Олег Никитин - Корабельщик

После Максимовой речи, когда отгремели аплодисменты и часть гостей отправилась в маленький сад, разбитый во внутреннем дворике дома, к товарищу министра подкрался Евграф. Парень возмужал и продвинулся по службе, но навязчивое желание взять в жены Касинию по-прежнему владело им.

– Сударь, – безнадежно проговорил он, перекрыв вой гобоя. – Прикажите дочери выйти за меня. – Касиния с усмешкой смотрела на Максима, стоя по правую руку от претендента. Она заметно подросла и была ниже отца всего на полголовы, выделяясь ростом среди приглашенных дам. – Она не против.

– Да ведь ты женат, – удивился Максим.

– Разве ж то… – Евграф досадливо махнул рукой. – Только не отказывайте! Я тотчас сниму новую квартиру. А можем и у вас пожить, ежели вы Касеньку не хотите далеко отпускать. Жалованье у меня приличное, ни в чем ей отказывать не буду.

– Ну, коли она не против… Только ведь как я прикажу? – рассмеялся товарищ министра. – Она ведь мне по первой жене только дочь, не по крови. Приказ мой силы никакой иметь не будет.

Касиния шагнула к нему и обняла, прижавшись головой к плечу и лукаво поглядывая на молодого чиновника.

– И не хочет меня папа далеко отпускать, верно? Потому как люблю я его, понял? И он меня любит словно жену.

– Это ваше право, сударь… Оно, конечно…

Опустив плечи, неудавшийся жених затерялся среди гостей, а Максим повел дочь в патио.

– Не стоило тебе так резко отказывать этому юноше, – с укоризной произнес он.

– Но ведь я действительно люблю тебя, – тихо ответила девушка. – И я сказала ему правду, разве нет?

– Тебе нужна своя семья, Касенька. Я слишком стар, мне уже двадцать два…

Она промолчала, только отстранилась и отошла поболтать к группе молодых женщин, столпившихся у замысловатого цветка, произросшего в высокой каменной вазе. Да, тут и в самом деле было на что поглядеть: на незначительном пространстве земли садовнику Элизбара удалось создать настоящие южные заросли, полные таинственных закутков, беседок и клумб, не говоря уж о теплицах с экзотическими плодовыми деревьями.

Долго бродить в праздности Максиму, разумеется, не дали: в конце одной из радиальных дорожек он заметил фигуру министра, и тот моментально поднял руку, подзывая товарища.

– Ты не слишком занят? – вполголоса, с улыбкой спросил Элизбар, отвлекшись от легкой беседы с дамами.

– Найду время…

Он уже давно не удивлялся тому, что сановники предпочитают обсуждать внеслужебные дела именно во время таких приемов. И сам Максим частенько использовал момент, когда можно встретиться с нужным человеком в свободной обстановке.

– Тогда жду тебя в библиотеке через десять минут. – Магнов опять повернулся к супруге.

Библиотека министра располагалась в восточном крыле здания, на втором этаже. Неспешным шагом, по пути кивая многочисленным знакомым и приятелям, Максим миновал сад, вернулся в залу и поднялся по широкой винтовой лестнице. Попытки подозвать его или завлечь совместной выпивкой он отвергал, так же как и лукавые взгляды встречных дам. С высоты в десяток ступеней он увидел между колоннами унылого, словно зимний фонарный столб Евграфа – тот издали следил за стайкой девушек, что обосновалась на круговой скамейке возле небольшого фонтана, среди жасминовых кустов. Нельзя сказать, чтобы свитер Касинии представлял собой самое яркое пятно в этой компании, но он был заметен и при этом даже не резал глаз.

Войдя в библиотеку, товарищ министра запалил рожки на стене и прошел к глубокому креслу, стоявшему рядом со стеллажом с книгами. На корешках значилось много любопытных названий, и в прежние годы Максим, пожалуй, кинулся бы перелистывать все эти тома.

Пунктуальный Магнов возник через минуту и без промедления устроился напротив товарища.

– Как продвигается строительство броненосца? – спросил он.

– По графику, – несколько удивившись, ответил Максим. – Агрегаты установлены, в сентябре спустим на воду и проверим плавучесть и ходовые качества. На полном ходу должен набирать пятнадцать узлов… Скоро начнем полное комплектование команды, а высший офицерский состав уже весь набрали.

– Это как водится. – Элизбар помолчал, постукивая пальцами ко подлокотнику, затем продолжал: – Я подготовил текст объявления в “Навийские ведомости”, по которому мы будем набирать экипаж. Вот оно. – Магнов протянул руку и снял с полки лист бумаги. – Представь мне также список командного состава с указанием возраста каждого офицера.

– Но зачем это нужно, Элизбар? – слегка растерялся товарищ министра. – Адмиралтейство в состоянии подобрать команду самостоятельно.

– Я тебе все позже объясню, ближе к весне. Возьми этот текст и завтра же размести его в газете. Отправь в Питебор распоряжение, согласно которому комплектование берет на себя ведомство, то есть лично ты.

– Хорошо, – пробормотал Максим, смиряясь. Если Магнов так поступает, у него просто обязаны быть весомые причины.

Министр тем временем извлек из потайного отделения где-то внутри полки пузатый сосуд с темной жидкостью и наполнил ею бокалы, появившиеся оттуда же. Элизбар был непривычно задумчив и даже мрачен, несмотря на торжественный день. В общем, мода созывать на свои именины гостей возникла в обществе не так давно, будучи принесенной из того же Дольмена.

– Я стараюсь не говорить этого прямо, но мне уже двадцать семь лет, – сказал вдруг Магнов.

Максим чуть не поперхнулся, с изумлением уставившись на министра.

– Не может быть!

– Это так, – мрачно подтвердил тот. – Я должен кое-что сообщить, чтобы ты лучше подготовился к той миссии, которую я собираюсь возложить на тебя… В следующем году я думаю выдвинуть тебя на свою должность и отправиться в экспедицию. Полагаю, председатель Донатов против не будет, а значит, согласится и Собрание.

У Рустикова опять вино встало в горле. И ведь не скажешь, что министр сегодня чем-то разительно отличается от себя всегдашнего, а вот надо же – выдает раз за разом такие вещи, что просто язык отнимается. И тут Магнов чуть ли не впервые с начала этого разговора улыбнулся, мечтательно запрокинул голову и протянул:

– Наконец-то я увижу ее, эту страну. – Внезапно он вновь нахмурился. – И смогу спросить старика, почему он не присылает за нами корабль.

– О чем ты говоришь? – хрипло пробормотал Максим. Сомнение в рассудке начальника закралось ему в голову. – Какой старик?

– Платон, кто же еще? Откуда, по-твоему, у меня столько книг? Я, помнится, говорил тебе о его смерти во время беспорядков в столице… Он отплыл с группой таких же стариков за море, в Виварию. Полагаю, что-то помешало ему прислать за нами судно – он обещал, что его преемник будет здесь зимой 533-го.

Максим допил мальвазию, покатав последние капли по языку, и промолчал, наблюдая за странным выражением лица министра. Как будто тот унесся мыслями в такие недосягаемые дали, откуда даже его неотложные заботы на посту главы ведомства представляются возней муравьев с песчинками. Наверное, он действительно узнал из всех этих трактатов нечто существенное, то, что так стремился узнать Максим, когда только приехал в Навию и учился в Университете. “Почему все так вышло?” – вдруг подумал он. И смутно догадался, сначала одной лишь тенью мысли, а затем и всем сознанием, что для настоящего понимания мира ему не хватило учителя. Не школьного и даже не университетского, а такого, как старик Платон. Тот не старался вложить в голову своих слушателей, потенциальных учеников, никаких законченных знаний, он только задавал вопросы. На них “всего лишь” стоило поискать ответы, порой спрашивая Учителя о каких-нибудь тонких материях и неясностях. Но Платона не стало, и Максим не успел сделаться его учеником, в отличие от Элизбара, который наверняка общался со стариком долгие годы.

– Не время, – спохватился Магнов, очнувшись. – Пока не время… Считай, что у меня жар. Но уже следующей весной я все расскажу тебе. Тогда, может быть, ты будешь по-настоящему готов к этому.

Максим серьезно кивнул. Он подумал, что жизнь совсем не такая, какой она представлялась ему еще лет десять назад. Хотя с тех пор изменилось, по сути, немногое – вот разве что освобождать немощных и виновных теперь стали не на улицах, а в подвалах Храма или государственных учреждений. А так… Суета, жены, дети, потери – из них много тяжелых. Но последняя помнится слишком отчетливо, и не только потому, что случилась всего одиннадцать месяцев назад.

Открытие Первой Промышленной выставки было намечено на полдень, чтобы окрестные жители успели добраться до Навии на мобилях или же конных повозках. К назначенному сроку площадь перед прозрачным куполом павильона уже запрудила разноцветная толпа. Она разноголосо гудела, лузгала семечки, клубилась возле касс и в нетерпении поглядывала на затворенный вход. Огромные плакаты честно предупреждали, что вход будет ограничен, не больше тысячи посетителей одновременно. В подтверждение серьезности этих планов вдоль всего периметра стеклянного здания выстроились парадно одетые гвардейцы. Солнце отражалось от их начищенных штыков, а теплый сентябрьский ветерок трепал зеленые банты в петлицах. Все знали, что солдаты получили приказ убивать всякого, кто покусится на целостность стекла или попробует силой прорваться на выставку – и газеты, и крупные плакаты извещали об этом задолго до дня церемонии.