Андрей Саргаев - НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

Послышался вежливый стук в закрепленный у входа щит, и голос неизменного Ромы Кутузова сообщил через стенку шатра:

- Государь, к тебе Патриарх.

- Так пусть заходит, чего орать-то.

Тут же откинулся полог и появившийся на пороге Савва осенил Николая и Яну широким крестом:

- Мир да любовь дому сему.

- Ага, - согласился Шмелев. - Присаживайся.

Предстоятель не стал чиниться и прошел за стол, где сразу же налил себе полный стакан "Годзилковой особой". Выпил единым духом и крякнул довольно, вытирая губы рукавом походной рясы.

- Петрович, с утра?

- То грех малый, отмолю, - отмахнулся Савва и потянулся за звеном истекающего янтарным жиром балыка.

Коля пожал плечами - отмолит, так отмолит, его дело. Лишь бы это не помешало сегодня же вечером провести торжественное венчание. Именно так, сразу после победы и в окружении воодушевленной армии, которой еще долго вылавливать по лесам недобитков. Пусть хоть праздник у людей будет.

Узаконить свои отношения с Яной Шмелев решил только что, едва увидел Патриарха. Его будущие дети не будут байстрюками или этими… как их там… бастардами. И двоеженством это считаться не будет, ведь мир другой! А любовь… А кто сказал, что ее нет? Пусть немного не такая, более спокойная и рассудительная, но именно она.

- Так что за новости у тебя, Петрович?

- У меня? Это, скорее, у тебя новости, Николай Васильевич.

- Да?

- Да-да, именно. Гости приехали. Может быть, слышал, как среди ночи ломились? Охрана еле-еле пинками прогнала.

- Опять посольство?

- Ну…

- Откуда на этот раз? Уж не Царьград ли мира запросил?

- Не-а, не угадал. Из Кьявска прибыли.

- Князюшка ихний чего-то хочет?

- Хуже, - вздохнул Савва. - Сама Верховная Рада заявилась.

В княжеской памяти что-то щелкнуло, и перед глазами всплыла давняя-предавняя картинка из телевизионного выпуска новостей.

- Верховная Рада? Как же, помню - оранжевые палатки на Майдане, бабка Параска с пузырем самогона, рябого мужика еще салом отравили, бледная девка с хлебобулочными изделиями на голове… Да, еще постоянный мордобой из-за микрофонов на заседаниях. Так она что, в полном составе сюда пожаловала?

Патриарх не торопился с ответом, придвинув к себе большое блюдо с вареными раками:

- Ох и умаялся… Так чего ты спрашивал? Про состав? Тут ничего сказать не могу, а вот с полнотой, княже, угадал - пудов на двадцать потянет. И это не считая микрофонов - хоть и прячет, но оттопыриваются зело преизрядно.

- Что оттопыривается?

- Да микрофоны же! Ох, и здоровы!

- У кого?

- У нее, у Верховной Рады.

Тут Шмелев окончательно запутался:

- Погоди, Петрович, ты вообще, о чем рассказываешь?

- Как это о чем? - удивился Савва. Ты разве не держишь руку на пульсе современной политики?

Николай вспомнил, где последнее время держал руку, причем не одну, а обе, и немного смутился. Яна же покраснела и закашлялась. Но отче не обратил внимания на некоторую заминку и пояснил, что Верховная Рада - это человек. Более того - она бывшая жена бывшего кьявского князя, придушившая муженька подушкой, перетопившая своих бояр в Данупре в почти полном составе, и присвоившая себе титул Верховной. А Рада - имя. Рада Ашотовна Сарумян.

- Ни хрена себе! - удивился Шмелев. - И чего она от нас хочет?

- Замуж.

- За кого?

- Ну не за меня же? Староват буду - старше ее года на полтора.

- А тебе сколько?

- На Покров восьмой десяток пошел.

- А ей, значит… Погоди, уж не хочешь ли сказать…

- Ага, за тебя замуж.

Яна резко встала, чуть не опрокинув стол, и решительно пошла к постели, где достала из-под подушки револьвер. Вполне профессионально откинула барабан, проверяя наличие патронов, и попыталась засунуть его за пояс. Вот только поясов у ночных сорочек не предусмотрено, и огнестрел упал на пол, перевернулся несколько раз, и остался лежать у ног Патриарха. Савва с кряхтением нагнулся, и опасное оружие перекочевало в карман его рясы.

- Отдай огнестрел, Петрович, - попросила русалка, сверкая глазами.

- Обязательно отдам. Только скажи, девонька, куда же ты направляешься?

- Пойду, пристрелю гадину.

- Так ведь грех.

- Ну и что? - заупрямилась Яна. - А то, что не девонька, это не грех?

Савва Петрович перевел взгляд на Николая. Тот только руками развел, дело, мол, житейское.

- Так звать эту Раду сюда?

- Ну ее нахрен! - ответил Шмелев. - Яночка, успокойся, я образно… Лучше Лешакова ко мне пришлите - поговорить кое о чем нужно.

Степной орел, неведомо как залетевший в эти края, старательно выписывал круги над лесами и полями в поисках хоть чего-нибудь съедобного. Да где уж там - которую неделю по всей округе бегает туда-сюда огромное войско, распугивая возможную поживу. Так от голодухи можно и клюв отбросить. Даже сусликом, и тем не полакомишься - давеча пытался одного закогтить неподалеку от полуразрушенного города, так насилу сам жив остался. Отбивался сусел до того злобно, что пришлось уносить крылья. Оставив в зубах обидчика половину перьев из хвоста.

А что там вдалеке поблескивает? Спасите наши души - опять он! Орел заполошно, почти как воробушек, замахал крыльями и спикировал к безопасной земле, от греха подальше. Мимо на большой скорости пронесся мелкий цветочный эльф с большим мешком за спиной и не обратил на бесхвостую птицу никакого внимания. Почтовый курьер, причем с большими полномочиями. Уж лучше на Медузу Горгону напороться, чем у такого на пути встать. Исход встречи все равно одинаковый, но во втором случае менее продолжительный и болезненный.

Только почтальон не отвлекался на мелочи - с лихим свистом закладывая виражи, он шел на бреющем в складках местности, иногда из чистого хулиганства залетая на средину реки. А чего? Чай эльф не птица, почему бы ему не долететь до средины реки?

А уже и город показался, не такой уж разрушенный, как померещилось полухвостому орлу. Вот стены белеют новыми бревнами, и над всем этим витает восхитительный запах свежей стружки. Курьер облетел вокруг, оценивая масштабы ведущихся работ, перемахнул через частокол внутрь, и приземлился у корчмы "Три поросенка", на этот раз кирпичной, но пока еще одноэтажной. Крыши тоже не было, только торчала сверху голова что-то жующего Змея Горыныча.

Внутри оборотень с чертом изучали какой-то чертеж, а Годзилка с высоты своего роста давал советы. Август фон Эшевальд поднял голову:

- А, гонец… Донос на гетмана-злодея?

- На кого?

- Это потом поймешь. Давай сюда бумагу, - начальник разведки и контрразведки развернул свиток, вчитался, и удивленно присвистнул.

- Чего там? - Глушата с любопытством сунул пятачок в письмо.