Олег Мазурин - Убить отступника

Диктатор на миг онемел.

– Что делать, Диктатор?! – спросил его брат Гораций.

И все заговорщики уставились на главу Союза в ожидании дальнейших распоряжений.

Диктатор сумел себя взять в руки.

– Братья! – воззвал он к членам Союза. – Лучше умереть в неравном бою, чем подвергнуться позорному аресту, издевательствам и пыткам от рук царских палачей. Знайте, братья, погибнуть за свободу России, за свои убеждения и за своих товарищей – сие дело святое! Отчизна никогда не забудет ваш подвиг! Вперед, друзья! Задержите этих мерзавцев хоть на некоторое время! Мне надобно уничтожить важнейшие документы. Ежели я их не уничтожу, то многие наши товарищи благодаря этим бумагам пойдут на каторгу или на виселицу.

– Задержим, не сомневайтесь, ваша честь!

– Умрите, друзья с достоинством!

И отовсюду понеслось:

– Слушаюсь, мой Диктатор!

– Есть, мой Диктатор!

– Не беспокойтесь за нас, наш Диктатор, мы умрем достойно!

Дубов обнял каждого из офицеров и по-отечески поцеловал в лоб.

– Благодарю за службу, братья. Встретимся на небесах.

– Союз и процветание!

– Союз и процветание!

Офицеры вышли. Дубов услышал, как кто-то из них крикнул:

– Постоим за братьев наших! За свободную Россию! За командира нашего!

И нестройный хор голосов в ответ:

– Постоим, постоим, ваше высокоблагородие!..

У Дубова в усадьбе был небольшой отряд солдат, охранявший министра. А также скрытый от посторонних глаз отряд из отставных, разжалованных, беглых солдат, матросов и офицеров, добровольцев. Все они были хорошо вооружены и обучены. Так что правительственным войскам придется несладко при штурме особняка министра.

«А может прорваться с отрядом и скрыться?» – подумал Дубов, но, увидев в окно, как к усадьбе подтягиваются все новые правительственные отряды, отказался от этой идеи.

Все потеряно! Это конец!

И тут Дубов дал волю эмоциям. Он дико заорал.

– Нет, нет, нет!!! Так не должно быть!

Его сознание отказывалось принять поражение. Как же так! Все, к чему он стремился, потерянно. Оставалось сделать всего лишь один шаг к цели и… вот такой финал. Какой-то Голевский, разнесчастный капитанишка, разрушил все его планы, перечеркнул многолетнюю работу по подготовке к перевороту. Словно заговоренный, прошел через все преграды и ловушки, расставленные его лучшими людьми, перехитрил, переиграл их, и нанес сокрушительный удар по союзу, причем по самому главному человеку заговорщиков – ему, Дубову, будущему правителю России. И он, колосс на глиняных ногах, рухнул. Рассыпался в пыль!

Ярость обуревала его. Он в бешенстве схватил саблю и стал крушить все подряд: канделябры, стулья, картины, статуэтки… Дубов выл, как смертельно раненый зверь. Рычал. Кричал. Страшно, пронзительно! Он не мог смириться с поражением. Но что он против рока… Маленький ничтожный человек!

Послышались дружные ружейные выстрелы. Их становилось все больше. Начался штурм. Окно со звоном осыпалось. Ворота вынесли, и толпа солдат устремилась через двор к дому. Несколько человек упали на бегу, кто раненый, кто убитый. Выстрелы гремели теперь, не переставая.

Дубов бросил саблю на пол и закрыл лицо руками.

«Нет, нет, нет, так не должно было случиться! Это несправедливо! Шесть лет каторжной работы, и все коту под хвост! Проклятый Голевский! Все, это конец!»

Пальба ни на миг не прекращалась. Яростный бой уже закипел на первом этаже.

Военный министр печально посмотрел на портрет Даши. В последний раз взглянуть на это прекрасное лицо.

«Прощайте, моя сердцу милая Дарья! Знайте, я любил вас очень сильно. Ваш жених и мой соперник не только уничтожил меня, но лишил смысла жизни – вас, Дарья. Он отнял у меня любовь. А также отнял власть. Увы, теперь мне уже не быть Диктатором, не властвовать в России. А вам, Дарья, не быть моей женой и не быть самой влиятельной женщиной России. Он забрал у меня все, буквально все. И теперь у меня, некогда всемогущего Диктатора, нет ни любви, ни власти, ни будущего, а значит, нет и жизни!»

Выстрелы становились слышнее. Бой уже шел на лестнице второго этажа.

Дубов достал из ящика пистолет, взвел курок и приставил к виску…

– Все кончено, новой революции не получилось, – обречено сказал несостоявшийся правитель России и зажмурился… – Позабавим людишек, мон шер, а?.. Позабавим…

Палец потянул спусковой курок. Секунда – и грохнул выстрел. Из дула потянулся дымок. В пустых глазах Дубова застыла смерть.

В это время Снетков ворвался в кабинет… За ними бежал, топая и громыхая ружьями, отряд солдат. Увидев застывшего в кресле министра, окровавленного, с гримасой ужаса на лице, Снетков невольно остановился. Замерли на месте и солдаты.

– Черт! – выругался поручик. – Не успели! Застрелился, мерзавец!

Снетков подошел к столу. Взгляд поручика уткнулся в женский портрет. «Вот так фокус! Это же портрет княжны Боташевой! Да, дела… Дубов был влюблен в Дарью Боташеву!»

Снетков приказал выгрести бумаги из камина. Солдаты бросились штыками выковыривать горящие бумаги. К счастью, половина их уцелела. Снетков строго следил, чтобы ни один документ не пропал. Не уничтоженные Диктатором бумаги складывали в один большой саквояж.

Неожиданно появился серебряный шар. Ярко вспыхнув, он стал вращаться. Солдаты и поручик застыли в оцепенении.

– Свят! Свят! Свят!

– Чур, только не меня!

– Святая Богородица, защити!

– Спаси и сохрани!

– Иисусе, что это?

Но шар так же быстро исчез, как и появился. Может, его и не было вовсе, может, всем показалось.

– Что это было? – ни к кому не обращаясь, спросил Снетков. Солдаты стали наперебой гадать:

– Чертовщина какая-то.

– Молния что ли?

– Чудо какое-то.

– Без штофа не разберешь.

Снетков размышлял о природе увиденного зрелища и недоумевал: разве бывает зимой шаровая молния? Обычно она появляется летом после грозы, вслед за ударом линейной молнии. А тут посреди декабря самое что ни на есть настоящее искровое шаровидное тело? Что это? Непонятно.

И вот Голевский снова в столице. Все тот же знакомый дом с мезонином. Голевский отлеживается на диване с перевязанной рукой. Рана еще не зажила. Даша сидит у изголовья больного. Игнат подбрасывает поленья в камин. Огонь разгорается, становится теплее. Бессменный и самый преданный слуга Голевского прибыл недавно из Сибири с вещами хозяина. Привез и фрегат. Журавлев доделал эту игрушку и не захотел оставлять себе, отдал Игнату. С ним передал и свое письмо. В нем полковник желал товарищу всего наилучшего и просил принять в подарок завершенный макет корабля.

Княжна приехала проведать суженого и хлопочет над ним как может.