Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути

Год назад были пересмотрены дела ссыльных и многие вернулись из Сибири в свои вотчины, а кое‑кто был востановлен и на службе. Помиловал Петр и остававшихся в живых, сына и дочь светлейшего князя Меньшикова. Им вернули немалую часть имущества, все столовое серебро, драгоценности, что еще сохранилось, и многое иное. Так как дворец был занят под кадетский корпус, им предоставили дом в столице. Отошли им и два обширных имения, с деревеньками, из прежних владений.

Мало того, император позволил Александру Александровичу вернуться на службу. Впрочем, тот и так должен был служить, так как служба до его совершеннолетия засчитана не была. Так что, согласно указа, ему предстояло отдать государственной службе пять лет. Но самым удивительным было то, что Петр удовлетворил прошение о назначении Меньшикова в ингерманландский полк. Сейчас он служил там в чине прапорщика.

Признаться, Ушаков был категорически против, но Петр настоял. Не главе КГБ заниматься вопросами комплектования гвардии. Его дело безопасность, вот пусть и отрабатывает свой хлеб. Гвардейцы же, это только его, Петра забота. Хм. Плохо видать заботился, коли столько заговорщиков расплодилось.

Кто знает, возможно Меньшиков мог хорошо скрывать свои чувства. Может все дело в том, что и впрямь осознал, сколь дерзновенными были планы у его батюшки. А может причина была в том, что он не мог не понимать, что будет под пристальным наблюдением. Как бы то ни было, но несмотря на затевающийся заговор, он к нему не имел никакого отношения…

Осознав, что теперь находится в безопасности, Петр приказал осмотреть всех и склонился над Мальцовым. Дюжий сержант несмотря на полученную в грудь пулю и смертельную бледность все еще дышл. Со всхлипами и хрипами, неровно и едва–едва, но дышал.

— Кто‑нибудь. Вот ты, — Петр ткнул пальцем в первого попавшегося мужчину, а толпа росла быстро, — разыщи карету, любую без разницы. Кого увидишь, того и тащи, моим именем.

— Слушаюсь государь, — мужчина сорвался с места, словно и не в годах, а какой‑то пострелец.

Осмотревшись по сторонам, потом оглядев себя, Петр выругался сквозь зубы и начал расстегивать камзол. Добрался до рубахи из тонкого полотна, выпростал ее. Послышался треск разрываемой ткани. Нужно срочно сделать хоть какую‑то перевязку, иначе его спаситель попросту изойдет кровью, так и не дождавшись помощи.

— Государь, вам бы уйти отсюда, — голос сержанта прозвучал напряженно и озабочено.

Понять его не трудно. Ситуация далека от благостной. Ответственность за жизнь императора навалилась на его плечи всей тяжестью. Если с Петром хоть что‑нибудь случится, то не сносить служивому головы. Ну и кому это добавит настроения.

— Всех осмотрели? — Услышав, но пропустив мимо ушей просьбу сержанта, поинтересовался Петр.

— Точно так. Из гвардейцев ранены трое, вместе с этим, — сержант указал на Мальцова, которого сейчас перевязывал государь, отмахнувшись от предложенной помощи.

— Нападающие?

— Ранены трое но все тяжко. Один доходит. Двое убиты.

— Тот с кинжалом?

— Этот ранен, государь.

Вновь послышался дружный топот. А вот и подкрепление. Еще один патруль. Везет сегодня на гвардейцев. Этот оказался из числа преображенцев. Вот и ладно. Оставит на них всех раненых, а сам в ингерманландцами отправится в канцелярию безопасности. На данный момент надежнее ее служащих, у него пока нет. Ушаков окончательно сделал ставку на Петра, обласкан и влиятелен, имеет привилегии, а потому на его плечо можно опереться без опаски.

С другой стороны, свидетели не помешают, а если преображенцы замешаны в заговоре, то раненные точно не выживут. Но лучше уж оставить в их руках несостоявшихся убийц, чем передать себя. Господи, дожил. Дед без раздумий вручал свою жизнь в их руки, а ему приходится видеть врагов даже в их лицах. Ну и как дальше‑то быть?

— Сержант, — подозвал Петр командира патруля преображенцев.

— Государь, сержант Плехов…

— Слушай сюда Плехов, — оборвал гвардейца Петр. — Я с ингерманландцами сейчас уйду, а ты отправишь на Аптекарский, прямиком к Блюментросту всех раненых. Всех до единого. И чтобы все живыми мне добрались. Понял ли?

— Точно так, государь.

Хм, Мальцова то же придется передать в их руки. Спокойно. Он свой брат, гвардеец, а потому ничего они ему не сделают, как и остальным. И вообще, не время сейчас. Ушаков наверняка не в курсе о случившемся. Нужно спешить. Времени нет и вовсе. Если решились на убийство, значит сейчас начнут действовать.

— Государь.

Ушаков довольно резво поднялся со своего стула, встречая Петра, вошедшего в его рабочий кабинет. И это несмотря на возраст, и усталость о чем явственно свидетельствовали покрасневшие глаза и мешки под ними. А вот сидящая перед его столом девушка, в потасканном и грязном платье, осталась неподвижной. Возможно тут дело в том, что она была измождена. Во всяком случае, ее пока не пытали. Будь иначе от платья вообще мало что осталось бы, а скорее, девушка была бы в каком‑нибудь рубище.

— Сиди, Андрей Иванович, — подкрепив свои слова, красноречивым жестом, произнес молодой император. — Продолжай, я обожду.

Не желая мешать, он тут же прошел к окну. Ушаков собаку съел на подобных делах, а потому глупо путаться у него под ногами. А вот послушать не помешает. Это помогает составить личное впечатление о масштабах заговора. Сухие доклады, хоть письменные, хоть устные не способны передать всего.

За последние дни, Петр нередко присутствовал на допросах по делу заговора. Не гнушался и посещениями тех, где допросы велись с пристрастием. Не сказать, что зрелище приятное, скорее даже отвратное. Крики, треск костей, непрестанная вонь паленого мяса и испражнений. Мерзость превеликая. Но иначе не получается.

— Итак, Анна Александровна, вы случайно оказались на набережной.

— Говорю же случайно, — Девушка говорила с равнодушной обреченностью. Впрочем, то что она пыталась что‑то объяснить говорило о том, что надежда на благополучное разрешение сложной ситуации у нее еще присутствовала. — Мы возвращались с ассамблеи у Механошина. Когда брат услышал выстрелы и при свете факелов смог рассмотреть императора, то тут же побежал на помощь.

Ага. Вот в чем дело. Как видно, с основным потоком разбора было уже покончено, и Ушаков принялся за менее важных участников. Однако, отчего он лично допрашивает эту девушку? Петр узнал ее, это была княжна Туманова, та самая с которой он разговаривал на ассамблее, а потом видел склонившейся над своим братом на набережной. Брата, которого смертельно ранил сам Петр, приняв его за нападающего.