Александр Прозоров - Легион. Смертельный удар

— Его войска разбиты, но сам Масинисса ушел, — пояснил спокойно Урбал. — Говорят, ускакал в Ливию, а может быть, и здесь скрывается, неподалеку. Он же местный, тут каждый холм знает. Гасдрубал обещал за него награду.

Урбал помолчал немного и добавил:

— Зато почти все его подданные, из тех, что выжили, теперь воюют за нас.

— В самом деле? — не слишком удивился Федор, припоминая историю васконов.

— Ну да! — опять заговорил Летис. — А куда им деваться? Царь в бегах, вся земля под нами. Да и многие его подданные оказались не прочь служить Ганнибалу добровольно; Правда, после того, как наш командующий что-то им пообещал, я не знаю, что именно…

— А что Сифакс? — вспомнил про союзника Федор.

— Сифакс воюет с нами, но он привел с собой лишь половину воинов, — поделился информацией Урбал, — остальных оставил в Цирте.

— И не только он оставил там солдат, — вставил слово Летис, загадочно ухмыльнувшись.

— Почему? — удивился Чайка. — Что ему там охранять? Его столица ведь не лежит на пути в Карфаген.

— Ты бы видел, сколько солдат мы оставили охранять Цирту, — усмехнулся Летис, выливая остатки вина из кувшина себе в глотку одним движением, — а вернее дочь Гасдрубала. Если бы все они были здесь, мы разбили бы Эндимиона гораздо быстрее.

— Они все охраняют дочь Гасдрубала? — ухмыльнулся Федор.

— Ну да, — хохотнул Летис, вновь хитро прищурившись, — Масинисса-то сбежал. Вдруг объявится да умыкнет красотку.

— Ты потише, — осадил его Урбал и оглянулся по сторонам, словно их могли подслушать даже в шатре Чайки, — наш командующий не любит, когда обсуждают его дочь.

— Да ладно, — отмахнулся здоровяк, — вся армия об этом знает.

После этого сильно захмелевшие друзья поведали Чайке, что продвижение армии Гасдрубала по глубинным районам Нумидии привело к тому, что все земли, по которым они проходили, перешли под его контроль. Гасдрубал тут же объявил мобилизацию новых подданных, и теперь под его началом находилась не менее внушительная армия, чем та, с которой он некогда высадился на побережье. Правда конницы в ней было едва ли не больше, чем пехоты, но появление армии Федора несколько исправило положение. Особенно Гасдрубал был рад слонам, с помощью которых он сумел обратить в бегство гордость Эндимиона — конные порядки греческих катафрактариев.

— Вообще, этот спартанец навербовал в армию сената массу греков, — «пожаловался» Урбал, — и они, надо сказать, немало потрепали нам нервы. Одно дело, быстрые, но слабо вооруженные нумидийцы, и совсем другое — катафрактарии. Да и греческая пехота поначалу тоже противостояла нам очень успешно. Пока мы ее не истребили почти всю.

— А где еще сенату брать свежих наемников? — поделился соображениями Федор. — Если собственный главнокомандующий взбунтовал всю армию и вышел из-под контроля? Хорошо еще скифов сюда не позвал.

— Кого? — вскинул тяжелую голову Летис.

— Забудь, — отмахнулся Федор, решив не просвещать друга насчет Иллура, данника его бывшего благодетеля, о делах которого он уже поведал друзьям, рассказав заодно и о Юлии. — Вы-то за Ганнибала по собственной воле воюете?

Захмелевшие друзья невольно приумолкли. В шатре воцарилась тишина.

— Когда узнали правду, зачем мы здесь, — признался Урбал, — было время, сомневался. Хотя я этого давно ждал. Слишком уж независимо вел себя наш главнокомандующий в переговорах с сенаторами.

— Теперь он, скорее, новый тиран, — поправил его Чайка, — и теперь лично ему подчиняется почти вся Испания, Южная Италия и Сицилия. Даже Сиракузы на его стороне — выступили против Рима и нашего сената Я свой выбор сделал. Да и вы, похоже, тоже. Дело за малым — взять Карфаген.

— А я не против! — вдруг заявил Летис, хлопнув ладонью по столу. — У нашей Утики с Карфагеном давние счеты.

«Вот оно, — подумал Федор, глядя на раскрасневшегося Летиса, — зерно гражданской войны. Давние обиды соседей живут долго и вспыхивают с новой силой, стоит лишь измениться ситуации. Словно и не было долгих лет мира и спокойствия. Брат на брата, против отца и всех остальных. Знакомая ситуация».

Впрочем, знакомой она была Чайке лишь по историческим книжкам. Сам-то он в революциях и гражданских войнах в прошлой жизни не участвовал. Возрастом не вышел. А вот здесь «повезло». Многое пришлось увидеть лично и поучаствовать, а сколько еще придется увидеть. «Мощный, но не смертельный удар опасен скорее для того, кто его наносит, — вспомнил Федор мудрое изречение стратегов, размышляя о затянувшейся войне с Римом, которая обернулась против самого сената, — впрочем, на все воля богов. Иначе, наверное, и быть не могло. А мне, главное, во всей этой суматохе разыскать Юлию».

Чайка часто корил себя за то, что не предпринял пока толком никаких поисков, не разослал гонцов во все стороны света. У него, конечно, были на то серьезные причины — по воле Ганнибала он должен был оказаться здесь и воевать до победного конца. Вести за собой армию. Но внутренний голос по-прежнему продолжал нашептывать Федору, что Юлия и сын живы. Более того, предчувствие подсказывало ему, что они не так далеко от него, как ему кажется. «Ладно, — пытался взять под контроль свои мысли Федор, — вот Подойдем под Карфаген, приступим к осаде — это дело не быстрое, — тогда и смогу предпринять Нужные усилия. Я найду их. Иначе и быть не может. Иначе, мне и жить незачем».

Следующую неделю армия Гасдрубала продолжала двигаться в сторону столицы, наводя ужас на приверженцев сената, стягивавших в Карфаген последние силы. На этом пути произошло еще несколько менее значительных сражений, но командовали ими уже помощники спартанского главнокомандующего, первые успехи которого сменились чередой поражений. А вот в армию Гасдрубала вливалось все больше солдат и ополченцев, желавших вместе с ним войти в Карфаген и отомстить ненавистному сенату. Гасдрубал ловко разжигал страсти, подливая масла в огонь на своих выступлениях перед народом, которые он проводил в каждом крупном захваченном городе.

— Ну просто оратор, — заметил как-то на это Федор, послушав одну из таких речей, которую Гасдрубал произнес на этот раз сидя в седле перед воротами осажденной крепости. Ни один защитник не пустил в него стрелы, хотя мог. Напротив, после такого «внушения» в армию Баркидов влился весь гарнизон горной крепости, сдавшись без боя. Ее защитники просто открыли ворота.

Грандиозное сражение у Эль-Кефа, ставшее переломным моментом кампании, произошло чуть западнее Замы, взятой ранее. Больше крупных городов на пути к столице не было, но Гасдрубал почему-то не спешил. Вместо того чтобы немедленно приступить к походу на главный город, он направился вместе с армией еще дальше к западу, а потом свернул на север и вскоре достиг Утики, к большому удовольствию Летиса.