Юрий Валин - Запах снега

Ковыляя к хижине, Лит придерживал бок, морщился от головной боли, но уже и улыбался как дурак. Желчь и нутряной жир вег-дича, говорят, чуть ли не по серебряной «короне» за мерку идут. Редкость. А еще клыки, шкура. Ха, богатство само в руки привалило. Правда, чуть не сожрало. Главное, теперь чтобы торгаши не облапошили. Такой шанс упускать нельзя.

Когда управился, совсем рассвело. Пришлось долго отмываться в ручье. Потом Лит клацал зубами, грелся у костерка. Купался углежог, конечно, круглый год. Но одно дело, просто помыться, а другое отмыться. Грязная работенка. Противная. Ладно, освежевал, все припрятал. Шкуры потом выделать можно. Желчи и жира прилично получилось. Только кому такая гадость нужна? Блевать пришлось три раза. Забыть бы эту работенку побыстрее.

Сидел в хижине у очага, в горшке соблазнительно булькало. Но устал так, что ужинать-завтракать почти не хотелось. Ну и ночка. Боги помогли.

Наевшись, Лит выглянул наружу. Лес стоял притихший, спокойный. Мягко светило неяркое осеннее солнце. Лит закрыл дверь, повалился на лежак. Сегодня работу отменяем. Меру нужно знать, как дед говорил.

Проснулся Лит под вечер. Бок еще болел, зато голова прояснилась. Вот нога беспокоила. Лит прочистил и промыл раны, перевязал полоской ткани, не забыв проложить кусочек мха-засушника. Сунул за пояс топор, и вышел на воздух. Работать не работаем, но за доходящим костром проследить нужно. С углем разобрался быстро, на обратном пути завернул на холм над ручьем.

Могилы стояли в порядке, только дедушкину в изобилии застлали красные кленовые листья. Лит прибрал, сел на чурбак.

— Вот так-то, получилось. Дарки, они, оказывается, не шибко умные.

Разговаривать с могилами было можно. Это же не сам с собой. Под самым оплывшим холмиком лежала мама. Ее Лит не помнил, — умерла, едва родив. В серединке лежал Грыз. Хороший был пес, помер от старости. Вместе с дедом хоронили. Ну, под третьим холмиком сам дед лежал. Его Лит два года назад схоронил. Сам могилу копал, сам и уложил. Дядька Жор тогда только через три дня наведался, только лысой башкой покачал.

Лит трогал пальцем припухшую свежую царапину надо лбом и раздумывал над тем, что в лесу жить не так уж и плохо. И дед, и Грыз от старости померли, что не так часто и бывает. Мама — иное дело. Женщины — существа сложные, хрупкие. Вот рожать детей — как это вообще бывает? Непонятно. Дед толком не рассказывал. Он вообще много чего не успел рассказать. Или сам не все знал? Ладно, в лесу жить спокойно. Это в городах да деревнях с ума сходят. А здесь живешь спокойно, умираешь спокойно. Вот только кто тебя самого хоронить будет? Или без хлопот сожрут и всё?

Лит вспомнил отца. Его помнил хорошо. Крепкий мужчина, всегда выбритый до синевы. Восемь лет назад сгинул. Был заказ в городе, вроде на самого наместника работали. Отец хорошим углежогом был. Три печи, здесь над ручьем стояло. Деготь гнать собирался. Деготь — это ж иное дело. Это серьезно. Эх…

Что ж с отцом-то случилось? Уехал, где-то неподалеку от Кэкстона работал. Два раза деньги прислал, потом, как в воду канул. Дед в город ездил, все расспрашивал да разузнавал. Никто ничего толком не знал, но намекнули, что с такими глупыми расспросами дед и сам исчезнуть может. Может, ограбили отца и убили? Он тогда серебро прислал, видно, хорошо дела шли. Да, город — дело темное.

Лит вернулся в хижину, не торопясь, принялся готовить ужин. По пути набрал грибов, осень выдалась обильной. Вдобавок две картофелины испек. Оно, конечно, роскошество, но день такой. Без фасоли да картофеля в жизни радости маловато. Ну, на сладкое отвар, — сегодня земляничный. Ягод заготовлено вдоволь, можно не экономить.

После ужина пришло время науки. Лит, тщательно отмерив масла, зажег светильник. Вынул из тайного ящичка Книгу. Развернул истертую кожу, открылись желтоватые древние листы. Ровно тридцать один! Каждый исписан и пронумерован с обеих сторон. Правда, нет начала и конца, но это не имеет значения. Великая, мудрая история. Ровненькие и мелкие (как такие можно вывести пером?) буквы. Два рисунка. Лит бережно перевернул две первые страницы.

По этой книге учился читать. Собственно и цифры учил по ней. Попробуйте-ка догадаться, как надлежит считать от одиннадцати до сорока двух? Дед-то только до десяти и умел. Великая книга. Лит много размышлял о написаном. Когда дед был жив, вместе рассуждали о древней истории. Конечно, о многих словах было уже не догадаться, но главное-то как не понять?

Лит медленно провел пальцем сверху вниз, не касаясь древней бумаги:

«Вздыхая, он окунул кисть в ведро и провел ею по верхней доске забора, повторил эту операцию, проделал ее снова, сравнил ничтожную выбеленную полоску с необозримым материком некрашеного забора и уселся на загородку под дерево в полном унынии. Из калитки вприпрыжку выбежал Джим с жестяным ведром в руке, напевая „Девушки из Буффало“».

Как замысловато, как изящно. И сколько загадок. Что такое материк? Что за город «Буффало»? Должно быть, девушки там необыкновенно прекрасны. Именно «девушки», не девки, не девицы, а де-вуш-ки. Так и подобает выражаться сдержанному мужчине.

Вообще-то, Книга повествовала о юных годах некоего героя. Кем он стал — великим воином или могущественным магом, так и осталось неизвестным для читателя. Большая часть Книги (несомненно, самая поучительная и увлекательная) была непоправимо утеряна. Книгу дед получил от своего отца, а тот нашел на поле боя у какого-то древнего города. По крайней мере, так свидетельствовало семейное предание.

Раздумывая о том, что древний герой происходил из семьи, несомненно, благородной и состоятельной (даже в самом Кэкстоне заборы сейчас никто красить не додумался), Лит улегся на лежак. Боги помогут, так и у одного углежога когда-нибудь будет стоять настоящий забор вокруг дома. А в доме будет кому готовить обед.

Дядька Жор заявился спозаранку. Лит сидел у хижины, разглядывал сапоги, — подметки совсем истончились, сейчас наденешь, — зиму могут и не пережить. Вот и выбирай. Ступня-то побаливала, одна из борозд, проделанных когтями вег-дича, все-таки воспалилась. Да и задетую кость саднило.

Когда воз, влекомый дряхлыми лошадьми, приблизился, Лит поставил на чурбан сапоги, и, не торопясь, встал.

— Здоров будь, Вонючка, — пробормотал дядька Жор. — Товар наготовил, или пробездельничал?

Лит лишь кивнул головой в сторону навеса.

Углежог поднимал корзины на воз, мерины сонно взмахивали хвостами. Дядька Жор почесывал кнутом спину под латаным жилетом.

— С ногой-то что?

— Зацепил, — кратко объяснил Лит, ставя последнюю корзину с углем.