Федор Вихрев - Смертный бой. Триколор против свастики

Мы шли по Берлину, и я слушал, как Урсула рассказывала последние новости.

— Ты просто не представляешь, как трудно жить в городе, когда нет воды и газа. Полицейские и гестаповцы сбились с ног, пытаясь следить за ценами в лавках и магазинах, но у них это получается очень плохо. Люди боятся повторения ужасов восемнадцатого года. Вчера выступал Геббельс, он обещал, что голода не будет, а за повышение цен торговцев будут расстреливать, но ему, как и Герингу, уже никто не верит.

Сообщения с фронта в сводках очень туманны, сплошные истории про фельдфебелей, гранатами уничтоживших пару русских танков, было еще про подвиг пулеметчика, сбившего русский самолет, а про люфтваффе ни слова.

Вчера сообщили про гибель «Принца Ойгена» в неравном бою с большевистской эскадрой, но ведь у комиссаров только два устаревших линкора?

Мы подошли к дому, где я снимал комнату.

— Одну минуту, — сказал я своей спутнице и зашел в дом.

Фрау Марта с ужасом и удивлением смотрела на меня.

— Я надеюсь, вы прибрались в моей комнате?

— Д-да, но я не ждала вас так скоро, — заикаясь, произнесла хозяйка.

— Госпожа Коль, мне пришлось отбыть на два дня по служебной необходимости, прошу вычесть их из оплаты за пансион. — Я сунул хозяйке под нос удостоверение СД.

Лицо фрау Марты посуровело, она поднялась со стула:

— Слушаю ваших указаний, господин штурмбаннфюрер.

Я не ожидал такой реакции, забыв, что покойный муж хозяйки работал чиновником полиции.

— Приготовьте мне хороший ужин, — сказал я, доставая из чемодана продукты, купленные в Боргсдорфе, — и, пожалуйста, не беспокойте меня.

Я вышел на улицу и предложил Урсуле пройти в мою комнату.

— Что ты сказал этой старушке? — поднимаясь по лестнице, спросила она.

— Рассказал о своем новом месте работы, — ухмыльнулся я.

Наверное, слова «А у тебя здесь очень мило» миллионы раз звучали из уст девушек, пришедших в гости к молодым мужчинам, и слышать это от Урсулы мне было очень приятно.

— Почему ты раньше был со мной таким холодным и надменным?

— Я очень стеснялся и боялся показать, что вы мне нравитесь, — смущаясь, ответил я.

Хозяйка не успела упаковать мои вещи, но прибралась на славу.

Шнапса, как и бутылки из-под него, не было, однако запас вкуснятины не ограничился выложенными фрау Марте продуктами. Я начал, как иллюзионист из шляпы, вытаскивать из чемодана деликатесы под восторженные аплодисменты Урсулы.

Когда представление закончилось, она спросила меня, удивленно глядя на гору продуктов:

— Петр, откуда у тебя все эти продукты?

— Урсула, все, что я тебе скажу сейчас, должно остаться в тайне, — сказал я, открывая бутылку неизвестного мне французского вина. — Ты не должна говорить о том, что услышишь, неделю, потом все эти тайны перестанут иметь какое-либо значение.

Я налил вино в фужер и передал Урсуле: — Выпей.

Она взяла вино и, внимательно глядя на меня, начала пить.

Я налил себе и продолжил разговор:

— За то, что я тебе сейчас расскажу, меня не будут расстреливать, меня упекут в сумасшедший дом, но это правда. Когда 22 июня без предупреждения напали на Советский Союз, произошло нечто невероятное. Я не знаю, делом чьих рук, Господа или Люцифера, было свершившееся событие, но современная наука не в состоянии объяснить происшедшее. Я даже могу с уверенностью сказать, что и через семьдесят лет ученым не будет ничего известно. В три часа ночи на место, которое занимали Советы, переместилась территория из будущего, вместе с людьми, городами и даже аэропланами. Часть этой территории появилась на месте Кёнигсберга, а все, кто там был до перемещения, исчезли. Гитлер крепко вляпался с этой войной.

— Как из будущего, из нашего будущего? — удивленно раскрыв глаза, спросила Урсула.

— Да, конкретно из 2010 года, — ответил я.

— И какое оно, это будущее?

— Нормальное будущее, много супероружия, аэропланы над Берлином ты уже видела, есть танки, одним выстрелом пробивающие четыре немецких насквозь, а еще они побывали на Луне. Все германские войска на Восточном фронте воюют с пограничными и полицейскими частями, Федеральная Россия только начала мобилизацию армии.

— Они побывали на Луне, — как зачарованная, повторила Урсула.

Она сразу поверила моим словам.

— А чем закончилась война? — Профессиональное любопытство не оставляло ее.

— Тем же, чем закончится и сейчас, русские победят.

— Петр, а откуда ты все это знаешь?

— Ты помнишь Оскара Штайна, рапириста из Берлинского студенческого общества?

— Да, но ведь он сейчас служит в гестапо.

— Нет, он служит в СД, у Гейдриха. — Я рассказал ей об утреннем визите Штайна и работе с радиоперехватом.

Урсула внимательно рассматривала мое удостоверение штурмбаннфюрера.

— Никогда бы не подумала, что буду пить вино в компании с майором СС.

— Ты должна уехать из Берлина на месяц, — после некоторого раздумья сказал я.

— Почему?

— Когда войска Федеральной России подойдут к Берлину, тут могут начаться ожесточенные бои, гражданским будет очень плохо. Я видел, чем закончился штурм города в сорок пятом, тогда от Берлина остались только обугленные развалины. Гитлер знает о переносе и своей судьбе. В первый раз он отравился, сейчас он решил взять с собой в могилу весь немецкий народ.

— Но я не могу бросить своего отца.

— Попроси в газете командировку, ведь тебе не откажут. Связи в Шведском посольстве у тебя есть, так что проблем с визой у тебя с отцом не будет. — Я вытащил из конверта десяток купюр: — Здесь тысяча долларов, на два месяца должно хватить.

— А как же ты?

— За меня не беспокойся, я выкручусь, а теперь тебе срочно надо идти в редакцию.

— Петр, мы никогда больше не увидимся? — в уголках ее глаз появились слезы.

— Урсула, мы обязательно с тобой встретимся, после войны. Я обещаю! — Я обнял ее и поцеловал, она ответила мне.

Через пять минут я стоял у окна и смотрел на удаляющуюся фигурку Урсулы.

Все во мне протестовало против ее ухода, мне хотелось быть с ней, наплевав на Гейдриха, Рейх и таинственную Федеральную Россию, но я не мог этого позволить.

Машина ждала меня точно в назначенном месте. Из автомобиля вышел лейтенант и открыл мне заднюю дверцу. Я сел рядом с худощавым седым оберстом, на мое приветствие он холодно кивнул. Мы ехали молча всю дорогу, но когда машина остановилась, оберст повернулся ко мне и заговорил:

— Я был против этой встречи, однако Людвиг попросил меня, и я не мог ему отказать.

Мы вышли во дворик небольшой усадьбы, и я в сопровождении оберста поднялся в дом. В гостиной меня ждал сухощавый генерал.

— Добрый день, господин Бек.

— Добрый день, — поздоровался со мной генерал-полковник. — Спасибо, Карл, не буду тебя больше задерживать.

Оберст отдал честь и вышел.

— Итак, господин Михайлов, о чем вы хотели со мной побеседовать?

— Господин Бек, Гитлер не предлагал вам возглавить генеральный штаб?

— Мне? Никогда. Хотя то, с какой скоростью гибнут его штабисты, наводит на невеселые мысли.

— Один аналитик СД предположил, что русские находят штабы, пеленгуя золотое шитье в генеральских погонах. После того как его доклад попал наверх, его самого лишили погон, — пошутил я.

— Возможно, в этом что-то есть, — серьезно ответил Бек. — Русские меня просто поразили.

— Тут нечему удивляться, все-таки техника двадцать первого века, — сказал я.

— Значит, все эти фантастические слухи правдивы?

— Да, Германия напала на Федеративную Россию из двадцать первого века. Генерал, проблема в том, что они знают все, что происходило в их истории, знают про ваши контакты с Остером, Ольбрехтом и профессором Йессеном. Сейчас в России республика, у коммунистов десять процентов в парламенте, а у власти очень популярный премьер левоконсервативных взглядов.

— Что вы хотите от меня? — сухо спросил собеседник.

— Я хочу знать, что предпримет армия в ситуации, заметьте, абсолютно гипотетической ситуации, когда исчезнет правительство Рейха.

Генерал задумался, подошел к горевшему камину, постоял и начал отвечать: — В данной гипотетической ситуации армия могла бы прислушаться к авторитетному лицу и поддержать вновь организованное правительство, созданное здоровыми силами Германии. Но я никогда не пойду против интересов Германии и ее армии, ведь русские требуют полной и безоговорочной капитуляции.

— Знаете, генерал, не все так плохо, как кажется. В другом прошлом Германия полностью капитулировала, но страна сохранилась, хотя Вермахт убил около тридцати миллионов русских, украинцев и белорусов.

— Сколько миллионов? — ошарашенно спросил Бек.

— Война длилась еще четыре года, погибло десять миллионов немцев, американцы разбомбили все города, и девятого мая подписан акт о безоговорочной капитуляции. Гитлер уже знает об этом, он решил подстраховаться. Вам известно о приказе расстреливать военнопленных?