещё ничего, — согласился молодой человек. — А вот прочие торговцы плутуют напропалую. Хотя сейчас, при Арцишевском притихли.

— А это кто?

— Здешний комендант и одновременно командир Таманского казачьего полка. Весьма примечательная личность, доложу я вам. С плутнями торговцев борется совершенно беспощадно. Недавно взяли одного. Сельтерскую воду [82] фабриковал из какой-то дряни, подлец. Столько людей из-за него животами мучились, вы себе представить не можете! Так вот, господин полковник приговорил ему всю свою воду выпить, а когда тот отказался, приказал своим казакам поить его насильно. Каково?

— Интересное решение, — одобрительно хмыкнул Будищев. — И чем все кончилось?

— По совести говоря, не знаю, — засмеялся Пампушко. — Говорят, за несчастного вступилась госпожа Декорваль — здешняя заведующая склада Красного креста. Однако же пару ведер казаки в этого мошенника точно влили.

Тем временем расторопные слуги, бывшие по большей части той же национальности, что и хозяин, выставили перед посетителями два больших блюда с нежнейшим жарким, свежеиспечённый лаваш и ещё по миске с крупно порезанными овощами. Сам же господин Ованесов водрузил на стол штоф из мутно-зеленого стекла и сам разлил для дорогих гостей по железным стопкам её содержимое. Судя по всему, он хорошо расслышал рассказ прапорщика, и ничуть не смущаясь, одобрил суровые меры местного начальника:

— Для нашего брата, такой человек, как господин полковник надо! Будут бояться — будут делать лучше!

— Сами-то не боитесь под горячую руку попасть, господин Ованесов? — не удержался от колкости Панпушко.

— Мне что, моё дело чистое! — невозмутимо отвечал кабатчик.

— Ваше здоровье! — поднял свою чарку Дмитрий, которому немного надоело слушать словоохотливого прапорщика.

Молодой офицер тут же чокнулся с новоявленным приятелем, после чего лихо опрокинул в рот содержимое стопки и с аппетитом взялся за молодую баранину, не переставая при этом делиться самыми разнообразными сведениями. Ещё не отошедший от морской болезни Будищев, напротив, больше молчал, пил помалу, стараясь больше закусывать.

Между тем, время шло к обеду, и харчевня постепенно заполнялась. Судя по всему, это место и впрямь считалась одним из лучших в Чигишляре, поскольку большинство посетителей составляли штаб-офицеры и чиновники от интендантства. Некоторые из гостей удивленно смотрели на странную компанию из юнкера и прапорщика, но нравы в здешних местах были проще, чем в центральной России, а потому на них обращали мало внимания.