Валерий Большаков - Дорога войны

Вперед и назад по дороге грохотали повозки, сонные земледельцы погоняли осликов, а озабоченные курьеры проносились, громким криком требуя пропустить.

В Дробету прибыли под вечер и завалились в очень приличную таверну Филокла. На улице кожа дубела, ветер задувал с гор, а у Филокла было тепло и уютно. Сергий с друзьями заняли отдельный триклиний, рассчитанный на двенадцать любителей выпить и закусить, — это был обширный зал, обставленный колоннами. Издали да спьяну могло показаться, что колонны выточены из нумидийского мрамора, на самом же деле это были толстые круглые бревна, искусно обмазанные штукатуркой и выкрашенные под мрамор. Их роскошных капителей никогда не касался резец — все коринфское роскошество было отлито из гипса. А впрочем, стоит ли о том судачить? Обычное для провинции дело — выдавать дешевку за богатство.

— Мозаика, — брюзжал Эдик, скривившись, — ну что это за мозаика? Пьяный ее выкладывал или дитё малое?

— Не бурчи, — посоветовал ему Гефестай.

— Я не бурчу! Просто не уважаю художественную самодеятельность!

— А мне лично всё равно, — заявил кушан, — в триклинии важна не отделка, а что? Кухня! Во, несут!

В триклиний, чинно ступая, вошла целая вереница рабов. На вытянутых руках они несли продолговатые серебряные и бронзовые подносы — с жирными германскими колбасами, с лосиными языками, с телячьими сердцами, фаршированными фисташками, с дроздами, начиненными яичными желтками и орехами, с целиком зажаренным кабанчиком. В стеклянном египетском смесителе искрилось красное лугдунское вино, а в амфоре на подставке плескался густой, почти черный фалерн.

— Вывод, — потер руки Искандер, — даже в глубинке можно жить хорошо, были бы деньги!

— Налетай! — плотоядно скомандовал Гефестай.

— Да дай хоть вино разлить!

Плеснув фалерна в серебряные стаканчики, Сергий поднял свой:

— Ну, за победу!

Задание преторианцы выполнили и даже перевыполнили — и золото увели прежде Оролеса, и самого царя даков извели, но возвращение в Рим всё откладывалось.

Наместник Дакии и Нижней Паннонии, весьма довольный работой Сергия и его команды, оставил при себе всю Шестую кентурию особого назначения — на всякий случай, а то мало ли.

Кентурию расселили — кто на постой стал, кто в казарму отправился, а Сергий снял пустующий дом на окраине, где хватило место и ему с Тзаной, и друзьям, и рабам.

Эдика Чанбу злила задержка, ему не терпелось потратить золотые ауреусы, а вот Лобанову служба была не в тягость. Кентурион-гастат впервые по-настоящему познакомился с личным составом. А набирали в его Шестую людей матерых, одного к одному. Если уж считать войну искусством, то под началом Сергия служили настоящие «звезды». Кого ни возьми — талант!

Вот тот же Астеропей Дзибетид — он был из фракийцев и хвастался родством со Спартаком. Попав в рабство к хозяину-садисту, Астеропей недолго терпел издевательства — утопил садюгу в выгребной яме. За это его приговорили «к мечу», то есть послали биться на арену. Трудовая биография гладиатора Астеропея складывалась по принципу «или — или». Он или побеждал на арене, или сбегал. После пятого побега, когда Астеропея прижали в лесу, он ушел, захватив в заложники преторианского кентуриона. Неделю спустя они оба вернулись в Рим, и кентурион рекомендовал Астеропея в когорту для особых поручений — по мнению прагматичного римлянина, там фракийцу было самое место.

А Каваринт сын Моритаста был из галлов. Когда друиды устроили заварушку в Лугдуне, Каваринт принял в ней активное участие, но тогда боги отвернулись от кельтов и даровали победу римлянам. Израненного Каваринта взяли в плен и приковали к веслу на квинквереме Мизенского флота. Полгода строптивый галл ворочал тяжелым веслом, после чего подбил невольников-таламитов[75] на бунт. Рабы захватили корабль — и вышли в море разбойничать. Лузитания стонала от Каваринта Рыжего, пираты грабили всё, что плавает под парусом, добираясь до Лондиниума и Эфорвика.[76]«Джентльмен удачи» уже возмечтал о плавании по стопам Ганнона, к берегам Центральной Африки, чтобы основать там свое государство и провозгласить себя негритянским королем, но тут Фортуна изменила ему. Напал Каваринт на купеческую понто, а из-под палубы выскочила целая кентурия манипулариев — напоролся Рыжий на корабль-ловушку. Привели его к кресту и спросили, что он выбирает — позорную смерть раба или славу преторианца в Особой когорте? Каваринт сделал правильный выбор.

Пальфурий Сура был коренным гражданином Рима. Он служил в Первом Вспомогательном легионе, в отряде дупликариев-эксплораторов. С удовольствием лазал по отвесным скалам, как муха, удерживаясь кончиками пальцев за малейшую неровность. В городе Пальфурий скучал без своих «скалок» и, чтобы не потерять квалификацию, забирался на крыши инсул и храмов. Ну, пару раз он залезал на балконы и слезал обратно, прихватывая сувениры из драгметаллов. Дабы замять скандал, «скалолаза» перевели в Особую когорту — здесь его таланты оказались востребованными.

Матерью Блофута была Файда из племени бриттов, а отцом — Волумний Вар, кампиген[77] Девятого испанского легиона, расквартированного под Лондиниумом. Блофут пошел в мать — был он неистов и неукротим. Всю жизнь его ловили, прятали в тюрьму, он сбегал, его снова ловили, снова сажали. Блофут устроил побег даже из страшной Маммертинской тюрьмы, из ее туллианума! Этот беглец-гений нашел себе место в Особой когорте, в ее Шестой кентурии. И так далее, кого ни коснись. Не досье, а сборник приключенческих романов.

Работенка кентурии перепадала непыльная — смотаться в Берзовию или в Тапэ с секретным посланием, проехаться на Нижний Данувий и растолковать тамошним роксоланам, что презид дозволяет им пересекать всю Дакию с востока на запад, чтобы свидеться с родичами за Тизией, но с двумя условиями: ехать по дороге и малыми группами, а не то будут приняты меры. Поглядели роксоланы на внушающих почтение преторианцев — и всё поняли насчет мер.

А после последней зимней метели вся Шестая кентурия исполнила уже не приказ своего командира, а просьбу — преторианцы проводили Лобанова до самой Тизии, где Сусаг, отец Тзаны, назначил ему рандеву.

Скептух был похож на медведя, отъевшегося по осени, — так толстили его груды драгоценных мехов. Все сарматы, толпившиеся за спиной Сусага, тоже повысили лохматость, еще и золотыми побрякушками увешались. Когда же скептух увидел Сергия во главе кентурии, то мигом зауважал нового зятька — больно слепили глаза золоченые панцири преторианцев. А уж когда кентурион спешился и открыл сундук с выкупом за невесту, Сусаг сын Тизия возблагодарил старую Амагу за мудрый совет — не мстить римлянину, похитившему Тзану, а довериться его слову.