Алексей Волков - Гавань Командора

Паровики я оставил в нашей новой «вотчине» – Коломне, а ракеты, порох и штуцера потащил к Азову. Дорого яичко к Христову дню. Оружие – к войне. Если не доказывать свою незаменимость, то кто в нее поверит?

Путь до Дона был ужасным. Зато потом, по воде, стал больше походить на спокойное мирное путешествие.

После Черкасска, по слухам, стало опаснее. Кто-то где-то видел отряды татар. Потому держаться мы старались подальше от берега и даже на ночь не высаживались на сушу, а бросали якоря посреди реки. Ну и, конечно, назначали усиленную вахту и вообще были готовы вступить в бой.

Слухи так и остались слухами. Для нас. К Азову мы добрались на редкость благополучно. Вся местность вокруг крепости была забита войсками. Стрельцы в кафтанах разных цветов, старые полки иноземного строя, преображенцы, семеновцы, казаки, дворянское ополчение, масса артиллерии, а над всем этим приветом из другого времени – наш первый кабаньер.

Глядя на него, многие стрельцы крестились, а то и просто плевали через левое плечо. Мол, сгинь, нечистая сила!

Петра пришлось поискать. В конце концов нас послали на одну из батарей, которой якобы управлял сам царь. А может, не управлял, а смотрел, как управляют другие.

Гремела редкая канонада. Пушки и мортиры то и дело окутывались дымом, посылая очередное ядро в сторону крепости. Насколько я мог рассмотреть, обычно без малейшего толка. Оттуда отвечали с точно таким же эффектом. Словно для обеих сторон важно было соблюсти некоторый декорум. Или выполнить план по расходованию пороха.

– Боюсь, осада опять затянется, – покачал головой Женя.

Он был единственным из помощников, взятым в дорогу. Ардылов и Кузьмин продолжали трудиться в мастерских, а Калинин занимался поисками серной кислоты. По идее, на наши нужды запаса уже хватало, но, как всегда, хотелось иметь его побольше. Тем более необходимые химикаты являлись большой редкостью.

– Мы же пришли ко всеобщему воспоминанию – второй поход на Азов окажется успешным, – ответил я.

– Только сроки назвать не смогли, – улыбнулся Кротких.

– Надеюсь, в чем-то мы их изменили. – Кабаньер был тому лучшим доказательством. Уж о его существовании никто из нас не читал ни в учебнике истории, ни в художественной литературе.

Впереди у пушек кто-то ругался с такой страстью, что порой заглушал пушечный гром. Мы с Женей невольно переглянулись, явно подумав об одном и том же человеке, и ускорили шаги.

Конечно, это был он. Наш славный Жан-Жак крыл матом на пяти языках. Его собеседник пытался возражать в ответ, только кто сравнится по сочности выражений с бывалым флибустьером? Даже будь он царем Всея Руси. И ведь был. Наш бравый канонир усиленно налетал на бомбардира Алексеева, сиречь, царя Петра, последний же с упрямством прирожденного самодержца пытался настоять на своем.

Несколько в сторонке я увидел Командора с Алексашкой и молодым Голицыным, терпеливо ждущих конца спора.

– Ну и бросайте ядра на… К зиме гору навалите, по ней на крепость заберетесь! – долетел крик Жан-Жака.

Нервы француза не выдержали. Он отвернулся от царя, сделал несколько порывистых шагов в сторону и зло уселся прямо на землю. На крепость Жан-Жак демонстративно не глядел.

Неподалеку оглушающе вякнула мортира. Невооруженным глазом было видно, как здоровенная бомба поднимается в небо по крутой дуге, а затем падает вниз, не долетая до стены добрых ста метров.

– Что это они? – после приветствий спросил я у Командора.

– Не могут сойтись во взглядах на артиллерийское дело, – дипломатично ответил Сергей.

Глаза у него были веселыми. Осада явно не давала поводов для отчаяния, хотя и для радости тоже. Как я узнал чуть позднее, импровизированный флот Петра в первые дни отогнал турецкие корабли, отрезав крепость от моря. Но на этом успехи закончились. Стрельба была неумелой, и большинство ядер пропадало впустую. Никаких значительных повреждений стенам нанести не удалось. Поэтому разговоров о штурме пока не было.

Вновь рявкнула мортира, на этот раз другая. И снова бомба упала с недолетом.

Петр долго смотрел на крепость, потом подошел к Гранье, сел рядом и положил руку канониру на плечо.

Обиженный Жан-Жак сбросил руку, словно не царь пытался помириться с ним, а какой-нибудь провинившийся забулдыга.

К чести Петра, каким бы самодуром он ни был, голос разума иногда был для него важнее сиюминутных чувств. Он что-то стал тихо говорить Жан-Жаку, вновь положил руку тому на плечо, и на этот раз бывалый флибустьер оттаял.

Никто из нас не решался подойти к сидящей парочке. Мы лишь пытались понять, о чем идет речь. Гранье явно сказал что-то примиряющее, встал и пошел к ближайшей мортире.

Канонир долго колдовал рядом с ней, прикидывал ветер, подбивал клин, бывший своеобразным механизмом наводки, и наконец сам взялся за пальник.

Казалось, все вокруг, задержав дыхание, следили за полетом грозного снаряда. И наше ожидание было вознаграждено по-царски.

Бомба перелетела через стену и взорвалась сразу за ней.

Среди артиллеристов и стрельцов прикрытия раздались восторженные крики. Совсем как у болельщиков при виде того, как любимая команда забивает в ворота соперников красивый гол.

Сам Петр в несколько широких шагов оказался рядом с виновником торжества и порывисто расцеловал его.

– Дружок у вас! Самого государя переспорил, – восторженно покачал головой Меншиков.

Будущий Светлейший, человек, несомненно, разносторонне талантливый, к пушкам никогда не лез. Артиллерийская стрельба – целая наука, требующая математических знаний и расчета, а как раз науки являлись слабым местом Алексашки.

Только сейчас Гранье заметил меня и Женю в числе зрителей. Он немедленно устремился к нам и, едва успев поздороваться, засыпал простейшими вопросами:

– Ракеты привезли? Сколько? А порох? Уже неплохо.

Подошедший Петр спросил почти то же самое. С добавлением о штуцерах и общем ходе дел. Постройка второй паровой машины привела его в восторг не меньший, чем удачная стрельба.

Тем временем подошла часть груза. Гранье сразу позабыл обо всем и бросился осматривать привезенное богатство. Вскоре прежняя мортира выстрелила уже с нашим порохом. Жан-Жак сделал кое-какие поправки, пристрелялся, после чего заговорила вся батарея. Несколько бомб одна за другой попали в угловую башню. Другие обрушились на стены. Даже те, которые не попали в конкретную цель, упали совсем близко. В памяти всплыло где-то не то читанное, не то слышанное слово: «Накрытие».

Теперь никто бы не назвал канонаду вялой. Орудия одно за другим выплевывали в сторону крепости ядра и бомбы. Вдобавок Командор вызвал сводную команду штуцерников, выдвинул их вперед и несколько в сторону, расположил цепью и устроил своеобразный тир. Мишенями служили мелькающие на стенах турки.