Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути

— Не только. С одним негоциантом условилась, что он привезет мне овец, испанской породы особой, мериносы прозываются. За ее вывоз в Испании казнят даже, больно шерсть у нее тонкорунная. Только и цена непомерная за риск великий. Сто рублей за голову.

— Так ты овец на племя разводить хочешь? Да–а, удивила, так удивила. Андрей Иванович, а где сейчас ее брат?

— На Аптекарском, у Блюментроста, вместе с Мальцовым, — совершенно спокойно доложил Ушаков, словно ничего необычного и не происходит.

— И как он?

— Иван Лаврентьевич утверждает, что жизнь его уже вне опасности.

— Хорошо. Анна Александровна, сейчас вас на моей карете отвезут домой, а как приведете себя в порядок, к брату. Мне тут предстоит задержаться, так что не переживайте и особо не спешите. И еще. Ничего в казну восполнять не нужно. Более того, от выплаты десятины ваша мануфактура освобождается на два года, наряд для армии останется прежним. Ну и жду успехов в разведении овец. Можете идти.

— Петр Алексеевич, нельзя так, — когда дверь за девушкой закрылась, посетовал Ушаков. — Я понимаю твою заботу о пополнении казны и росте мануфактур. Но кроме доходов казны, должен быть и порядок. Такое послабление смотрящему давать никак нельзя.

— Но ведь умысла у него не было, Андрей Иванович, это же видно. О том и потребно сообщить по канцелярии, дабы не расхолаживались. А касаемо той ночи… Не станет убийца кричать «государь». Так кричат скорее спеша на помощь. Я это уж потом осознал. Да только не понял вовремя, что ты без расследования этого не оставишь. Кабы не сегодняшняя случайность… А Тумановы, в частности княжна, это же просто находка. Я еще к ней всех своих управляющих для обучения по ведению дел отправлю, попомни мои слова.

— Хм. Похоже, что твоя правда, государь. Но в смотрящих Туманову все одно теперь не место.

— Отчего так‑то?

— Раз уж сестра прознала о нем… Тут ведь вся хитрость в тайности. Да еще и его подручных, придется отстранять, потому как он их знает. Жаль. Уж все налажено было.

— А ты отстрани только его. Привлеки к работе в канцелярии. Кроме этого к нему ведь нет претензий. Знаю, что по Санкт–Петербургской губернии самые высоки результаты.

— Это так, Петр Алексеевич.

— Вот и решили. Раз уж с этим покончили, давай к делам по заговору. Клубок размотал?

— Размотал, государь. До самой последней ниточки…

Ушаков был прав, оценивая степень готовности заговорщиков. До конца приготовиться они так и не успели. Для полного успеха предприятия им нужно было склонить к заговору Елизавету. Но в этом‑то и заключалась главная трудность. Заявить об этом в открытую нельзя, так как реакция может быть самой непредсказуемой. Поэтому готовили ее исподволь, всячески давая понять, что ее авторитет постоянно растет, в том числе и в гвардии, на которую она сможет опереться.

Правда, наемными убийцами заговорщики озаботились заранее. К сожалению, этой информации у Ушакова не было, а потому и эффективно противодействовать этому он не смог. Будь у него в запасе еще время, то возможно все пошло бы иначе. Но в дело вмешался случай.

Все вышло спонтанно. В тот день особист Преображенского полка, тот самый от кого потянулась ниточка заговора, в результате случайного падения получил серьезную травму головы. Пока его доставляли к доктору, он бредил и наговорил лишнего. Так уж случилось, что рядом были лица причастные к заговору, скорее всего офицер продолжал сбор информации. До доктора его так и не довезли. Поняв, что раскрыты, заговорщики начали действовать.

По плану, офицеры должны были поднять три роты преображенцев, едва только поступит информация о том, что император убит. Одна рота должна была захватить дворец. Вторая здание сената. Третья отправиться во дворец Елизаветы. При должной расторопности, уже утром все должно было кончиться.

Как такового переворота не было бы и в помине. Король умер, да здравствует король. Все просто. Злоумышленники убили императора. Елизавета взошла на престол согласно завещанию покойной императрицы. Гвардейцам оставалось только поддержать ее и не допустить поворота событий в нежелательное русло. Никакой крови, арестов, репрессий. Общие траур и скорбь.

Смущало то обстоятельство, что договоренность с прочимой на российский престол так и не была достигнута. Более того, она и понятия не имела о заговоре. Но тут уж не до тонкостей, речь уже шла о спасении жизней. Поддержат Елизавету, а такое не забывается. Пусть и не всего удастся достигнуть, зато существенно улучшатся сегодняшние позиции. А там глядишь, постепенно, забирая все большую полноту власти в свои руки, удастся добиться и куда как большего.

Словом, в случае смерти императора, риск был минимален. Даже если бы убийц и захватили, результат был бы нулевым. Что собственно и произошло, так как двое выжили и смогли дать показания. Троих немцев и двоих французов нанял неизвестный, свободно говоривший на обоих языках, и скрывавшийся под маской. Выйди все по задуманному, его личность так и осталась бы неустановленной.

Однако, случилось иначе. И в этой ситуации, у Ушакова полностью были развязаны руки. То чего не знали убийцы, знали некоторые из заговорщиков, которым сумели развязать языки.

Указанные три роты преображенцев весь вечер провели в казармах. В ожидании сигнала. И он поступил. Вот только заговорщикам не было известно о том, что неудавшееся покушение произошло час назад, а улицы примыкающие к казармам, как и задний двор полкового городка, уже заполнены ингерманландцами и семеновцами. Разумеется не в полном составе, а только шесть сборных рот. Ничего удивительного, самый обычный день, треть находится в карауле, другая треть в увольнении.

Обошлось без стрельбы. Преображенцы по большей части не понимали что происходит, попросту выполняя приказ офицеров и сержантов. Поэтому когда перед ними появился император и приказал сложить оружие, большинство с недоумением повиновались. Один из офицеров, капитан Бахметьев выстрелил в Петра. Мимо. Его скрутили его же солдаты, вконец ошалевшие от происходящего.

Арест верхушки заговорщиков был осуществлен силами особой роты КГБ. Благо их не нужно было разыскивать по всему городу, так как они собрались в особняке Голицына. Да и было их всего‑то четверо, сам Дмитрий Михайлович, его брат Михаил Михайлович, Долгоруков Василий Владимирович и Головкин Гаврила Иванович. Наличие в числе заговорщиков в немалой степени удивило Петра. Остальные были их ближайшими родственниками и окружением.

Эти мужи решили, что император Петр второй, ведет Россию к пропасти, поправ начинания Петра Великого. Молодой император честно пытался понять, в чем это выражалось, но так и остался в неведении. Словом Петр второй уже не подвластный их влиянию и вообще, с каждым разом выказывающий все большую самостоятельность их ни в коей мере не устраивал.