Владимир Лошаченко - Посвященный

– А-а-а – заблеял секретарь.

Одоевский взял со стола кувшин с водой и вылил на мекающего парня. Тряхнул того за шкирку.

– Ну?

– Есть, ваша милость, командир гарнизона полковник Ортега.

– Пошли за ним, власть в вашем городе поменялась, ты понял меня?

– Так точно, ваша милость.

Через полчаса Алеша своим волевыми решением назначил полковника И.О. губернатора. Ему необходимо, чтобы его миссии никто не мешал, не устраивать же войну со всем гарнизоном города. Хотя со своей ротой они и несколько таких гарнизонов стерли бы в порошок.

Полковник Ортега – крупный мужчина с лицом опытного вояки и неожиданно умными глазами, отнесся к безвременной кончине губернатора спокойно и несколько философски.

– Наконец, Господь избавил нас от дурака.

– Господин полковник, вступайте в должность, а мне пора. – Надеюсь, вы не против, если мы займемся вплотную Инквизицией. – Мой Император считает ее пережитком, а от пережитков, как известно, избавляются радикально – и гвардеец чиркнул себя по горлу большим пальцем правой рукой. – До свидания, полковник, честь имею.

– Какой решительный и целеустремленный юноша – восхитился Ортега. – Вот пример для подражания нашим офицерам, которые только и умеют вино лакать, да по бабам бегать.

Визит в судебный трибунал Инквизиции Севильи напоминал штурм крепости. Святые отцы ни в какую не соглашались открывать ворота, завидев вооруженный отряд в незнакомой военной форме. Пришлось гранатами взорвать ворота и силой занять монастырь. Главного судью трибунала, отца Хесуса – аскета и палача в серой рясе, после непродолжительного допроса, Алеша приказал расстрелять у стены.

Монахи, увидев кончину своего начальника, стали более охотно делиться всякими сведениями. Алеша решил ковать железо пока горячо, и послал гонца в лагерь за Посвященными.

А пока он записывал координаты трибуналов по всей Севилье и Кордове. Затем перешел к списку узников – всего их оказалось 247 человек. По приказу Одоевского – трибунал Инквизиции расстреляли в полном составе, оставив в живых одного монаха – секретаря.

После прибытия Посвященных, спустились в подвал монастыря – там содержали узников. Сверяясь со списком и личными делами заключенных, начали под усиленной охраной выводить по одному наверх. Конвейер заработал.

К 6 часам вечера проверили 72 человека – из них причастных к черной магии и прочим нехорошим делам, обнаружил всего троих. Двух женщин и мужчину, расстреляли, а трупы сожгли.

В целях безопасности и экономии времени, Алеша приказал подчиненным остаться в монастыре на ночь. Через час приехала полевая кухня, а с ней на повозках палатки с имуществом гвардейцев и Посвященных.

Афонька прискакал в сопровождении Снежка. На сортировку у гвардейцев ушло четыре дня. Колдунов, ведьм и оборотней, обнаружили всего числом 12. Получалось на одного виновного двадцать невинных – нехорошо, однако.

В последний четвертый день, из самой дальней камеры два бойца привели узницу – молодую девушку, кутающуюся в обрывки бурнуса. К удивлению Алеши, на нее монахи дела не завели. После короткого разговора, стало понятно почему – похотливый Хесус, таким методом захотел склонить Иду, а так звали девушку, к сожительству.

Ей всего шестнадцать лет, а фигура и волнительные изгибы уже вызывают обильное слюноотделение у мужчин. Справедливости ради, следует отметить – Алеша на всех узников смотрел в основном "третьим глазом". Потому и буркнул безразлично Афоньке:

– Отведи девчонку помыться, у монахов есть вроде небольшая баня и найди ей какую ни то одежду. Нечего полуголой шастать.

Сказал и забыл. К тому времени отпускали последнюю группу заключенных. Алеша, в качестве компенсации, выдавал каждому по одной золотой монете, а заодно объявил:- Через день всем собраться у дворца губернатора, для получения своего конфискованного имущества.

Он здраво рассудил – на Руси доносчику первый кнут. Большинство людей пострадало в результате доносов. С плохишами предстояло разобраться завтра.

– Ваше бродь, ужин готов, мы вас ждем – жужжал над ухом денщик.

Алеша сгреб оставшиеся бумаги в кожаную сумку и вышел из кабинета. В нем когда-то заседал глава судейского трибунала – отец Хесус.

У палатки стоял накрытый раскладной столик, рядом примостился Снежок, делавший вид, что предстоящий ужин ему безразличен. Метрах в трех, на низкой скамеечке застыла фигурка закутанная в белый бурнус.

– Дык, Ваше бродь, по вашему приказу иудейку доставил. – Помылась, в порядок себя привела.

– Тогда чего девушку томишь, приглашай ее за стол ужинать.

Когда девушка села напротив, обомлел. Такой совершенной красоты он еще не видел. Тонкие точеные черты лица смутили юношу.

– Ида – поросил он хриплым голосом – сними, пожалуйста, с головы бурнус.

Девушка послушно сдернула одеяние. Алеша с Афонькой застыли пораженные совершенным обликом. Афонька перекрестился и, сбегав в палатку, принес кувшин вина.

– Ваше бродь, с вашего дозволения, пойду к лошадям, напою, накормлю – бормотал он удаляясь.

Ида оказалась милой девушкой, приятной в общении, внешне абсолютно не пользующаяся своей красотой. Она считала грехом использовать в личных целях свой ослепительный облик.

– Ну, это у тебя по малолетству – рассудил Алеша.

В жизни так и обстоит дело – где это видано, чтобы женщина не использовала свое главное оружие. А если нет, то это по части сказок и легенд. Чем больше юноша общался с юной иудейкой, тем больше она ему нравилась.

Судьба ее оказалась незавидной. С десяток семейств караваном шел из Толедо в порт Кадис. Евреи, почувствовав на своей шкуре гонения Инквизиции, хотели покинуть Испанию. По дороге караван ограбили разбойники – взрослых и детей убили. Паслась одна Ида, да и то, случайно.

Через месяц скитаний пришла в Свилью и к своему несчастью попала на глаза отцу Хесусу.

Ида с целью пропитания танцевала с бубном на торгу, там инквизитор и прицепился. Недели две уговаривал – не вышло. После чего арестовал и держал в подвальной камере. Девушка, выпив вина пыталась упасть на колени перед своим спасителем. Она очутилась в объятиях Алеша, когда он ее поднимал.

Девчонка вцепилась в него, не оторвать. Пришлось нести в палатку, а что делать. Идина неопытность с лихвой компенсировалась неуемным темпераментом и жаркими ласками. Она оказалась прекрасной и страстной любовницей, сопровождала Алешу до самой Валенсии.

Одоевский, от греха подальше, устроил Иду в Греции, в Салониках купил ей большой дом и дал сто тысяч золотом на житье-бытье.

Вся дальнейшая жизнь Алексея Одоевского состояла из таких встреч – с красивыми и просто симпатичными женщинами. И ни одна не оставалась обиженной или оскорбленной в своих чувствах. Все они любили Алешу искренне и нежно. В отношениях с ними, он всегда оставался честен и правдив – что женат, говорил всегда и сразу.А за то, что дарил им райское наслаждение – они его просто боготворили. Алеша сам того не ведая оказался рыцарем чести – почти всем своим возлюбленным помог материально, делая девушек весьма состоятельными особами того времени.