Александр Конторович - «Черные купола». Выстрел в прошлое

— Там, перед проплешиной, кусты. Они его закроют.

— Верно. От человека, стоящего на земле. Но я-то сижу на дереве, и мне кусты не мешают.

— Смотри сам, Маркус. Тебе, в данном случае, виднее.

— Ветер?

— Северо-восточный, слабый.

— Дистанция до цели?

— Около двухсот восьмидесяти метров.

Лемешев приподнял голову над пеньком.

По-прежнему было тихо, лишь беззаботные пичужки трещали где-то в кустах. Оставалось еще около тридцати метров, а дальше можно будет облегченно вздохнуть. Кончалась надоевшая до чертиков заболоченная местность. Начинался вполне нормальный лес, уже не такой мокрый.

Сержант еще раз огляделся. Ничего не предвещало опасности. Казалось, еще один бросок — и, увеличив темп, наконец удастся оторваться от изматывающего ощущения чужого присутствия. А оно преследовало Лемешева на всем пути от реки. Странно, ведь никаких следов, указывающих на наличие здесь кого-нибудь, кроме него самого, не было. Ни звуков, ни запахов. Если здесь и ходили немцы или полицаи, то достаточно давно. Ни сломанных веток, ни мятой травы — не было ничего.

Ну, что — последний рывок?

Он еще раз огляделся и крепче сжал в руках автомат. Выдохнул воздух, прочищая легкие, и плавно скользнул вперед. Вставать во весь рост все же не хотелось…

— Маркус! Он уже у кустов! — Не мешай…

Радиограмма.

Адмиралу Канарису

Докладываю вам, что подготовительные мероприятия по операции «Звонарь» завершены.

Прошу разрешения приступить к основной фазе операции.

Радиограмма.

Срочно, секретно.

Полковнику Августу фон Кранцу.

Приказываю лично доложить о ходе операции «Звонарь». Самолет за вами выслан.

— Итак, Игорь Николаевич, что у нас имеется на сегодняшний день?

— Порадовать, товарищ комиссар, пока нечем. От группы Обручева больше никаких известий не поступало.

— Плохо… А по поводу их радиограммы вы что можете сказать?

— Мы определили круг лиц, имевших отношение к данной операции. Вот список, — полковник положил на стол комиссара папку. — Всего одиннадцать человек.

— Оставьте мне, я просмотрю. Каковы ваши соображения?

— Я полагаю, что имела место утечка сведений.

— Скажите уж прямо — у нас окопался их агент!

— Не могу этого отрицать, товарищ комиссар.

— Да… А по Осадчему что? Удалось, наконец, выяснить, где он там прячется?

— Здесь кое-какие проблески есть. Мы подняли документы этого времени, связанные с подразделениями связи. Удалось выяснить, что часть документов была подписана полковником Лосевым из Генерального штаба.

— И где он сейчас?

— На наш запрос сегодня получен ответ. Вот, товарищ комиссар, посмотрите…

— «На ваш запрос номер… ну, это неинтересно… ага! Указанное вами лицо на службе в Генеральном штабе не состояло… Подпись…» — комиссар поднял брови. — Это еще что? Как прикажите все это понимать, товарищ полковник?!

— Час назад ко мне позвонили из аппарата ЦК.

— Кто?

— Звонивший представился начальником сектора Лосевым, Игорем Марковичем. Он поинтересовался, кто и на каком основании разыскивает полковника Лосева.

— И что вы ему ответили?

— Пояснил, что дело чрезвычайно важное и я не имею права обсуждать его по телефону. Тем более, без санкции непосредственного руководства.

— И что Лосев?

— Поинтересовался, когда я пойду к вам на прием.

— И все?

— Все.

— Непонятно…

Резко зазвонил телефон ВЧ, стоявший на приставной тумбочке. Комиссар поморщился и снял трубку.

— Рогов слушает!

Лицо его вытянулось, и он приподнялся с места. Глядя на него, встал и полковник.

— Так точно! — комиссар ослабил ворот кителя. — Да. У меня. Есть, предоставить все материалы! Будет исполнено! Так точно, понял, к двадцати часам. Есть, доложить лично!

Он осторожно положил трубку телефона, будто она была сделана из хрусталя. Сел за стол и налил себе воды из графина. Посмотрел на полковника.

— Садись.

— Кто это был, товарищ комиссар?

Вместо ответа тот раскрыл лежавшую на краю стола красную папку и, вытащив оттуда лист бумаги, показал на подпись внизу.

— Достаточно?

— Да уж… Это… Лосев?

— Он не зря интересовался, когда у тебя доклад. Выяснил это и, в свою очередь, доложил наверх.

— Теперь я должен представить все материалы?

— Я должен! Я! Лично! Черт возьми, будто других забот у меня нет… В общем, так. Через час подготовить мне все, ты слышишь — все, материалы по делу. В том числе и самые отдаленные домыслы. Капитана этого срочно вызвать в Москву. Ограничить его общение с внешним миром. Всех, кто причастен к этому делу, перевести на казарменное положение. Срочно!

Комиссар встал из-за стола и, подойдя к окну, уперся лбом в холодное стекло.

— Черт побери, ну надо же было этому поганому фрицу засесть именно у нас?!

Обитая кожей массивная дверь бесшумно приоткрылась.

Адмирал Канарис поднял голову от бумаг.

— В чем дело, Мюллер?

— Вы приказывали доложить о прибытии полковника Кранца, экселенц.

— Где он?

— В приемной.

— Проси его сюда. Сделай нам два кофе, старина Август большой его любитель. И корзиночку венских пирожных.

— Слушаюсь, экселенц!

Дверь закрылась за спиной адъютанта и, почти тотчас, отворилась вновь.

— Разрешите войти, экселенц?

— Август, старина, рад тебя видеть! — адмирал встал из-за стола. — Ты совсем пропал там, в своем лесу! Мхом еще не оброс?

— Это не мой лес, господин адмирал.

— Пока не твой!

— Да и мхом там обрасти трудно, не очень-то хорошее для отдыха место.

— Ладно, не ворчи! Присаживайся, — Канарис указал на небольшой столик, — сейчас принесут кофе! Твой любимый! И мои пирожные.

— Спасибо, экселенц. Вы помните все мои пристрастия?

— Не все! Но основные стараюсь запоминать.

Собеседники расположились в креслах. Вошедший адъютант поставил на столик поднос с кофейником и пирожными.

— Угощайся! — адмирал сделал приглашающий жест. — У вас там, в лесу хорошего кофе нет…

— Благодарю, — полковник поднял чашку.

— А руки у тебя дрожат, старина… — сочувственно произнес Канарис. — Устаешь?

— Не без того, экселенц.

— Да… Что ты привез мне хорошего?