Олег Никитин - Корабельщик

Мерцали магниевые вспышки – то газетчики в сопровождении вертлявых мальчишек-осветителей, таскавших не только лампы, но и треножники с аппаратами, взрезали людское море и запечатлевали разные виды.

Многолюдный оркестр Военного ведомства рьяно играл бравурные мелодии, в том числе недавно восстановленный в правах государственный гимн Селавика. Новый так и не прижился, поэтому Собрание вернуло прежний, “королевский”.

Максим подъехал к павильону на служебном “Пузыре”, в составе целой кавалькады правительственных и частных, принадлежащих крупным фабрикантам мобилей. Гвардейцы штыками и пинками разогнали толпу перед входом, при этом, как водится, пострадало несколько неудачников. Их тотчас уволокли и погрузили в черный Храмовый тарантас, где служитель уже свирепо ворошил в топке торф, готовя печь для приема освобожденных посетителей выставки.

Кифа Донатов вышел из первого мобиля, и толпа вскинула в приветствии руки, ревом заглушив оркестр.

– А когда ты выступаешь? – спросила Еванфия. На ней были песочно-серая юбка и жемчужно-серая шелковая блузка с вертикальными полосками. С ушек свисали жемчужные серьги-шарики, а на запястье сверкал серебряный браслет, а на ноги она для удобства надела замшевые туфли без каблука. Одним словом, на Еванфию приятно было взглянуть.

– После председателя, – вздохнул товарищ министра. Он еще раз пробежал глазами текст речи, который набросал для него секретарь, и выбрался из мобиля. Кроме жены, вместе с ним приехали Касиния и Мелания. Агния занедужила, пару раз чихнула, и ее не взяли, хоть она и просилась. Неровен час, сопли утрет или расчихается на публике – бегай потом от гвардейцев с винтовками. Пришлось ей остаться под присмотром гувернантки с Кандидом и полуторамесячной Руфиной.

Донатов к этому моменту уже взошел на высокую трибуну и ждал, когда уляжется шум. Его широкое волевое лицо лучилось гордостью.

– Никто не может усомниться в том, что Промышленная выставка, открываемая сегодня, еще больше укрепит мир, воцарившийся в мире… Кх, – несколько смущенно кашлянул председатель в кулак и выслушал одобрительные смешки в народе. – Являя тут, на всеобщее обозрение, новейшие образцы технической мысли, созданные инженерами всех развитых стран, ее устроители – прежде всего селавикские и дольменские заводчики – словно говорят всем нам языком вещей: “Созидайте и живите в мире!” – В воздух полетели платки и зонтики от солнца, дамские шляпки и котелки. Кифа Донатов продолжал: – И пусть где-то еще тлеют конфликты между народами и отдельными людьми, но происходят они в малокультурных и отсталых государствах, до которых и одному путешественнику добраться-то тяжело, не то что армии… – Раздался общий смех. – Мы же, здесь и сейчас, готовы сказать им всем: “Остановитесь! Соревнуйтесь не силой оружия, но силой мысли”. Собственно, эти слова и стали девизом нашей выставки. Да, мы все вместе пережили самую нелепую и страшную войну в своей истории, крах династии Кукшиных и лишь теперь понемногу восстанавливаем былые блестящие элементы ушедших вместе с Королями лет. Я говорю в том числе и о дворянских титулах, поспешное упразднение которых до сих пор имеет вредные последствия. Наша партия розиев готовит также и другие законопроекты, принятие которых могло бы привести в соответствие технический дух нашей эпохи и ее нереализованный пока общественный потенциал… – Донатов воодушевился и продолжал в том же стиле еще минут пять, и посетители с билетами, собравшиеся во множестве у стен павильона, стали проявлять некоторое нетерпение. Послышался сдержанный гул. В самом деле, Кифу стало сносить на риторику, понятную только в стенах Народного Собрания. К счастью, он это быстро понял и завершил свою эмоциональную и миролюбивую речь: – Впрочем, о том подробнейше написано в газетах, я же пока предоставлю слово бессменному руководителю этого грандиозного проекта, товарищу военного министра Максиму Рустикову.

Народ немного повозмущался и затих.

– Дамы и господа! – напрягая связки, чтобы голос долетал до отдаленных сограждан, сказал Максим с трибуны. – Эта Первая промышленная вставка – свидетельство того, что люди окончательно вступили в эпоху машин и механизмов. Вы увидите их в работе и даже сможете на некоторых прокатиться, подергать рукоятки и что-нибудь выточить. Деталь, например. На одном станке можно вышить оригинальный узор, а другой напечатает ваш портрет на газетной бумаге. Всего же на стендах, постаментах и в особых загонах вы увидите почти три тысячи экспонатов! – Толпа слушала его благосклонно. Понятно, за все дополнительные развлечения придется заплатить талерами, однако стоит ли объявлять об этом на открытии? – Но кто управляет всеми этими замечательными механизмами, спросите вы? Велики, должно быть, умение и сноровка тех, кто в состоянии нажать нужную кнопку и вовремя передернуть рычаг! Это под силу каждому, надо лишь научиться, а для этого правительством принята программа повсеместного внедрения технического образования. Одного лишь Университета недостаточно, потому что инженер не будет, да и не по чину ему управляться со станками. А в школах таким премудростям не учат, верно? Только на фабриках самые сообразительные рабочие и слесаря получают возможность трудиться на передовом оборудовании. Легко ли получить такую престижную и доходную работу? Увы, нет. Чтобы дать возможность каждому принять участие в мирной, а не разрушительной революции в технике, заработать на пропитание себе и детям, уже в этом году мы открываем по всей стране множество ремесленных училищ – двадцать! В них смогут обучаться все, кто пройдет отбор по способностям к технике. Никакой истории, никакого права и никаких языков!

Он вскинул руку, и собравшиеся перед павильоном тысячи и даже десятки тысяч людей ответили ему радостным ревом.

– Только то, что нужно для работы со станками! – подытожил товарищ министра.

Он спустился под вопли толпы и вернулся к семье, пройдя через строй гвардейцев.

– Ну как, получилось?

– Сильно, – улыбнулась Еванфия. Она держала Меланию за руку, чтобы та не убежала к дверям павильона раньше времени.

Девочка во все глаза глядела на стеклянную стену здания, стараясь рассмотреть за ней остовы машин. Изнутри доносился отчетливый гул механизмов: многие из них прогревались рабочими и инженерами, чтобы встретить посетителей своей безупречной работой. Пар подавался к ним по трубам от центрального котла, установленного под павильоном – в его подвале сейчас изнывали от жары, подбрасывая в топку торф, несколько кочегаров.

– И что, совсем ничего не будут изучать, кроме всяких железок? – полюбопытствовала дочь.

– Дольменский, да и тот в небольшом объеме. Надо же читать инструкции и всякие надписи на заграничных агрегатах. Но главным было не проговориться, что на образовательные цели планируется ввести новый местный налог…

Тут капитан гвардейцев, возникший со стороны трибуны, тронул Максима за локоть и вежливым кивком показал на двери в павильон. Пора было запускать народ. Сановники и члены их семей, разумеется, прошли первыми, вслед за ними с давкой и хрипом втиснулось еще около трехсот человек. Обычных посетителей, не являвшихся сотрудниками разных учреждений, пока придержали, чтобы они не мешали государственным деятелям полюбоваться достижениями техники. Из важного чиновного люда тут были, пожалуй, все – начиная от председателя Донатова и заканчивая начальниками департаментов. Оркестр остался снаружи, развлекая маршами неудачников, которые пройдут на выставку позже – их билеты действительны на любой день ее работы.

– Красота-то какая! – выдохнула Еванфия.

Со всех сторон, выстроившись в правильные ряды и образуя тематические группы, громоздились механические монстры, а сверху их заливал солнечный свет, не задерживаемый крышей. Некоторые стекла выставили, и благодаря этому вдоль проходов гулял ветерок, остужая агрегаты и лица инженеров, с любезными улыбками стоявших подле своих стальных детищ. Многие машины гудели и содрогались от внутренней мощи, что переполняла их титанические тела, порой струйкой пара или даже искр вырываясь из надлежащих отверстий или сквозь клапаны.

– Позвольте, сударь, – сказал некто вежливым голосом. Максим обернулся и увидел смутно знакомого газетчика из “Навийских ведомостей”, который частенько толокся в Собрании и по ведомствам. Это был, судя по всему, один из самых приличных представителей газетной братии, он никогда не хватался за объектив без разрешения. – Вы и ваша семья прекрасно смотритесь на фоне этого колоссального агрегата.

– Это не агрегат, а паровой молот, – проворчала Касиния.

Она пристроилась справа от товарища министра, жена встала слева от него, а Меланию поставили посередине, и Максим положил обе руки ей на плечи. Девочка никак не хотела стоять смирно, все вертела головой, и матери пришлось шикнуть на нее. Тут кстати и молот завелся, а из-под него, вытирая кепкой пот со лба, выбрался промасленный инженер и очутился в кадре. Но фотограф ничего менять не стал, и дагерротип таким и получился – семейство Рустиковых и озадаченный инженер на заднем плане. Весьма колоритно.