Константин Калбазов - Мы наш, мы новый…

– Хорошо.

Как видно, Белозеров был готов к любому развитию ситуации – наверное, попривык, работая в таком странном месте. Опять же за эти годы, молодой инженер успел превратиться в зрелого рассудительного мужчину с недюжинной хваткой. Антон был вынужден признать, что, окажись этот человек в Порт-Артуре, тамошние предприятия работали бы с куда большей отдачей. Нет, Зимов вполне справлялся, но Белозеров мог дать ему сто очков вперед: повышение производительности в полтора раза – это минимум. Сегодня в Маньчжурской армии каждый десятый снаряд был концерновским, в войска уже поставлено две сотни пулеметов, уже два месяца, как заработал патронный цех, и все это под руководством Белозерова, без каких-либо понуканий со стороны учредителей концерна, благодаря его единолично принятому решению.

– Но у нас может и не оказаться всего необходимого в достаточном количестве, – встрепенулся Палухин.

– Иван Гансович? – Антон обернулся к финансисту.

– Не вижу причин для беспокойства. Я так понимаю, что в запасе есть примерно месяц, – пусть подает список, наши представители успеют все закупить в Европе и доставить в Россию еще до вашего прибытия.

– Я так понимаю, судя по количеству людей на борту «Светланы», вы вывезли практически всю свою труппу?

Палухин только кивнул, сразу давая понять, что необходимость переговорить с людьми о предстоящей поездке он уже уяснил.

Вообще все как-то загорелись задором Антона, схватывая все на лету и стараясь не задавать лишних вопросов. Наконец Антон и Варлам остались одни. Начальник службы безопасности медленно достал портсигар, извлек папиросу и столь же неторопливо прикурил. Антон последовал его примеру, так как травить табачным дымом некурящих не привык, а их перед этим в кабинете было двое.

– Раз уж вы не отпустили меня вместе со всеми, выходит, со мной еще не закончено.

– Правильно понимаешь. Итак. Свяжешься со своими людьми в обеих столицах. Пусть все поставят с ног на уши, пусть носом землю роют, подкупают, угрожают, но вытащат всю подноготную на этого святого отца Гапона. Такие люди не могут где-нибудь не наследить.

– А чем он-то опасен? Я понял, что вы хотите надавить на горло революционерам, но он никогда не высказывал политических требований. Он просто отстаивает интересы рабочих.

– Это пока. Дальше будет хуже, потому что аппетит приходит во время еды. В тот момент, когда он осознает, что стоит ему пожелать – и многие тысячи людей пойдут за ним, разве он сумеет устоять?

– Ну вы-то смогли, – не удержавшись, хохотнул Варлам.

– Не смешно. А потом, сколько людей пойдут за мной? Десять тысяч. Хорошо, найдутся сочувствующие – и всего наберется двадцать. А Гапон через месяц-другой сможет вывести на улицу больше ста тысяч. А как ты думаешь – что будет, если на улицу выйдет столько народу?

– Дак в столице не хватит никаких полицейских, чтобы порядок соблюсти, – армию нужно будет привлекать.

– А что будет, если в полицейских и солдат из толпы начнут стрелять?

– Вы думаете…

– Эти твари забрасывают бомбами не только представителей власти: бомбы рвутся в парках отдыха, убивая эксплуататоров, а попросту – мужчин, женщин и детей. Взрывают купцов и промышленников, которые отказываются дать деньги на революционную деятельность. Убивают полицейских, чтобы совершить очередное ограбление почтовой кареты или банка, а потом со спокойной совестью проедают и спускают в варьете и на проституток большую часть этих денег, которые они якобы экспроприируют для революционной борьбы с прогнившим режимом. Неужели, ты думаешь, их остановит то, что кто-то там погибнет? Уверен, что и ты сейчас относишься к этому, как к чему-то постороннему, никоим образом не касающемуся тебя. Не надо отворачивать взгляд, это нормальная реакция. «Моя хата с краю – ничего не знаю…» Так бы ты к этому и относился. Но я ставлю задачу, а ты ее выполняешь, потому что тебе плевать на остальных, только не на тех, кто тебе стал близок и дорог. Ведь так?

– Гхм…

– А вот мне не плевать. Мне не плевать на русских людей, которых хотят использовать заграничные толстосумы, чтобы ослабить Россию и оторвать от нее кусок пожирнее, использовать и выбросить как ненужную вещь. И с этими суками нужно бороться их же методами. Но сейчас нужно предотвратить, а вот потом мы будем бить, бить по самому больному.

– По кошельку?

– Как тебе перспектива быть причастным к разорению какого-нибудь богатейшего дома где-нибудь у черта на куличках – в Германии или в Америке?

– Ох, не зря я с вами связался. Я-то, грешным делом, подумал, что кончится война с Японией – и я могу заскучать, а тут такое…

– Ага. Смотри, как бы все здесь не пришлось оставить на Виктора навсегда, а самому перейти на другое поле.

– Чего это вы про Виктора заговорили?

– Уж не думаешь ли ты, что я тебя здесь оставлю!.. Тоже готовься к поездке.

– Дак об этом я и не думал, но есть кому этим заняться, не волнуйтесь, все будет чин-чином, а Виктор, проныра такая, мне и там понадобится. Опять же думаю десятка два парней с собой забрать. Чую, без силы там делать нечего.

– Правильно понимаешь. И специальное снаряжение не забудь.

– А мы без него никуда. Кстати, нас тут чуть не целый состав набирается – что, отдельный поезд будем фрахтовать?

– Скажешь тоже, состав. Пять-шесть вагонов – это еще не состав. Просто прицепимся к поезду – и айда, чай, в несовершенном мире живем, тут за деньги можно практически все.

– Да-а, Россия…

– При чем тут Россия? Ты думаешь, в других странах по-другому? Я тебя умоляю, все то же самое, просто нужно знать, кому и сколько дать, вот и все, да там, может, еще и хуже, чем у нас.

– Но в любом случае, я так думаю, еще вагон добавляйте.

– Это еще почему?

– Дак Сергей Владимирович еще и человек двадцать раненых вывез на «Светлане». Оно конечно, почитай, все тяжкие, но за время пути подлечатся. Есть моряки, а есть и солдатики, среди них двое – из наших, из отряда Семена Андреевича.

– Ну Сережа… Фронтовики, моряки, участвовавшие в боях…

– А Белозеров-то успеет за неделю оборудовать вагоны. Я так понимаю, что уже на следующей в путь? – сменил тему Варлам.

– За Анатолия Михайловича не переживай, все он успеет, а вот Иван Петрович – творческая натура, этот вполне может закружиться. Больно стал нос задирать, но – специалист, так что пусть куражится.

– Я так понимаю, что основной упор будет на синематограф?

– Ты был на показах? Видел, как люди смотрят и какие потом выходят из зала?

– Признаться, не раз ловил себя на мысли, что они, как дети малые, верят всему, что там показывают. Да что там, я и сам… Гхм…